Секс пополудни

Конечно, если она жена Рамсона…

Но почему-то ему так не казалось. Он стал размышлять: женат ли Дуайт Рамсон? Если это и так, он не мог сейчас этого вспомнить. А может быть, она его содержанка? Ведь, кажется, у людей вроде Рамсона, матерых деятелей и воротил, всегда бывают содержанки?

Соответствует ли она этому положению? Может быть. Он не так много знал об этом. Есть ли определенный тип женщин, которые становятся содержанками богачей? Старше или моложе, более умудренные, светские или, наоборот, свежие, как роса. В последнем случае не будет ли она отстранена, когда роса на цветке высохнет? С его точки зрения, у этой женщины не было возраста, она чем-то напоминала легендарных женщин: Елену из Трои, Клеопатру, Жозефину Наполеона, волшебницу, которую мужчина едва ли может оставить.

Ну, содержанка или жена, это было не его дело. Усмехаясь про себя, он вдруг вспомнил Харли Томпсона — настоящего магната недвижимости на Западном побережье, своего постоянного соперника. В интервью «Форчун», когда его попросили прокомментировать слова Джонатана: «У этого малого может торчать в спине десяток стилетов, он все-таки будет улыбаться, протягивая руку для рукопожатия своей очередной жертве, и только потом отправится в больницу». Он сказал, что эту цитату — крупными буквами — он повесил на стене в своей конторе, где она и висит уже три года.

Прекрасно понимая, что американец старается подобраться поближе к ним с Дуайтом, она была взволнована, обрадована и раздражена одновременно. Она понимала, почему она раздражена: злилась на себя за это чувство радости, ей не следовало так реагировать на этого слишком молодого, слишком привлекательного американца.

Но когда они обменялись взглядами, за какую-то секунду, прежде чем она опустила глаза и отгородилась от него, она как бы увидела свой образ, отраженный в его глазах, и испугалась этого отражения. Это была страшно глупая женщина, опасно теряющая голову, женщина, способная полюбить.

Она по-прежнему улыбалась Дуайту, но хотела, чтобы он ушел, а она пошла бы в свою каюту. Надо было уйти подальше от этого американца с его слишком назойливым взглядом и слишком смелыми манерами. А она очень устала.

Но Дуайт никак не хотел заканчивать затянувшееся прощание.

— Ты напишешь? Позвонишь? — настаивал он.

— Конечно.

— Ты ведь знаешь, что я тебя люблю?

— Знаю, Дуайт. Никто не был так добр ко мне.

— Добр? — вскричал Рамсон. — Я хочу на тебе жениться, а ты говоришь, что я добр?

— Но, Дуайт, я же говорила с самого начала, что замужество для меня исключено.

Джонатан почувствовал радость, даже злорадство: и дураку понятно, что Рамсон и она — совсем не пара.

Рамсон схватил ее за руку:

— Но ты никогда не говорила — почему? Если человек не приводит доводов, то, что он говорит, бессмысленно.

Джонатан услышал, как банкир вздохнул:

— Я думал… Я добьюсь, что ты меня полюбишь.

Ее улыбка была кисло-сладкой:

— Но я же люблю тебя.

Рамсон мрачно покачал головой.

— Недостаточно. Не так, как следует.

Джонатан с удовлетворением заметил, что она не стала возражать. Последовал второй предупредительный гудок для пассажиров.

— Не удивляйся, если я появлюсь в Штатах прежде, чем ты думаешь, — предупредил Рамсон.

«Но и не удивляйся, если ты там появишься, а женщина будет уже сговорена».

— Это будет отлично, Дуайт. Как только я устроюсь, я дам тебе знать, где я.

— Видишь ли, я не хочу отступаться. Я надеюсь переубедить тебя. Я хочу добиться, чтобы ты стала моей.

«Чтобы ты стала моей!» — какие амбиции! Но тут Джонатан сообразил, что у него ведь тоже есть свои амбиции. Притязания молодости против притязаний сверхбогатства… Он на секунду задумался, передернул плечами. Такова жизнь! Когда-нибудь какой-нибудь юнец будет наступать ему на пятки со своими притязаниями…

И вот последний поцелуй, страстный для Рамсона и просто дружеский для нее.

