Тоомас Нипернаади

Угрюмая, печальная, восседает Кадри на своем почетном месте, молитвенник так и остался нераскрытым.

- Где же запропастился этот кистер, этот греховодник проклятый? - расстроенно думает она. - сколько трудов, гостей позвали, расходов не счесть, и вот, когда самое время начать праздновать, этот шут как сквозь землю провалился. Кто теперь скажет проповедь, произнесет несколько добрых слов в честь ее семидесятилетия, споет в подтверждение псалом-другой? Ох и стыд, ох и бесчестье, как четко была расписана программа праздника, и теперь коту под хвост! Послать бы за кистером лошадь, так и самая резвая лошадь раньше вечера не вернется.

Грустная, сидит Кадри на своем почетном месте, не подымая глаз.

Вдруг — дверь нараспашку и, словно мячик, влетает маленький Андрес.

- Идут, идут! - кричит он восторженно.

- Кто, что? - нестройно вопрошают гости.

- Кистер идет, а с ним помощник! - объясняет маленький Андрес.

Кадри встает из-за стола, приглаживает волосы, и вот она снова почтенная, важная, деловитая.

- Правду говоришь? - спрашивает она у мальчонки, и голос ее дрожит.

- Правду, чистую правду! - подтверждает Андрес.

Кадри Парви, Меос Мартин, Тоомас Парви, Маарья Мельц и еще целая толпа мужчин и женщин разом отрываются от стола и спешат навстречу кистеру.

Один лишь Тынис Тикута сидит, словно огорошенный, и бормочет себе под нос:

- Нет правды и быть не может! Пришел-таки кистер!

По дороге шли двое, один, чуть постарше, шагал весело, насвистывал, другой, помоложе, шел понуро, мрачно смотрел перед собой и выглядел усталым. Оба пропыленные, видно, шли долго, а лица их от солнца и ветра сделались цвета обожженной глины. Старший нес каннель, притороченный бечевкой, и время от времени, почти бессознательно, его пальцы быстро и ловко пробегались по нему в каком-нибудь веселом мотивчике. Он беспрестанно говорил о том и о сем, наслаждался красотой пейзажа, хмелел от лесов и полей, до каждой птахи и букашки ему было дело, о каждом встречном человеке или животном он что-нибудь да скажет. Ничто не ускользало от него, все было ему интересно, все его радовало, и поэтому он лихо задирал голову. Широкая его грудь была обнажена, и каждый порыв ветра был ему в радость. А звали его Тоомас Нипернаади.

Спутник ничего ему не отвечал. Он шел чуть позади Нипернаади, не глядя по сторонам, сопел, переставляя ноги, и махал руками, как солдат на форсированном марше. Хоть и помоложе, но был он сутул, мрачен, будто шел принуждаемый, а не по доброй воле. Даже шляпу он надвинул на самые глаза, а голову втянул в плечи. Шел, словно двигался вперед то одним, то другим боком. Этого человека звали Таавет Йоона.

- Вот увидишь, милый друг, - говорил тот, что постарше, - все закончится наилучшим образом. Найдем где-нибудь работенку или произойдет еще что-нибудь замечательное. Если уж двадцать дней не везло, ясно, что теперь пойдет полоса удач. Дин ведь чередуются, поэтому нет ни малейшего повода хмуриться.

Поскольку тот, что помоложе, не отзывается, старший минуту спустя продолжает:

- Помнишь, несколько дней назад мы пристроились ночевать под кустом? Разве счастье не прошло совсем рядом? Как было: просыпаюсь, открываю глаза и вижу — прямо передо мной сидит заяц, и такой здоровый, серый, пушистый, смотрит прямо на меня, а верхняя губа у него дрожит, словно под током. Я, конечно, хвать! - но вот беда, на миллиметр промахнулся, только клок шерсти остался в руке. А какая была бы роскошная еда: как бы мы его приготовили! Вот так оно, счастье, и стоит в миллиметре от человека, а ты, бедняга, и понятия ни имеешь, когда у тебя в руке останется всего лишь клок шерсти. Нужны терпение и стойкость. Да разве возможно такое, чтобы у этаких ребят под носом захлопывали все двери — о одном месте собаку спустят, в другом кулак покажут, а в третьем-то мы будем желанные гости. Только не надо хныкать, вздыхать, вешать нос. Человек, павший духом, что гриб под деревом — первые же капли его и расплющат.

- Третий день во тру макового зернышка не было! - ответил младший и бросил на своего спутника быстрый и сердитый взгляд.

