Г. М. Пулэм, эсквайр

Боджо стукнул кулаком по столу и встал.

— Боджо, а нам тоже нужно вставать? — спросил я.

— Пусть тот, у кого не хватает силенок встать, валится под стол, — ответил Боджо. — Я предлагаю тост за наш выпуск — лучший из всех, черт побери, за выпуск, который проведет самую лучшую юбилейную встречу из всех, которые когда-либо проводились, потому что и вы, и я, и все мы только этого и хотим. Мы собрались потому, что нам нужно обсудить, как это лучше сделать. А сейчас — до дна, и завтракать!

Боджо поднимался по лестнице впереди остальных. Он шел быстрым, пружинистым шагом, высоко подняв голову и расправив плечи. Рядом со мной шел Крис Иванс, горбившийся так, словно он все еще сидел за письменным столом. В его глазах, прикрытых стеклами очков, читались обида и усталость. Я не сомневался (так же, как, по-моему, и Боджо), что выгляжу значительно моложе, чем Крис и все остальные. Мы с Боджо сохранились гораздо лучше других.

— Не понимаю, что Боджо потребовалось от меня, — обратился я к Крису. — Если ему нужны какие-то идеи, то их у меня нет и никогда не было.

Крис повернулся ко мне, и стекла его очков сверкнули. На лице у него я заметил то самое кислое выражение, какое не раз замечал у многих журналистов и писателей.

— Ну, скоро мы все узнаем, — отозвался Крис. — А знаешь, я не могу припомнить ни одного случая, когда бы он разговаривал со мной в университете.

— Видишь ли, Крис, ты же знаешь, как это бывает. Люди обычно становятся друзьями уже в более зрелом возрасте.

— Конечно, конечно, черт возьми, ты прав!

— Сюда, ребята! — крикнул Боджо. — Первая дверь направо, если только кто-нибудь сначала не хочет помыть руки. Кто-нибудь хочет помыть руки?

Желающих мыть руки не оказалось.

— Похоже, что мы завтракаем в отдельном кабинете, — заметил я Крису.

— Пошли, пошли, ребята, — поторопил Боджо. — Первая дверь направо.

— «Капитан сплачивает свою команду», — заметил Крис.

— Что, что? — недоуменно спросил я.

— «Капитан сплачивает свою команду, — повторил Крис. — Держись. Играй, раз уж начал!..» Это слова сэра Генри Ньюболта [3], которым господь бог осчастливил Британскую империю.

— Ньюболт? Никогда не слышал.

— Ну так слышишь сейчас.

Впереди нас шли Боб Ридж и Кэртис Коул.

— Этот анализ, Кэртис… — услышали мы слова Боба.

— Какой анализ?

— Да тот, что ты передал нам в конторе.

— Ну и что?

— Ты, должно быть, перед этим напился воды, Кэртис. Ты ведь пил воду, правда?

— Боже милосердный! — воскликнул Кэртис. — Ну что плохого в воде?

— Доктор говорит, Кэртис, что нам придется все проделать заново.

— Нам? Ты-то тут при чем?

— Видишь ли, я, конечно, понимаю, что это глупо, — виновато продолжал Боб, — но… при этом обязательно должен присутствовать представитель нашей фирмы. Таковы правила.

— Давай, давай, ребята! — снова закричал Боджо. — Пошевеливайтесь!

2. Мистер Хиллерд говорит все

В отдельном кабинете стоял овальный стол. На одной стене висела картина, изображающая Большой Каньон, на другой — пожелтевшая фотография Бостона после пожара 1872 года.

— Ну, ребята, — обратился к нам Боджо. — Рассаживайтесь, где кому нравится, и ешьте суп. Живот от голода подвело.

На первое подали крепкий бульон, на второе телячьи котлеты в сухарях, на третье пирог из черники или мороженое — по выбору. Завтрак оказался более плотным, чем обычно съедал я да и остальные, и более обильным, чем любой из нас мог съесть, если не считать Криса Иванса — тот явно выглядел голодным. Беседа носила бессвязный характер, словно мы понимали, что собрались сюда не для разговоров. Кэртис рассказывал мне о своей яхте, а Боджо в конце стола болтал с Чарли Робертсом.

— Скажи-ка, Чарли, — спросил он, — ты занимаешься сейчас какими-нибудь физическими упражнениями?

— Главным образом думаю о них.

— Вот то-то и оно. Доктора никогда не следят за собой.

