Переосмысление

А я все бегу, так как была поставлена цель — пробежать 42 километра 195 метров, и что бы ни случилось, я буду бежать. Я уже давно выключил музыку, звучащую в моих наушниках, так как она уже пошла по второму кругу и ужасно мне надоела. Я просто хочу слышать звуки улиц, по которым я бегу; лай собак, которых я ненавижу; редкие звуки проезжающих мне навстречу машин. Время от времени я вытаскиваю телефон, на котором установлена программа подсчета пройденного расстояния, зло берет от того, что не могу удержаться и смотрю на телефон все чаще. Как будто от моих частых взглядов расстояние уменьшится.

Я уже не получаю никакого наслаждения от процесса, у меня очень болит спина, пот льется с лица вперемешку с каплями дождя, это мешает зрению и в результате я падаю в лужу, но тут же вскакиваю. Вновь вытаскиваю телефон, еще километр! Километр, чтоб его! Единственное, что работало в похожие моменты, это воспоминания о ногах Мухаммеда Али, о том, с какой легкостью он их передвигал в боях, когда шел уже 15-ый раунд. Но сейчас даже это не помогало, и тут в ход идет безотказный метод — сначала добежать вон до того столба, о дальнейшем не думать, потом вон еще 10 метров до того магазина, потом еще…и еще… И вот я вытаскиваю телефон, где программа указывает, что я пробежал 42 километра 193 метра…194..195.

Это был день, когда я пробежал свой первый марафон.

Меня зовут Саймон Белл. Я вырос в хорошей семье со средним достатком. Несмотря на то, что по американским меркам ее можно было бы назвать малообеспеченной — в нашем маленьком городке, расположенном в южной части штата Техас, наша семья считалась вполне успешной и благополучной. Мой отец, Фрэнк, мускулистый худощавый мужчина, очень молодо выглядел для своих лет, имел рост около двух метров и отличался способностью быстро мыслить и принимать решения. Последняя черта характера позволяла ему в течение многих лет считаться одним из лучших пожарных в нашем округе, побеждать в различных профессиональных состязаниях и занимать ответственную должность начальника пожарного расчета. Он пользовался большим уважением окружающих. Моя мать, Мелисса Белл, была очень красивой и при этом умной женщиной, с мягким спокойным характером. После окончания университета в Далласе, где, кстати, она и познакомились с папой, она вернулась с ним в наш городок и всю жизнь проработала учительницей английского языка в местной школе.

Я был единственным ребенком в семье, рос самостоятельным и свободным в суждениях, и если контроль со стороны родителей за моим поведением и поступками и присутствовал, то был настолько деликатным, что я его не замечал. Глядя на отцов своих одноклассников и соседей, почти все из которых работали за шесть долларов в час на заводе удобрений в километре от городка — я с юных лет знал, что, когда вырасту, обязательно уеду из этой дыры навсегда, стану кем-то значимым. Меня не прельщала перспектива идти по стопам отца, провести жизнь среди десятка этих улиц, маленьких домишек и таких же незначительных людей, время от времени выезжая в округ на ярмарку и раз в два года проводя отпуск на каком-нибудь дешевом курорте Восточного побережья.

Моя целеустремленность питалась и росла в геометрической прогрессии благодаря двум вещам. Первой была социальная обстановка в городе. Несмотря на то, что химический завод работал стабильно и имел огромные прибыли, его владельцы периодически сокращали штат, дабы увеличить свои барыши, а выброшенные на улицу люди не только не могли найти работу, но даже не имели возможности обратиться в суд. Суда у нас в городе не было, не было и лишних денег, чтобы мотаться в соседний городок для защиты своих прав. Здесь не редкостью были пьяные драки, самоубийства, разводы и родители, бьющие своих детей. Люди попросту ломались, когда у них отбирали кусок хлеба, преждевременно отправляясь на кладбище и оставаясь там навсегда.

Второй вещью был рано открывшийся у меня врожденный талант бегуна. Хотя я вообще не особо верю в талант, я верю в желание добиться своей цели и в колоссальный труд ради ее достижения. В общем, еще в начальной школе я был лучшим, а в восемь лет случилось нечто. В один из воскресных дней нас привезли на школьный спортивный праздник в парк.

