Прокотиков (сборник)

– Давайте спать ложиться, – предложил Локи, – все равно непонятно, что дальше делать.

– А я бы поел! – возразил Иван. – По-моему, мы заработали!

– Давайте сделаю рис с овощами, – предложила Барашек, – только готовить придется в сарае, мы же все туда утащили.

Пока готовилась еда, Локи уселся прямо в пустой Башне шкурить найденную в процессе всей этой возни стальную пружину, а Иван не нашел, чем заняться, и уселся на крыльце выкурить трубку. И услышал отдаленный знакомый басовитый мяв.

– Ух ты! – Иван подскочил и посветил вдоль улицы своим фонариком, а ему навстречу уже неслись два сияющих зеленых глаза. Гаврик, подбежав к его ногам, резко остановился, сделал вокруг Ивана плавный высокомерный круг и поскреб лапой дверь. Открой, мол, чего ты ждешь. Как будто и не шлялся неведомо где столько времени. На шее у него был дурацкий красный бантик.

– Бантик. О господи, – рассмеялся Иван, – тебе не стыдно? Ты бы еще с помадой на щеке вернулся.

Кот раздраженно дернул хвостом и закружил по Башне в поисках своей миски. Но миски не было, и вообще не было практически ничего, только Локи, скребущий пружину на заменяющем мебель поддоне.

– Мелкий Гаврик! – воскликнул Локи. – Ты опять превратился в кота! Только не говори мне, что хочешь есть, твоя еда в сарае.

– Пойдем-ка, – Иван ухватил кота поперек живота и потащил во временный склад. Кот вывернулся и влез Ивану на плечо.

Все-таки друг королевской крови – гораздо приятнее, чем какая-то там чужая бабушка и ее невменяемая внучка. Хотя, конечно, кормили там изрядно. Но опять одни тетки – нет уж, увольте. Лучше выскочить в окно и потом бежать через весь город, чем такое терпеть.

И тут Гаврик понял, что совсем не хочет домой. Мало того, что ты сам там декоративное церемониальное украшение, так еще и вокруг сплошные женщины, которые управляются с нитями куда лучше тебя. Это унизительно. А здесь он уважаемое существо, и потом, органов чувств у кота, как ни крути, больше. Здесь наконец-то интересно!

А Барашек – ну, ладно, он готов признать, это вменяемая женщина. Лишний раз не пристает, и вот прямо сейчас открывает пакет с его едой.

Ночью, когда Локи и Барашек давным-давно уже спали, Иван валялся, закинув руки за голову, и на груди у него ворочался кот. Гаврику тоже не спалось, хотя для нормального кота было бы совершенно обычным делом после такой пробежки моментально угнездиться и вырубиться. Тем более что на чердаке ужасно холодно, так что лучший выход – залезть под одеяло поближе к своему человеку, угнездиться там и уснуть. А не получается.

Наконец, оба встали и пошли вниз, к холодной печке. Но и у нее задержались ровно настолько, чтобы Иван успел сунуть ноги в ботинки и накинуть куртку.

– Вот две двери, – сказал Иван коту, выйдя с ним на руках на середину улицы, – понимаешь, что я имею в виду?

Кот оглядел двери и решил, что понимает. Левая была расписана фэнтезюшным артом, правая и дверью-то по сути не являлась – давным-давно кто-то заложил ее кирпичом.

А дальше оба действовали вместе. Кот почувствовал, что вокруг полным-полно нитей, мысленно подцепил две, потянул и стал менять их местами, а человек увидел, что это же поток, ну, несколько узкий, но совсем-совсем настоящий, оседлал его, раскинул крылья и повел поток туда, где ему будет просторнее.

Ну вот. Теперь левая дверь была заложена кирпичом, а правую можно было открыть. И Башня выглядела практически такой, какой он увидел ее в первый раз – тогда, весной. Пыльные, местами битые стекла, торчащие из стен ржавые крюки и пустые ухваты для давно потерянной водосточной трубы. Окружал Башню совершенно нетронутый снег, как будто не ходил по нему никто и никогда.

– Кажется, мы в ловушке, – засмеялся Иван, перекидывая Гаврика на плечо, – нам придется возвращаться прямо отсюда, чтобы снег не потоптать.

Кот только хвостом дернул. Ну и подумаешь, вон же нить, ведущая на другую сторону, какие проблемы.

