Физиологическая фантазия

Из-за спины техника-смотрителя Таня различила пятерых милиционеров с собакой, вылезающих из машин. С милиционерами был еще один человек в штатском.

«Наверно, эксперт», – подумала Таня.

Эксперту, судя по всему, было лет 25-26 – тоже мне, крупный специалист с большим опытом... Вид интеллигентный, лицо симпатичное, круглые очки. Одет в светлую куртку и летние брюки, в руке небольшая сумочка.

Бабки немедленно обступили его со всех сторон, треща и галдя. Громче всех, конечно, кричала злыдня-вахтерша, которая предлагала сейчас же пойти в верхний пентхаус и там «как следует разобраться, что к чему».

– Фаусты Петровны нет дома, – попыталась возразить Таня. – Там только какая-то незнакомая старушка.

Но ее никто не стал слушать. Под предводительством мойщика окон плотная толпа, окружавшая эксперта, милиционеров и собаку, двинулась к лифтам.

С досадой пожав плечами, Таня пошла вслед за ними. Выгрузилась на двадцать четвертом этаже и не без труда пробилась ближе к двери, в которую уже звонил решительный милиционер.

– Фаусты Петровны нет дома, – начала опять она, и в этот момент доктор открыла дверь.

Фауста без интереса обвела глазами толпу, собравшуюся на лестничной площадке, и остановила взгляд на Тане.

– И где же ты пропадаешь, хотелось бы знать, – сказала она.

– Я приходила, – вспыхнула Таня, – звонила... а тут старушка... в чепце...

– Какой чепец? – без раздражения, но строго произнесла Фауста. – Ты уже взрослая девочка, Таня, а выдумываешь какие-то глупости. Проспала, так признайся честно.

– Я не проспала, Фауста Петровна, я вовремя пришла, – отчаянно отбивалась Таня. – Я знаю, что мне посуду надо подготовить.

– Вот именно, – подтвердила доктор и еще раз обвела глазами примолкшую толпу: с того момента, как Фауста заговорила, крикуны мгновенно стихли, мойщик окон втянул голову в плечи. Даже милиционеры почему-то молчали, слушая, как доктор отчитывает ассистентку. – А это кто такие? Ты зачем их привела?

– Я их не приводила. Это милиция... Там ночью человека убили... у озера... – Таня подумала и добавила: – Под деревьями.

– Ну а мы здесь при чем? – не повышая голоса, спросила Фауста.

Тут словно ожил и заговорил милиционер, до сих пор державший руку на кнопке звонка.

– Капитан Сергеев, – отчеканил он, убрал руку со звонка и взял под козырек. – Расследуем убийство...

Но Фауста еле заметно повела в его сторону пальцем, и он опять замолк, оставшись стоять с открытым ртом.

– Убийство какое-то, – недовольно сказала доктор. – И дальше что?

– Там труп – его как будто зверь изгрыз, – пискнула Таня.

Фауста смотрела на нее вопросительно.

– Говорят, из наших окон лучше всего видно.

– Видно! Из наших окон! – кажется, доктор всерьез начинала сердиться. – И что же они собираются увидеть из наших окон? Деревья? Порядок надо было поддерживать, – это уже было сказано одеревеневшим милиционерам, – и законы соблюдать, понятно? Нет такого закона к людям без толку вламываться.

Фауста сняла с двери цепочку и пропустила Таню в квартиру:

– Так, быстро в лабораторию, и чтобы немедленно начала работать.

– Хорошо, – с облегчением сказала Таня и исчезла в недрах хрустального дворца.

– А вы, товарищи, расходитесь по домам, – объявила доктор толпе.

Да и сказать ли: толпа уже сильно поредела. Мойщик окон давным-давно постыдно ретировался на лестницу, а от вахтерши не было ни слуху ни духу. У двери в квартиру осталась только остолбеневшая следственная группа со съежившейся, подвывающей собакой.

– Мы заняты сейчас, работаем. Слышите меня? – проговорила Фауста с алюминиевой ноткой в голосе, окидывая их недобрым взглядом. Пронзительные темные глаза быстро пробежали по застывшему капитану Сергееву, по скулящей собаке и споткнулись на лице молодого эксперта, который, как ни в чем не бывало, с улыбкой наблюдал за происходящим.

