«Я слушаю, Лина…»

ушные волосы, его зеленые кошачьи глаза. И все сильнее и сильнее прижимала к своей груди…

Он уснул только под утро. Его сон был неспокойным. Болезненным. Он корчился, словно от невыносимой боли. И шептал пересохшими губами.

– Лина, я не убивал, Лина. У нее были такие красивые волосы… Лина… Я не мог убить….

– Т-с-с, мой мальчик., – как маленького успокаивала я его. Не зная, еще не понимая. Чего больше в моих чувствах. Материнской любви. Или просто. Просто любви. Одинокой женщины. – Т-с-с, успокойся. Я тебе верю. Все будет хорошо. Пока я с тобой тебе ничего не грози… Успокойся, Малыш.

Он успокоился. Он заснул крепким сном. Ему, видимо, тоже никогда не хватало материнской любви.

А я еще долго не могла сомкнуть глаз. Меня радовало, что этот парень меняется на глазах. Он стал чувствовать. И понимать гораздо больше. Наконец, он осознал трагедию, случившуюся с ним однажды ночью. Меня радовало, что он учиться страдать. Потому что только через страдания человек способен вырваться из ямы. Грязи. В которой когда-то жил. И которая его вполне устраивала. Теперь он туда никогда не захочет вернуться. А моя, возможно, запрограммированная, логичная жизнь. Возможно только теперь будет оправдана. Жаль только, что я никогда не смогу объяснить Филиппу. Что скрывая у себя виновного в гибели его дочери. Я тем самым вымаливаю прощения и у нее, и у Филиппа.

И все же я физически ощущала предстоящую опасность. И кулаки мои непроизвольно сжимались все сильнее и сильнее. Я решила любой ценой спасти Олега. Что бы мне это ни стоило. Я смогу, сумею защитить его, уберечь. Влюбленная женщина способна на многое. Я была способна на все. Потому что во мне тесно переплелись нерастраченная материнская любовь и любовь женщины. И в моей голове уже созревал стройный логический план.

Он проснулся счастливым. Долго жмурился. И, хлопая ресницами, смотрел на солнце, пробивавшее оконное стекло. Солнце в январе он воспринял как подарок.

– Лина! Скорей же! Лина! – позвал он меня.

Я мигом очутилась возленего. Он схватил меня за руку и потащил к окну. И распахнул его. Солнце ворвалось в нашу комнату наперекор зиме. Малыш попытался что-то крикнуть. Но я тут же к его губам приложила ладонь. И захлопнула окно.

– Тебя не должны слышать, Малыш.

И я тут же вспомнила про незнакомца. Вчера вечером топтавшегося возле моего дома. И мне вновь стало страшно.

– Я только хотел крикнуть: как я люблю тебя, Лина. И как хорошо все-таки жить.

Я улыбнулась. Мои страхи мгновенно улетучились.

– Об этом можно сказать и шепотом.

Он приблизил губы к моему уху. И зашептал:

– Как я люблю тебя, Лина. И как хорошо все-таки жить.

И я вновь ощутила горечь его потресканных губ. И со всей силы прижалась к нему. Мы были вместе. Мы доверяли друг другу. Значит у нас был шанс победить…

Этим же утром мы увидели по телевизору фотографию разыскиваемого преступника: безработного. Без определенного места жительства. С особыми приметами.

– Кто тебе перебил нос, Малыш?

– Я хороший