Ну да, вот же поток, подумал Иван, какая ерунда. И вошел в него, и увидел другой поток, как бы с обратной перспективой, здесь узкий, но расширяющийся к горизонту. А там, вдалеке, уже маячили башни Хонтри, вот так просто. И еще один поток, вьющийся куда-то в незнакомые места, может быть, в мир Гаврика?

Ну уж нет, на фиг, подумал Иван, решительно открывая левую дверь в Башню.

Ну уж нет, подумал Гаврик, нас и здесь неплохо кормят. И оба вошли в левую дверь.

А наутро приехала инспекция и, ощупав висящий на правой двери ржавый замок, принялась опрашивать мужиков с автостанции – а вот, говорят, тут художники Башню снимали, куда делись? Э! – отвечали мужики, – так они еще в сентябре делись, невыгодное это дело – держать галерею в таком месте, ну вы спохватились. Но Иван и кот все это проспали. И проснулись, только когда уже надо было выворачивать башню обратно, потому что скоро придут после уроков ребята из ближайшей школы, и нельзя же оставить их без кофе.

Юлия Сиромолот

Кто глядится в лунный свет

Это я гляжусь в луну. И мне отлично виден некто, стоящий по пояс в дикой траве, – не на луне, конечно. Слева от него обрушенная башня – кольца и ребра, справа развалины подстанции и холодные ржавые клубки бывших трансформаторов. Позади – его собственная длинная тень, а впереди, на виадуке – я.

Заросли вокруг него не шевельнутся. Никто не спугнет, не шмыгнет тенью. Когда-то здесь были и кошки, и крысы. Да что уж – и люди тут были. Много. Теперь только стылые балки, старые цепи – и мы.

Он не видит меня, конечно. Лебеда и дикий мелкий подсолнух доходят ему до ключиц. Может, пришелец не он, а она. Это все едино. Был бы живой человек. Спущусь, а то не ушел бы, мало ли…

Надо же, как увлекся! Что-то у него там такое в руках? Ничего не замечает. Быть не может, чтобы не увидал, как свет отражается в полосах на куртке…

Не увидал. Подпустил меня вплотную. Тогда только почувствовал, вскинул голову:

– Нравится?

Я, признаться, такого не ожидал. Вокруг мертвая промплощадка, на сто километров во все стороны – дичь и глушь, а он – ни «здрастье», ни «ай-ой», а сразу спрашивает: нравится ли?

– Что?!

– А вот, смотри…

Осветил линии ладоней, будто болотными синеватыми огоньками, и красными, как на давно снятом железнодорожном пути.

– Ты кто такой? Что это у тебя?

Он опустил руки, высветил драную майку с разводами.

– Сам-то я Мак. А это у меня компас.

С ударением на «а».

– Для чего? Что ты тут делаешь?

Он взъерошил волосы на затылке:

– Ага… Ну, прости, я думал, тут никого не бывает… Компас – он и есть… Ищем.

– Что?

Тут он улыбнулся.

– Жилу.

– Кабель?

– Нет, зачем! Кабель нам не нужен. Слушай, ты в сторону не сойдешь немного? Мы закончим, потом я с тобой поговорю.

Я послушно отступил на несколько шагов. Ничего, главное – не спугнуть…

Мак опять взялся за свой компас на веревочке. Помедлил – и двинулся, забирая вправо. Я – за ним. На ходу Мак бубнил:

– Должна она здесь быть… И полнолуние, понимаешь…

В заспинном мешке у него что-то горбилось. Живое?

– Ма-ару-у!

Мак, не оборачиваясь, хлопнул свободной рукой по мешку.

– Маруак! Ко-огти!

Дернул плечом, сбросил лямку, сунул мешок мне.

– Подержи. А то он мне спину рвет…

Мешок отчаянно корчился. Я потянул завязку и выпустил на волю кота. Облезлый черный кот, узкоглазый злой дьявол.

– Это Маруак. Помощничек. Видишь, когти какие? Как ножи! Ну, все. Жила есть. Туда пошла, – Мак показал на скелет погрузочной эстакады. – Но еще не в полную силу. А ты… – он смерил меня взглядом с головы до ног, – ты здешний? Живешь тут?

– В некотором роде.

– Ты же ничего, если мы у тебя тут полетаем?

– Полетаете?

– Ну да. Я летун, а ты не слышал, что ли?

Я покачал головой. Мак открыл было рот, но тут над нами крякнул давно мертвый мотор.