Z — значит Зельда

В тот день в Красном Кресте я задумалась: не стала ли наша семейная история обузой для Тони? Быть может, она слишком довлела над ним. Возможно, именно поэтому он женился на Эдит из семьи фермеров-арендаторов, а потом нашел работу в Мобиле и уехал из Монтгомери. Быть единственным выжившим сыном в семье — не первенцем, не сыном, которого назвали в честь деда, в свое время несшего на своих плечах львиную долю ответственности за судьбу Монтгомери, не сыном, который умер от менингита всего восемнадцати месяцев от роду, — такую ношу легкой не назовешь.

Распутав ситцевую скатку, я заставила свои мысли изменить направление и протянула Элеанор свободный конец.

— Вчера пришло письмо от Артура Бреннана, — сказала я. — Помнишь такого? Мы познакомились в мою прошлую поездку в Атланту.

Элеанор сосредоточенно нахмурилась, пытаясь разобраться со скаткой:

— Вниз большие или указательные?

— Указательные. Семья Артура выращивала хлопок еще до Революции. У них все еще остались рабы, которые не захотели уходить. Папа говорит, это живое доказательство, что президент Линкольн напрасно разорил Юг.

Элеанор довольно ловко намотала несколько слоев.

— Артур — это парень на зеленом «Дорте»? Блестящий автомобиль, на котором мы катались?

— Он самый. Восхитительная машина, да? Артур говорит, «Дорт» стоит в два раза дороже «Форда» — может, тысячу долларов. Судья скорее станцует голым перед зданием суда, чем потратит столько на машину.

Эта мысль повеселила меня. Продолжая отматывать ситец для Элеанор, я представила, как папочка выходит из трамвая в своем полосатом костюме, с зонтом и кожаным портфелем в руках. У широкой мраморной лестницы здания суда припаркован зеленый «Дорт», отполированный капот и хромированные подножки сияют в лучах солнца. Человек во фраке и шляпе-цилиндре, некий посланник дьявола, манит моего отца к машине, они беседуют, папочка качает головой и хмурится, указывая на свой зонтик. Подняв палец, он читает краткую проповедь об относительной ценности и этичности растрат, человек в цилиндре решительно качает головой, и папочке остается только раздеться прямо на месте и пуститься в пляс.

В своем воображении я из уважения представила отца вдалеке от себя и спиной к себе. На самом деле я еще никогда не видела обнаженного мужчину, хотя видела маленьких мальчиков и картины эпохи Возрождения, которые, как мне казалось, вполне отражали реальность.

— Кстати о голых людях. — Элеанор облокотилась на стол, чтобы забрать у меня из рук конец ситцевой ленты. — Вчера вечером в кинотеатре один летчик, капитан Уэнделл Хаскинс, сказал… спросил меня, правда ли, что ты разгуливала вокруг бассейна в купальном костюме телесного цвета. Он был в кино с Мэй Стейнер, а спрашивал о тебе — каков, а! Мэй тогда отошла к киоску и ничего не слышала — хоть в этом он повел себя как джентльмен.

— Как бы я хотела в тот день быть у бассейна — хотя бы для того, чтобы увидеть лица старых матрон! — подала голос Сара.

— Ты была на балу прошлой зимой, когда Зельда прицепила веточку омелы к своей юбке сзади? — спросила Ливи.

— А были бы вы здесь с нами в среду! — подхватила Элеанор. — Зельда уселась за руль трамвая, пока водитель докуривал на углу. Он так и остался стоять с выпученными глазами, а мы укатили на Перри-стрит!

— Честное слово, Зельда, тебе достается все веселье, — вздохнула Сара. — И ты никогда не влипаешь в неприятности!

— Все боятся ее папочки, так что просто грозят ей пальцем и отпускают восвояси, — усмехнулась Элеанор.

— Даже мои сестры его боятся, — кивнула я.

— А ты — нет, — сказала Ливи.

— Он лает гораздо больше, чем кусает. Так, Эл, что же ты ответила капитану Хаскинсу?

— Я сказала: «Капитан, никому не рассказывайте, но не было никакого купального костюма».

Ливи фыркнула.

— Вот за это, Эл, я тебя и люблю, — улыбнулась я. — Продолжай в том же духе, и матроны и тебя будут называть дрянной девчонкой.

Элеанор выудила булавку из миски на столе и закрепила конец скатки.