— Просто не хватает времени, — отозвался Чарли.

— Не морочь мне голову. Каждый раз, когда знакомого мне доктора вызывают к роженице, выясняется, что он либо путешествует, либо где-нибудь развлекается. Все вы, врачи, разыгрываете из себя людей особого склада.

— Вовсе нет! — запротестовал Чарли.

— Вечно делаете вид, что знаете все на свете. А вообще-то среди докторов тупиц не меньше, чем среди бизнесменов. Черт возьми, да я сам чуть не поступил на медицинский факультет!

— Вот тогда бы я не стал опровергать твое мнение о врачах, — заметил Чарли.

— Вот я и говорю, — продолжал Боджо, — что врачи отнюдь не семи пядей во лбу.

— Пожалуй, — согласился Чарли.

— Они или делают вид, что им все известно, или, наоборот, прикидываются, что ничего не знают.

— А что же, по-твоему, мы должны делать? — спросил Чарли.

— Ты уклоняешься от прямого ответа на мой вопрос, — заявил Боджо. — Я говорю, что человек при желании всегда может найти время для физических упражнений. Вот возьми меня. Иногда я возвращаюсь домой часов в десять вечера, а все-таки нахожу время, чтобы поупражняться. Если нет возможности заняться чем-нибудь другим, то начинаю упражняться на станке для гребли.

— На чьем? — спросил Чарли.

— На своем. Один стоит у меня в туалетной комнате в городе, а другой в загородном доме. Обзаведитесь, ребята, такими станками, и вы сразу почувствуете себя лучше. Я занимаюсь с полчасика каждое утро, перед завтраком. А вечером, когда возвращаюсь домой, гоняю себя до пота и, говоря откровенно, сейчас чувствую себя так же прекрасно, как в молодости. Вы знаете, что я сделал вчера вечером?

Лица всех присутствующих повернулись к нему. Никто не знал, что он сделал вчера.

— Я обедал у Джо Ройса. Не знаю, как получилось, но кто-то поспорил со мной, что я не смогу спуститься по лестнице на руках. А я взял и спустился. Два пролета.

— И натер мозоли? — поинтересовался Чарли. Боджо рассмеялся и подозвал официанта.

— Можете подавать виски с содовой, — сказал он. — К кофе дадите коньяк.

Кэртис Коул, снова заговоривший было о яхтах, замолчал, а Боб Ридж наклонился к нему над столом.

— Пока мы не забыли, Кэртис, давай договоримся о встрече.

— Это зачем же? — спросил Кэртис.

— Но мы ведь уже говорили. Пустая формальность, не больше. Ты в какое время встаешь по утрам?

Глаза Кэртиса Коула раскрылись еще шире.

— Знаешь ли, Боб, — начал он, — я, конечно, понимаю, что тебе нужно зарабатывать на жизнь…

— Ты только скажи, в какое время встаешь по утрам, — перебил Боб, — и я загляну к тебе.

— О какой чертовщине вы там разговариваете, ребята? — поинтересовался Боджо.

— Ничего особенного, — ответил Боб. — Обсуждаем один деловой вопрос, и все.

— А что ты собираешься выпрашивать у Кэртиса утром?

Кэртис Коул отодвинул свой стул и встал.

— Ни черта он у меня не выпросит!

— Это чисто деловой вопрос, Боджо, — повторил Боб.

— А мы собрались сюда вовсе не для того, чтобы обсуждать деловые вопросы, — отрезал Боджо.

— Рад слышать, — произнес Кэртис.

— Но чем ты так недоволен? — осведомился Боджо. — Что с тобой, Кэртис?

— Не стоит говорить об этом. Мне просто осточертело отбиваться от школьных товарищей, которые так и норовят всучить тебе что-нибудь.

— Послушайте, ребята. — Боджо обвел нас взглядом. — Мы же условились не говорить о делах.

После десерта, за которым последовали кофе, коньяк и сигары, я взглянул на часы. Было уже два часа.

— Знаешь, Боджо, — сказал я, — все оказалось очень мило, но мне, к сожалению, пора возвращаться на работу.

— Ну нет. Никто не должен уходить, во всяком случае, сейчас. Рассаживайтесь поудобнее, отдыхайте и слушайте, что я скажу. Мы должны на время забыть о всяких личных делах, нам нужно сделать кое-что для нашего выпуска.

Боджо поставил локоть на стол, провел другой рукой по своим коротко остриженным волосам и нахмурил брови.