Элеанора и Парк

— О, — сказала Элеанора, — спасибо.

Мать протянула руку и тронула ее за плечо. Это длилось один миг.

— Дети вернутся минут через двадцать, — сказала она. — Мы обедаем в половине пятого. К приходу Ричи все должно быть готово.

Элеанора кивнула. Она открыла сумку, едва лишь мать вышла из комнаты. Неужели есть нечто, что до сих пор принадлежит только ей?..

Сверху лежали бумажные куклы. Изрядно помятые, все в жирных пятнах от крошек. Элеанора не играла с ними уже много лет, но все же обрадовалась, увидев их здесь. Она разгладила кукол и сложила в стопку.

Под куклами оказались книги — дюжина или около того. Мама, похоже, сгребла то, что попалось ей под руку. Она не знала любимых книг Элеаноры. Хорошо, что мама взяла «Гарпа» и «Обитателей холмов». «История Оливера» попала в сумку, а «История любви» — увы, нет. Здесь оказались «Маленькие мужчины», а «Маленьких женщин» и «Ребят Джо»^[8] не было.

Еще в сумке нашлась пачка бумаг. В прежней комнате Элеаноры под бумаги был отведен целый шкаф, и, видимо, мама выгребла оттуда большую часть папок. Элеанора попыталась втиснуть всё в узкий стеллаж — табели успеваемости, школьные фотографии, письма от приятелей…

Интересно, куда делись другие вещи из старого дома? Не только ее вещи, а вообще все? Мебель. Игрушки. Мамины растения и рисунки. Датские свадебные тарелки бабушки. Маленькая красная лошадь с норвежским орнаментом, которая всегда висела над раковиной.

Может, она и есть где-нибудь. Может быть, мама думает, что эта троллья пещера — только временное явление.

Элеанора надеялась, что и Ричи — только временное явление.

На дне сумки лежала коробка. Когда Элеанора увидела ее, сердце забилось в два раза быстрее. Ее дядя из Миннесоты был членом клуба «Ежемесячный фрукт»^[9] и на каждое Рождество присылал какой-нибудь плод. А Элеанора с братьями и сестрой всякий раз чуть ли не дрались за коробку из-под него. Глупо, да. Но это были отличные коробки — прочные и с красивыми крышками. Та, которую Элеанора сейчас держала в руках, была из-под грейпфрута. Малость измочаленная по краям…

Элеанора осторожно открыла коробку. Все было на месте — ее канцелярские принадлежности, ее цветные карандаши и маркеры «Prismacolor» (еще один рождественский подарок от дяди). Здесь же лежала стопка рекламных открыток из торгового центра, до сих пор пахнущих дорогими духами. И ее плеер… Никто его не тронул. Да, без батареек, но все же он здесь. Ее плеер. Иначе сказать — шанс услышать музыку…

Элеанора прижала коробку к лицу. Та пахла «Шанелью № 5» и карандашной стружкой. Элеанора вздохнула.

Она осмотрела все свое новообретенное имущество, но понятия не имела, что с ним теперь делать — в шкафу не хватало места даже для одежды Элеаноры. Ничего не оставалось, как аккуратно сложить книги и коробку обратно в сумку и снова спрятать ее в шкаф. Как можно дальше — на самую верхнюю полку, за полотенца и увлажнитель воздуха.

… А потом Элеанора залезла на кровать и обнаружила в своей постели спящего всклоченного кота.

— Брысь! — сказала Элеанора, сталкивая его. Кот спрыгнул на пол и исчез за дверью спальни.

5

Парк

Мистер Стезман задал домашнее задание: каждый должен выучить стихотворение. Любое, какое придется по вкусу. Ну, или любое, которое они осилят…

— Вы позабудете всё, чему я вас учу, — сказал он, поглаживая усы. — Всё. Возможно, запомните, что Беовульф сражался с чудовищем.^[10] Возможно, усвоите, что «Быть иль не быть» — монолог Гамлета, а не Макбета… Ну а дальше? Всё это вы забудете.

Он неторопливо прохаживался туда-сюда, обходя, ряд за рядом, все парты. Мистер Стезман любил такие штуки — театр с круглой сценой. Он остановился возле Парка и, словно невзначай, наклонился, положив руку на спинку его стула. Парк перестал рисовать и выпрямился.

