Всадники тьмы

Мы только вышли из зала Встречи Двадцати Четырех.

— Что-то нашли?! — озабочено отозвался Гаптен.

— Похоже, что да! — рапортовал сутулый взъерошенный человек в больших очках, в сбившемся набок белом халате.

— Ну, не томи! — попросил Гаптен.

— Вот! — мужчина развернул что-то наподобие топографической карты и ткнул туда пальцем.

Ничего не разобрать. Какие-то точки, стрелки, круги, пунктирные линии.

— Вена?! — Гаптен недоуменно уставился на своего собеседника. — Нет. Не может быть…

— Точно! — закивал головой тот. — Критическое сгущение! Если и здесь воплощения Тьмы не будет, то мы, значит, вообще все неправильно дергаем.

Гаптен нахмурился:

— Каково состояние на настоящий момент?

— Уже вот-вот! — ответил мужчина. — Процесс запущен. Видимо, не ждали Темные Встречи Двадцати Четырех.

— Не ждали… — протянул Гаптен. — И не удивительно…

— Нам надо ехать в Вену? — Данила положил руку на плечо Гаптена. — Это же Австрия. Да?

— Ехать, ехать… — задумчиво повторял Гаптен. — Нет, ехать без толку. И времени нет совсем. И языка вы не знаете. И опасно это. Очень. Вы думаете, я просто так вас в бункере закрыл?.. За вами же охота началась.

— Охота?.. — опешил я.

— Так что же нам делать?! — разозлился Данила, — Сидеть и ждать?!

— Нет, — ответил Гаптен. — Ждать нельзя. Придется действовать через информационное поле…

Отто вышел из Собора святого Стефана. Вечерняя месса только закончилась. Венская аристократия не торопясь покидала церковь.

За время службы совсем стемнело. Небо стало почти черным. Пространство освещают только редкие фонари да витрины бутиков на улицах Грабен и Кернтнер — штрассе.

В нерешительности Отто застыл посреди Штефанплац. Справа от него уродливый — из стекла и бетона — коммерческий центр Хаас-Хаус, а слева — красивейший из соборов.

Готическая стрела святого Стефана пронзала небо. Величественная, исполненная необыкновенной силой — она завораживала и даже пугала внушаемым ею восторгом.

— Отто! — послышалось сзади.

Отто обернулся. Со стороны Хаас-Хауса к нему спешил Вильгельм — человек с большим тонким носом и неестественно длинными пальцами. Подобные аномалии у австрийских аристократов встречаются часто. Вильгельму было чуть больше тридцати, но очки, которые он никогда не снимал, делали его моложе.

Один из основателей Ордена Священного Копья, ответственный в нем за третью рейх-команду, занимавшуюся вопросами «нелегальной миграции», остановил Отто посредине Штефанплац. Это странно.

— Вильгельм, — поздоровался Отто.

— Что ты тут делаешь? — Вильгельм улыбнулся. Сверкнули два ряда безукоризненно белых зубов.

— Да вот, — Отто показал на Собор святого Стефана. — Теперь — домой. Надо выспаться.

— Домой?! — Вильгельм сделал вид, что просто не верит своим ушам. — Спать?! Я уже вторую ночь не сплю! Как ты можешь?! Одна мысль, что завтра все случится… Как можно спать?! Нет, это ерунда! Пойдем, пойдем! В Спирел-кафе. Там восстановили шоколадный торт «Спирел-Пиколо». По рецепту 1880 года. Шикарный! Пойдем! Гумпен-дорф-штрассе…

Вильгельм был совершенно не в себе. Обычно сдержанный и высокомерный, сейчас он трещал без умолку, как базарная баба. Дата Обретения Священного Копья откладывалась уже в третий раз, все были в крайнем напряжении. Но все же…

— Спирел-кафе, — согласился Отто.

Он и не мог не согласиться. Вильгельм — Старший, Отто — младший, а по Уставу Ордена младший всегда подчиняется Старшему. В Ордене ни у кого нет никаких званий или титулов. Просто каждый знает, кто для него Старший, а кто по отношению к нему младший. Жесткая иерархия. Все просто и понятно. Истинный порядок в противовес хаосу всего этого обезумевшего, свихнувшегося на гуманизме мира.

Вильгельм бормотал всю дорогу:

— Ты представляешь: уже завтра свершится Священный Союз! Священное Копье обретет Силу! Мы обретем Священное Копье! Все проблемы решатся! Наконец-то! Я просто не верю, не верю нашему счастью! Столько лет бесплодных попыток оживить Силу Священного Копья! И только теперь! Только теперь!..