В программу праздника входил забег по берегу озера, в котором, по задумке организаторов, по очереди должны были стартовать четыре группы соревнующихся. В первую группу входили старшеклассники, имеющие разряд по какой-либо дисциплине, во вторую — старшеклассницы-девушки, в третью — учащиеся средних классов, а в последнюю — мы, самые младшие. Когда на старт вышла третья группа, я, воспользовавшись общей суматохой, побежал с ней и с большим запасом первым финишировал через полторы мили. После этого случая наш учитель физкультуры, старый и опытный Том Уинсли, взял меня под свою опеку, начав заниматься со мной бегом по собственной программе.

В шестнадцатилетнем возрасте я впервые в жизни ощутил вкус большой победы, быстрее всех пробежав дистанцию в одну милю на крупном молодежном легкоатлетическом турнире в Нью-Йорке. Я был опьянен личным успехом и сумасшедшим темпом жизни этого огромного мегаполиса. Я чувствовал себя астронавтом, ступившим на поверхность Марса. Когда я вернулся, наш маленький городок, который я и без того терпеть не мог, стал мне совсем отвратителен. Скажите, захотите ли вы садиться в старый разваливающийся Форд после того, как прокатились на Бентли? Вот и я не хотел.

Спустя пару дней, в воскресенье за обедом, не слыша от волнения собственного голоса, я объявил родителям, что решил посвятить свою жизнь спорту, и что через год, сразу после окончания школы, я уеду учиться в элитную нью-йоркскую школу бегунов.

— Что там по телевизору? — спросил отец у матери.

— Вы что, решили проигнорировать мое объявление? — с недоумением спросил я. Обычно я не позволяю себе такого наглого тона в общении с отцом, но в тот момент я был не в силах молчать.

Отец посмотрел на меня с недовольством — обычно этого хватало, но не сегодня. Неужели он думает, что его недовольного взгляда будет достаточно, чтобы я отказался от мечты всей моей жизни? Что ж, тут он ошибался.

— Почему ты так смотришь на меня, словно я объявил, что завтра начну принимать наркотики? Я лишь сказал, что хочу…

— Я слышал, что ты сказал. Не нужно повторять этот бред еще раз. Одного раза вполне достаточно, — отец вроде и не кричал, говорил спокойно, но это спокойствие меня и пугало. Мне казалось, что он говорил со мной, словно я слабоумный, который не понимает, что для меня лучше, а он, стало быть, главный врач, заслуживший это звание лишь своим возрастом! Я хотел высказать ему все эти мои поразительно остроумные мысли напрямую, но ведь я еще хотел жить, поэтому сказал более вежливо:

— Пап, ты говоришь со мной, словно я младенец.

— Для нас ты всегда будешь маленьким, дорогой, — ласково сказала мама, взяв меня за руку. Я был настолько зол этим неуместным замечанием, что отдернул руку, даже не посмотрев на нее. Отец увидел это, но промолчал.

— Мне это не нравится, — сказал он, — у нас были другие планы, мы с тобой говорили об этом. Я рад твоим достижениям в спорте, правда, но твое желание связать с ним свою жизнь принято на эмоциях. Ты решил, что выиграл этот турнир — и все, теперь ты станешь бегуном. Я тоже думал, что стану футболистом, когда в детстве забивал гол. Все это ерунда, тебе пора повзрослеть.

— Хватит говорить со мной, как с младенцем, папа. Да, возможно, моя победа на этом турнире это всего лишь первый шаг маленького ребенка, который только что научился ходить, но ребенок этот, возможно, когда-нибудь станет олимпийским чемпионом, понимаешь? Я люблю бег, я хочу посвятить всю свою жизнь именно этому. Я не хочу бегать, чтобы поступить в эту школу. Я хочу поступить в эту школу, чтобы бегать. Не просто бегать, а опережать других, состязаться с серьезными соперниками, а их я смогу встретить именно в местах такого рода. Ты не понимаешь, это мой единственный шанс добиться в этой жизни настоящего успеха, бег — это то, что я люблю и умею делать лучше других. Ты как хочешь, а я все уже решил.