— Он спрашивал, есть ли у тебя кавалер, кто твои родители, чем занимается твой папочка, имеются ли братья и сестры…

— Может, он искал предлог поговорить с тобой, Элеанор, — вмешалась Сара.

— В таком случае он бы догадался задать хотя бы пару вопросов обо мне, — тепло улыбнулась Саре Элеанор. — Нет, он точно зациклился на мисс Зельде Сейр из дома номер шесть по Плезант-стрит, той, что носит туфли с открытыми носами и ангельские крылья за спиной.

— И дьявольскую улыбку на лице, — добавила Ливи.

— И чистое сердце в груди, — добавила Сара.

Я изобразила, что меня тошнит.

— Он сказал, что с Мэй у них несерьезно, — продолжала Элеанор. — И еще он собирается тебе позвонить.

— Уже позвонил.

— Но ты еще не сказала «да».

— У меня до осени все распланировано, — честно ответила я.

В окружении студентов университетов, которые пока еще увиливали от армии, и сменяющих друг друга офицеров, приехавших обучаться в новых военных заведениях в Монтгомери, мужского внимания мне хватало с головой.

Сара взяла меня за руку.

— Если он тебе нравится, не стоит тянуть. Их ведь могут перевести в любой день.

— Да, — подержала Элеанор. — Сейчас или никогда.

Я высвободила руку из ладони Сары и вытащила из корзины позади нас еще один ворох ткани.

— Если вы не слышали, идет война. В итоге может получиться сейчас или никогда. Так зачем мне это?

— Раньше тебе это не мешало гулять с военными, — заметила Элеанор. — Он ужасно красивый…

— Это правда. Если еще позвонит, может, я…

— Разговорчики, леди, — пожурила миссис Бейкер, проплывая мимо нас, сцепив руки за спиной и выпятив грудь, словно нос боевого корабля. — Как бы ни были важны ваши дела, наши храбрые юноши будут благодарны, если вы уделите их благополучию больше сил и внимания.

Когда миссис Бейкер удалилась, я запрокинула голову, закрыла глаза рукой и на манер Мэри Пикфорд прошептала:

— О, какой стыд!

Глава 2

Тем вечером под высокими сводами бального зала клуба Монтгомери яблоку негде было упасть. Помимо молодых людей и девушек из самых влиятельных семей города здесь собрались несколько компаньонок и десятки офицеров в форме, которые получили членство в клубе на время своего пребывания в лагере Шеридан или Тэйлор-Филд. Этим молодчикам предстояло вскоре присоединиться к своим собратьям-пехотинцам и летчикам на поле боя или в воздухе, но в то мгновение они были так же юны, счастливы и готовы к романтике, как и остальные гости.

Наша балетная труппа готовилась за кулисами. Пуанты сидели идеально, ленты были затянуты крепко, пачки застегнуты и взбиты для пущей пышности. Губы накрашены, щеки нарумянены, хотя никому из нас, полыхающих жаром и румянцем, это не было нужно. Последняя проверка костюмов. Еще раз растянуть сухожилия, разработать щиколотку, хрустнуть суставами. Всем выплюнуть жевательную резинку.

— Дамы, двухминутная готовность, — объявила мадам Катрин. — Построились.

Одна из девушек помладше, Мари, чуть отодвинула занавес, чтобы выглянуть в зал.

— Вы только посмотрите на всех этих офицеров! — воскликнула она. — Уж я не отказалась бы от соло.

— Если бы танцевала так же хорошо, как Зельда, может, тебе бы и досталось, — ответила другая. — И не налегай на пирожные.

— Чшш! — шикнула я. — Это детская полнота. Время и практика — вот все, что тебе нужно, Мари.

— Ты прямо как принцесса, — она вздохнула.

Мама убрала мои волнистые волосы в насколько возможно аккуратный пучок с окантовкой из крошечных чайных роз из своего сада. Темно-розовый цвет роз был в точности того оттенка, как мое отделанное сатином трико и на тон темнее моей воздушной пачки. Я действительно была принцессой, по крайней мере, здесь и сейчас — а здесь и сейчас всегда было единственным, что меня заботило.

Заиграл оркестр, и я застыла в ожидании своего выхода. Бросила еще один взгляд вниз, чтобы убедиться, что ленты пуантов завязаны, а край пачки не оказался заправлен в чулок. Не забуду ли я сделать еще одно фуэте, которое профессор добавила в последний момент? Не забудут ли две новенькие расступиться, когда я выйду позади них на сцену?