- Неужели третий? - удивился Нипернаади. - А я так был уверен, что вот только вчера вечером наелся до отвала. Право слово, даже тяжесть какая-то в животе. Ты не печалься, Йоона. Взгляни-ка на дорогу: колеи вкривь и вкось накатаны и сколько их — будто ехало великое множество подвыпивших людей. Смотри: тут следы целой толпы, а вот, чуть подальше, вообще ни следочка. Значит, здесь люди бежали, а том опять запрыгнули на телегу. Держу пари — где-то неподалеку свадьба. Но по субботам в церкви не венчают, значит, это свадьбу затеял человек с большими деньгами, раз он гостей созвал уже днем раньше.

- А нам с того какой прок? - безнадежно буркнул Йоона.

- Как это? - поразился Нипернаади. - Нет такой свадьбы, чтобы мы пришлись не ко двору. Или я не умею играть на своем инструменте, а тебе не дал господь прекрасный голос? Настоящее искусство всегда в цене, оно денег стоит. О боже, да человек с нашим талантом может десять раз обойти земной шар и нигде нужды не знать.

Вдруг он остановился как вкопанный.

- Йоона, ну-ка взгляни, - сказало он радостно, - что это за люди спешат нам навстречу? Они так шумят и кричат, будто мы возвращаемся в отчий дом, как блудные сыновья!

Йоона безучастно поднял голову и махнул рукой.

- Пустые надежды, обман зрения! - мрачно проговорил он. - С чего ты взял, что они спешат навстречу нам, ждут нас?

- Именно нас! - твердо сказал Нипернаади. - Видишь, как машут они нам платками, улыбаются, торопятся так, словно мы богатые дядюшки из Америки. Свадьба, конечно свадьба, и им позарез нужны музыканты. Завидели мой каннель и теперь бегут просить.

- Такая орава — приглашать музыкантов? - не поверил Йоона. Теперь он пригляделся попристальней. И верно, сомнений не оставалось — люди спешили им навстречу.

- Это какая-то ошибка, - решил Йоона. - Принимают нас за кого-то другого.

- Да пусть принимают хоть за нового мессию, - отрезал Нипернаади, - я пойду с ними. Ах, дьявол, у меня кишки уже пляшут от радости — предстоит им работенка, а в нос ударили запахи вкуснейших блюд.

Кадри Парви, Меос Мартин, Маарья Мельц, Тоомас Парви и куча мужчин и женщин быстро заключили пришельцев в кольцо, они верещали и каркали, как птицы, налетевшие на падаль. Один схватил за рукав, другой за руку, третий, четвертая и пятый прыгали и все разом говорили, задавали удивительные вопросы.

- Ох, миленькие, ох, дорогие, как же вы так запоздали? - радостно вскрикивала Кадри.

- А мы-то ждем, ждем! - воскликнула счастливая невеста.

- А у нас дела и в других местах! - с улыбкой произнес Нипернаади, отдаваясь на волю десяткам рук, увлекавших его за собой.

- И в других местах?! - удивилась Кадри. - В Коорасте? В Синглепа? В Эмбуском уезде?

- И там и там, - сказал Нипернаади.

- И там и там? - вторила Кадри Парви. - А мы совсем заждались, совсем уже неудобно стало. Гости собрались, а вас нет как нет. Ну, и то хорошо, что вообще пришли.

Меос Мартин яростно зафыркал, что же за чертовщина такая, думал он, какие-то бабы, какие-то мужики ухватили почтенного кистера за рукав, а ему, хозяину праздника, деду младенчика, которого будут крестить, не подступиться. И расталкивая народ крепкими локтями, он пробил себе дорогу.

- Не желают ли господа выпить по глоточку? - спросил он, придвигая бутылку под нос Нипернаади.

- Оставь! - оборвала его Кадри. - Господам не пристало посреди дороги хлебать прямо из бутылки! Что они — мужичье какое-нибудь?!

И разом переменив лицо и голос:

- Ах, как мило, что вы все-таки приехали! Чтобы мы без вас делали? И даже каннель у вас с собой? Наши люди, правда, и без каннеля знают все церковные мелодии, но с каннелем оно и славно, сразу верный тон задаст. А это, верно, ваш молодой помощник?

- Да, - ответил  Нипернаади, - этой мой молодой помощник. Очень хороший парень, его зовут Таавет Йоона. И если вам нужен певец, лучшего голоса даже среди ангелов не сыскать!