Иван Безуглов

  - Я закажу сама, - она улыбнулась, - я знаю, как вы стесняетесь официантов. В один прекрасный день я растрезвоню об этом по всему свету. То-то будет радости нашим конкурентам. Непреклонный Иван, который просит своих спутников заказывать не из вежливости, а от робости...

  - Такой уж я родился, - пробурчал Иван, - официанты - не единственные, кого я стесняюсь.

  - Кого же еще?

  - Вы знаете сами, - сказал Иван.

  - Аудиторов вы не боитесь, - Таня едва ли не впервые в жизни говорила с Безугловым таким шутливым тоном, - конкурентов тоже, большевики вас не страшат... Кто же эти загадочные существа, которые могут повергнуть в смущение Ивана Безуглова?

  Иван посмотрел в сторону и пригубил из хрустального бокала, где алело его любимое "Шато-Неф дю Пап".

  - Отчего же вы не пьете, Таня? - он явно пробовал сменить тему. - Вы видите, я остаюсь безнадежно русским. Не могу приучить себя пить белое вино, предпочитаю красное. Да и то, между нами говоря, моими любимыми напитками остаются из водок - "Смирновская", а из всего прочего - "Джек Дэниэлс" на льду. Пробуйте сыр. Сегодня понедельник, а это значит, что вчера самолетом прибыла очередная партия. Вы любите камамбер?

  - Мне не часто приходится его пробовать, - в голосе Тани не было упрека, - вы же понимаете, Иван, что во всей восьмимиллионной Москве найдется едва ли три десятка наших соотечественников, которые могут себе позволить пообедать в "Савое".

  - Конечно, понимаю, - кивнул Иван. - Но для меня это тоже вложение капитала. Я обязан смотреть на себя не как на частное лицо, а как на ученика. Я освоил азы бизнеса, но в нем есть еще десятки тончайших нюансов, умение вести себя, умение чувствовать себя на равных с западными партнерами. Мой образ жизни - не роскошь, а школа. Самому мне мало надо. Десять лет тому назад я был нищим студентом, не имевшим даже велосипеда.

  - Что ж, и я бы не стать учеником такой школы! - воскликнула Таня. - Но вы действительно безнадежно русский, Иван. Американцы - а мне много доводилось с ними работать, и для нашей фирмы, и до этого, - так вот, американский бизнесмен не будет рассуждать и оправдываться, как вы. Он любит жизнь, он наслаждается обществом красивой женщины, не думая о работе и приобретении деловых привычек.

  - Вы особенно хороши сегодня, - Иван долил ей вина и в просторном зале разнесся звон бокалов. - Я хочу выпить за вас, за наше сотрудничество.

  - Всего лишь за сотрудничество? - из голоса Тани исчезла обычная робость, не было в нем и строгих интонаций деловой женщины. Ее пышные волосы отливали платиной и осенними листьями.

  - Не дразните меня, Таня,  - сказал Иван нерешительно, чувствуя, как нарастает между ними напряженное электрическое поле, готове в любой миг родить молнию. - Вы знаете, как я предан своему делу, как мало от него отвлекаюсь.

  - А жизни вы преданы, Иван? Или вы - в глубине души - из тех, кого называют холодными спортсменами? Чем вы дышите за стенами кабинета, кого вы любите?

  В этом нежном голосе звучало неподдельное волнение. Но вместо того, чтобы спокойно напомнить Тане, что впереди - насыщенный рабочий день, что он не может себе позволить поддаваться страстям, когда мозг его должен работать безотказно, словно компьютер - он налил Тане еще вина и испытующе посмотрел в ее ясные, словно июньское небо, голубые глаза.

  - Значит, вы считаете меня сухарем, Таня? - в его словах вдруг прозвучала неожиданная в этом сильном человеке печаль.

  - О нет, Иван! - воскликнула она. - Что вы! Неужели я стала бы разговаривать с вами в таком тоне, если бы знала, что меня не поймут? Мне просто кажется, что вы лишаете себя стольких жизненных радостей! Когда вы в последний раз были в отпуске? Вот видите. Зачем же вам зарабатывать столько денег, губить свое здоровье, когда все это оборачивается только тяжелым трудом, пускай и во имя благородной цели! Большевистской диктатуры больше нет, для вас открыт весь мир. Любая газета полна объявлениями о зарубежных поездках на отдых, которые не могут себе позволить наши несчастные соотечественники. Вы - один из немногих счастливцев. Поезжайте отдохнуть за границу, забудьте о своих делах. Вы были на Ниагарском водопаде, например? А в Париже?