Отто слушал Вильгельма краем уха. Ему странно было видеть этого человека в таком состоянии. У Вильгельма холодный, расчетливый ум. Откуда эта восторженность и нервозность? Да, Вильгельм казался нервным, даже истеричным! Его словно подменили.

Разумеется, завтра все это состоится. Отто будет и свидетелем, и участником. Но он же не бьется в истерике! Случится то, что давно должно было произойти. И это не странно и не удивительно. Странно то, что этого не произошло раньше.

Отто волновало совсем другое. В Ордене никогда не было никаких документов, бумаг, расписок. Все только на словах. Абсолютная дисциплина и абсолютная секретность. А тут, вдруг, в преддверии Обретения Священного Копья, какая-то бумага… «Зачем нужно было создавать этот странный документ? Кому он понадобился? Почему все должны были это подписать? Чем это вызвано?» Вопросы крутились в голове Отто, как белье в стиральной машине. Причем в режиме турбоотжима. Подстава.

Подписавшие эту бумагу подтверждали свою готовность участвовать в казни отступника, если таковой среди членов Общества отыщется. Но какой смысл предавать идею Общества, если уже завтра она станет реальностью?! Бред. Здесь что-то не так.

— Главное, чтобы только Святые Супруги не распсиховались…

Эта фраза, произнесенная Вильгельмом невзначай, мимоходом, случайно, словно простая оговорка, вывела Отто из задумчивости. Он не показал Вильгельму своего удивления, но в действительности сильно насторожился. Что бы это могло значить?

— Одно дело — верить в воскрешение, другое дело — знать, что воскреснешь, — продолжал Вильгельм фонтанировать. — Боюсь, что они не знают, а только верят. Ильза, по крайней мере. А вера — дело такое… Люди склонны верить, когда им что-то нужно. Когда от них что-то нужно, о вере они, как правило, забывают.

Да и непросто это — попрощаться с земной жизнью. Из нас всех — только Морицу на свою жизнь наплевать. Отдаст кому хочешь, по первому требованию. Даже спрашивать не будет — зачем? почему? с какой стати? Помрет — и спасибо скажет. Хороший человек. Дурак только. Как он в Ордене оказался? Никогда не пойму.

— Значит, могут распсиховаться… — Отто произнес это спокойно, протяжно, безразлично, словно речь шла о погоде на ближайшую неделю.

— Могут. Конечно, могут! — подтвердил Вильгельм и тут же осекся. — Ты это о чем?

— Я? — Отто, не сбавляя шага, недоуменно уставился на Вильгельма; сыграл под дурачка.

Вильгельм на глазах побледнел и неловко пожал плечами — ни то виновато, ни то удивленно. Он сказал нечто, чего не должен был говорить младшему. Это серьезное нарушение Устава. Если кто-то из его Старших узнает…

— Я же в общем говорил, — Вильгельм попытался неловко замести следы. — У всех нервы на пределе. Мало ли, что может произойти. Но я-то уверен, что все будет хорошо и все получится. Мы в двух шагах от цели. Всего в двух шагах.

— Гумпендорф-штрассе, Спирел-кафе, — отрапортовал Отто и, открыв дверь, пропустил Вильгельма вперед.

Отто и Вильгельм разделись в гардеробе и прошли в зал. Официант вышел им навстречу из-за старинного буфета-стойки.

— Кафе? Бильярдный зал? — официант предложил им на выбор правую или левую галерею.

В Спирел-кафе две длинные галереи, расположенные под углом. Сверху стены галерей декорированы тканью, в нижней трети — панелями из красного дерева. Окна полуовалами, с тяжелыми, массивными гардинами. Три ряда столиков — в «Кафе». Один ряд и бильярдные столы — в другой галерее.

Уютно. Многолюдно. Снующие туда-сюда официанты.

— Кафе, — ответил Вильгельм, не глядя на официанта, и стремительно прошел в левую галерею.

Он занял столик у окна, подозвал официанта и сразу сделал заказ — торт Спирел-Пиколо, кофе, коньяк. Отто сел напротив и продублировал заказ Вильгельма. Только сейчас — при свете ламп, глядя Вильгельму в глаза, Отто понял, что тот мертвецки пьян. Накануне Дня Обретения Священного Копья! Немыслимо!