«Хорошо», — подумал Джонатан, с нетерпением ожидая, когда же Рамсон уйдет.

Вот она подошла к перилам, помахала Рамсону рукой и послала ему воздушный поцелуй. Но как только Рамсон сел в лимузин, она отошла в сторону и еще плотнее завернулась в шубу. Почувствовала ли себя вдруг заброшенной и уязвимой без своего миллиардера? Были ли у нее какие-то другие побуждения? Или то и другое одновременно?

Может быть, он сам слишком многое вложил в этот ее жест? Нет, Джонатану так уже не казалось. Более того, если бы он был кинорежиссером, то в кадре, где некогда самоуверенная героиня вдруг должна почувствовать себя покинутой, лишенной покровительства, он использовал бы именно такой жест. Вроде бы как женщина, пересекая границу, вдруг вспомнила, что здесь проверяют документы, а у нее их нет… Но вот через мгновение она вновь подняла плечи, откинула голову, привычным движением отвела волосы и снова стала величественной и непроницаемой.

Он сделал шаг к ней, но тут она взглянула ему в лицо, и ее непроницаемые глаза как бы послали ему приказ: остановись! Она повернулась, что-то сказала моряку и быстро ушла.

Джонатан Вест не пал духом. Скорее, он почувствовал волнение крови и жар во всем теле. Может быть, он ничто так не любил, как вызов. Это уже половина игры, а игра началась. Но прежде всего надо узнать, как зовут эту даму. Для этого достаточно обратиться к моряку.

Он узнал не только ее имя, но и название каюты: «Королева Анна» на сигнальной палубе. Значит, они были соседями.

И как бы пробовал ее имя на вкус. «Прекрасное имя, — думал он, — очень подходящее для своей хозяйки». И, стоя у перил, повторял его снова и снова… Андрианна де Арте… Андрианна де Арте… Андрианна де Арте… Такое имя вполне подходило героине романа, современной сказки, какой и была эта женщина. А он всю свою жизнь, с детства в солнечном Сан-Диего мечтал о принцессе из книги, почти так же, как мечтал стать миллионером. Теперь ему стало ясно, что он должен разузнать о ней побольше.

Через корабельную спутниковую телефонную систему он позвонил в свой офис в Лос-Анджелесе. Сообщил ее имя своему секретарю и потребовал срочно представить сведения о ней. Думая, что ответ сможет получить через пару часов, он отправился в один из холлов на корабле и стал ждать.

Коротая время в баре яхт-клуба, он выпил на стакан больше, чем обычно, но ответ получил раньше, чем ожидал. Срочно удалось узнать только то, что эта дама — актриса второго разряда, последние два-три года жила в Лондоне, где несколько раз выступала в соответствующих представлениях, а также то, что она — постоянная компаньонка Дуайта Рамсона, знаменитого в Британии банкира и кандидата в рыцари.

— Я это уже знаю, — сказал он раздраженно. — А что еще? Где она жила до Англии? Замужем или разведена? Какова ее история?

Но эту информацию, очевидно, нельзя было получить срочно. Не начать ли более углубленное расследование? Джонатан был удивлен: как можно было получить так мало сведений о женщине, которая явно была великосветской красавицей и компаньонкой такого человека, как Рамсон? Это казалось невероятным. Такая краткая информация только углубляла, а не разъясняла тайну.

Разозлившись, он сердито повысил голос: кто-то, очевидно, или не выполнил задание, или нашел не ту женщину. Во всяком случае, он несомненно настаивает на углубленном расследовании — и немедленно! — чтобы получить ответ к утру. На этом он повесил трубку и покончил с напитком. Завтра, подумал он, он все узнает, вовсе не предполагая, что дело это, казавшееся простым для компетентного расследования, создаст новые сложные проблемы.

В это время он не представлял себе, что эта самая женщина меняет страны проживания так же, как иные женщины меняют кожаные сумочки. Да и с именем, например… Он не мог знать, что Андрианна де Арте была Энн Соммер, Анной де ля Розой, Андриа де Соммер и так далее, а начинала она как Андрианна Дуарте в прекрасной Северной Каролине, в вечнозеленой долине Напа.