  О чем она? Ведь полгода тому назад Иван со своим заместителем Федором Тютчевым и с Таней летали в Париж, продавать крупную партию деревянных ложек. Иван посмотрел на Таню с немым вопросом.

  - О да, - саркастически засмеялась она. - Мне ли не помнить этой поездки?. Мы вылетели в воскресенье вечером, после напряженного дня, а прилетели обратно утром в среду. Что мы видели в Париже, кроме сувенирных магазинов, улиц из окна лимузина и кабинетов предпринимателей? Даже наши единственные два вечера были заняты деловыми обедами, и с Тютчевым вы разговаривали много больше, чем со мной. Конечно, я понимаю, что он - ваш заместитель, а я -  всего-навсего секретарь-референт, что с ним у вас куда больше тем для разговора. Стратегия и тактика бизнеса, все те тонкие вещи, недоступные, как вы считаете, женщине...

  - Перестаньте, Таня, - недовольно сказал Иван. - Неужели вы считаете, что я держу вас на работе, как говорится, за красивые глаза? Вы настолько талантливы, что я постоянно боюсь, как бы вас не переманили к себе конкуренты...

  - Оставим эту тему, - сказала Таня с усталостью. - Скажу вам только, что от Парижа у меня осталось тяжелое впечатление. Закажите мне лучше "Кока-колы" и расскажите, зачем к вам приходила эта кинозвезда в черном платье.

  Он рассказал ей о замыслах Анны. Она мечтала о славе сценариста и режиссера, и была - вместе со своим другом Алексеем Татариновым - соавтором оставленного в кабинете Ивана сценария.

  - Она держалась так, словно вы давно знакомы, - сказала Таня задумчиво. - А вы выглядели взволнованным и расстроенным.

  - Знаете, как мне хорошо сейчас с вами, - невпопад сказал Иван, словно хотел уклониться от разговора об Анне. - Наверное, потому, что мне так редко доводится отдыхать. Белые скатерти для меня означают работу, работу, и еще раз работу... Вы говорили об отпуске, а меня сегодняшним утром посетила странная мысль... я вдруг почувствовал, что устал... что мне, возможно, и впрямь следует поехать на какой-нибудь Ниагарский водопад... Я все время на людях, все время в гуще событий, в последнее время я недоволен Лермонтовым - мне приходится, вместо того, чтобы пробегать глазами по его докладам, углубляться во все эти новые законы самому, а ведь юридического образования у меня нет. Да и сами законы такие путаные. Иногда мне кажется, - он поднял бокал и полюбовался игрой солнечного луча в густой багровой влаге, - что большевики, лицемерно дав нам свободу, все же остались у власти, и теперь пытаются вернуть утраченное, преследуя честных бизнесменов вроде меня. Вы читали последний закон о налогах на добавленную стоимость. Ведь он, в сущности, способен удушить любое дело. А экспортные пошлины? А экспортные лицензии? А недавний приказ перевести все валютные средства русских компаний в Москву, не держать счетов в зарубежных банках? Вы знаете, какие хлопоты предстоят нам, чтобы вырваться из этой петли?

Иван увлекся монологом на свою любимую тему. А прекрасная, всегда такая сосредоточенная и деловитая Таня, напротив, поскучнела, и оживилась, лишь когда усатый официант подал им невиданное в Москве диво - элегантно разложенных на фарфоровом блюде лангустинов под французским соусом. Нежно-зеленые ломтики киви, окружавшие розовых лангустинов, сообщали всему блюду непередаваемое изящество. Другой официант - когда успел Иван шепнуть ему об этом? - подал стакан ледяной "Кока-колы" и бутылку рислинга.  Двое скрипачей в углу зала уже наигрывали трогательную, бесконечно грустную цыганскую мелодию. Таня увидела, что Иван вдруг начал вслушиваться в музыку, словно она будила в нем какие-то давно забытые воспоминания. Вдруг ей стало жалко Ивана, даже чуть стыдно за свои недавние колкости.