То ли от этой светлой улыбки, то ли от косого света, неравномерно освещавшего лестничную клетку, казалось, что от русоволосой головы юноши исходит сияние, словно ее окружает маленький симпатичный нимб. Открытое милое лицо было повернуто прямо к Фаусте.

– Вы кто? – спросила она.

– Меня пригласили сюда в качестве эксперта, – объяснил он, поправляя очки на переносице. – Я историк. Меня зовут Марк.

– Заходи, – кратко сказала доктор и посторонилась, пропуская молодого человека в квартиру. Потом еще раз бегло оглядела оставшихся на площадке людей и без лишних церемоний захлопнула дверь, напоследок пнув и без того перепуганную собаку.

– Ну что, эксперт? – насмешливо спросила Фауста, подходя к стеклянной стене, выходившей на озеро. – Много увидел?

Марк вздохнул и пожал плечами:

– Да что тут можно увидеть! Как-то глупо все получилось. Я и сам толком не понимаю, зачем приехал.

– Раз приехал, значит, зачем-то это было нужно, – заявила доктор. – Ладно уж, если пришел, садись. Выпьешь чего-нибудь?

– Не знаю, – смутился он. Беспрекословный тон Фаусты отчего-то делал его робким, хотя молодой человек был вполне уверен в себе.

– Садись, садись, – повторила она, и он послушно сел на кремовый кожаный диван. Фауста пошла к бару и какое-то время возилась там, звякая стаканом и бутылками; Марк молчал.

– Что это ты притих? – спросила она, оборачиваясь, и увидела застывшее лицо молодого человека: он неотрывно смотрел на гравюру в золоченой рамке, висевшую на стене напротив дивана. – Что ты там такое увидел?

– Откуда это у вас? – проговорил Марк после паузы.

– Что?

– Вот эта гравюра.

Ах, эта... – Фауста подошла к дивану и протянула Марку стакан виски со льдом. – Это наследство моей прабабки-француженки. Меня назвали в честь нее. Знаешь, Фауста – старинное католическое имя, сейчас детей так не называют, даже во Франции. И церквей, посвященных святой Фаусте, больше не осталось.

– Нет, есть одна, – ответил он, не отрывая глаз от гравюры. – Романская церковь в центральной Франции, недалеко от Жеводана.

– Надо же, какие познания, – усмехнулась доктор.

– Я историк.

– А как же тебя в милицию занесло, историк?

Не отвечая, Марк поставил стакан на журнальный столик, встал с дивана и подошел вплотную к гравюре. Долго разглядывал ее, а потом сказал:

– Я сам им позвонил, когда узнал об этом из газет. Было так похоже, что я подумал: а вдруг я чем-нибудь смогу помочь, след найти.

– Когда же они успели об этом в газетах написать?

– Таких случаев уже много. В разных районах Москвы, – серьезно ответил Марк. – Это десятый.

– Н-да, – сквозь зубы сказала Фауста и сделала глоток; она пила не виски, а какой-то белый непрозрачный напиток. – И чем же ты собирался им помочь?

– Как ни странно, похожие случаи уже происходила. Давно, лет двести пятьдесят назад. В Жеводане.

– Это там, где церковь святой Фаусты?

– Да, там.

– Интересно, – протянула доктор и сделала еще глоток.

– А вы знаете, что изображено на этой гравюре? – спросил Марк.

– Ну что... – Фауста взглянула на картинку скучающим взглядом, как смотрят на давно знакомые предметы домашнего обихода. – Волк... нападает на человека...

– Это не волк, – заявил молодой человек. – Это Жеводанский зверь. Тот самый, которого я изучаю.

– А что это за зверь? – вдруг спросила Таня.

Она шла из лаборатории в приемную со стерилизованными инструментами, но, услышав обрывок разговора, застыла в дверях гостиной.

– Ты что здесь делаешь? – немедленно обрушилась на нее Фауста. – Инструменты простерилизовала?

– Простерилизовала...

– И что случилось? – вдруг спросила доктор, уловив в тоне ассистентки нотки вины.

– Я... Фауста Петровна... я случайно, так вышло... Я зашла в ванную с подносом, а там лежали иглы... ну, глазные копья. Одно копье упало в раковину и утонуло.

Фауста неодобрительно покачала головой.

– В старину девушки специально бросали иглы в воду, когда хотели завести жениха, – сказал Марк и улыбнулся хорошенькой девочке, стоявшей с подносом у дверей.