— Итак, нужно выучить стихотворение, — продолжал мистер Стезман, помедлив мгновение и улыбнувшись Парку — как Джин Уайлдер в «Шоколадной фабрике».^[11] — Мозг любит рифмы. Это прилипчивая штука. Вы выучите его, а через пять лет мы с вами встретимся в «Вилладж-Инн»,^[12] и вы скажете: «Мистер Стезман, а ведь я все еще помню „Неизбранный путь“. Послушайте: „Две тропки вдруг в густом лесу открылись мне…“»^[13]

Он перешел к следующей парте. Парк выдохнул.

— Кстати, «Неизбранный путь» лучше не берите, он мне до смерти надоел. И Шела Сильверстайна^[14] тоже не берите. Он великолепен, но вы из него выросли. Вы уже взрослые. Выберите взрослое стихотворение. Выберите романтическое стихотворение — вот вам мой совет. Вам будет от него масса пользы.

Мистер Стезман приблизился к парте новенькой, но она даже не посмотрела на него, по-прежнему глядя в окно.

— Разумеется, дело ваше. Можете выбрать «Разбитую мечту».^[15] Элеанора?..

Она безучастно обернулась. Мистер Стезман наклонился к ней.

— Можно взять это стихотворение, Элеанора. Оно горькое, пронзительное и искреннее. Но сколь часто возникнет у вас повод его прочитать?.. Нет, лучше выберите стихотворение, которое будет говорить за вас. Стихотворение, которое поможет вам говорить с другими.

Что до Парка — он собирался взять самое ритмичное стихотворение с рифмами попроще. Такое легче всего выучить. Парку нравился мистер Стезман — правда нравился, — но, на его взгляд, Стезман слегка перегибал палку. Весь этот пафос и патетика приводили Парка в замешательство.

— Встречаемся завтра в библиотеке, — сказал мистер Стезман, возвращаясь к своему столу, — и срываем розовые бутоны.

Прозвенел звонок. Очень вовремя.

6

Элеанора

— С дороги, ты, овца!

Тина резко оттолкнула Элеанору и влезла в автобус.

С ее легкой руки все на физкультуре уже называли Элеанору тупицей, но Тина на этом не остановилась. Так Элеанора стала овцой и Кровавой Мэри.

— …Да потому что она выглядит как овца в этих своих кудряшках, — сообщила Тина соседкам по раздевалке.

Ничего удивительного, что Тина и Элеанора оказались в одном классе по физкультуре. Ведь физкультура — это крут ада, а Тина определенно была демоном. Странным маленьким демоном. Миниатюрным. Словно игрушечным. Но у нее имелась целая свита помощников. Демонов-миньонов, облаченных в одинаковые спортивные костюмы…

Вообще говоря, все тут носили одинаковые спортивные костюмы.

В прежней школе истинной мукой Элеаноры были спортивные шорты — обязательная часть физкультурной формы. Она ненавидела свои ноги — больше, чем все остальные части тела. Но здесь, на севере, следовало надевать спортивный костюм. Низ красный, верх — красный с белыми полосками. Все это застегивается на молнию спереди.

— Красный — не твой цвет, Рыжуха, — сказала Тина, когда Элеанора впервые облачилась в спортивный костюм. Другие девочки заржали. Все — даже негритянки, ненавидевшие Тину. Смеяться над Элеанорой было новым модным развлечением.

…Тина влезла в автобус. Теперь и Элеанора вошла в салон — но быстро поняла, что ей снова придется сесть рядом с тем азиатом. А его место у окна. Значит, вдобавок ко всему надо будет встать, чтобы его пропустить. Отстой! Всё вокруг — полный отстой! И всякий раз, когда автобус попадал в выбоину, Элеанора едва не валилась на колени этому парню.

Может, кто-нибудь из автобуса переведется в другую школу? Или умрет. Или еще что-нибудь. И тогда, возможно, появится шанс пересесть на другое место.

Хорошо хоть, что азиат не пытался заговорить с ней. И не смотрел на нее. Во всяком случае, Элеанора ничего такого не замечала. Она, само собой, даже и не взглянула в его сторону. Разве что время от времени поглядывала на его ботинки. Отличные ботинки, надо признать… Да еще пару раз подсмотрела, что он там читает.