С мороза

Золотая русская осень окрасила позднюю листву русских деревьев во все цвета русской радуги, кроме синего. Желтели огнем русские клены, тихо шептала своими багряными листьями русская осина (впрочем, возможно, это была русская ольха). Зеленели русские сосны. В районе Завидово русские женщины торговали тыквами прямо на русской дороге. Мелькнула русская река Шоша с надписью на мосту «riv. Shosha». Я вспомнила, что на Shoshe в прошлом году отдыхал глава русского государства – русский president. И мысль моя потекла по бурному руслу политических и социальных катаклизмов, преследующих мою отчизну. Я ехала на Родину, в суровый край, я ожидала увидеть воочию, как строгие сильные люди, без зарплаты и веры в правительство, варят рыбий жир, несмотря ни на что и вопреки всему.

Вместо сурового края с возвышающейся на горе церковью я въехала в город, где на первом же перекрестке мой взгляд остановился на надписи «Секонд-хэнд». Именно так – «се», но «хэ». Затем на улице Ленина меня подстерегал магазин «Reebok». На проспекте Победы торжествовали шейпинговый клуб и обувь фирмы «Ессо». Наконец я выехала из города и оказалась у железных ворот Тверской фармацевтической фабрики.

Пахло лекарствами. Главный инженер фабрики Диана Александровна долго не могла понять, чего я от нее хочу.

– Мы не производим рыбий жир, поймите, в Твери же нет трески!

– А разве его делают только из трески?

– Нет, из путассу, из макроруса, я слыхала, даже из минтая стали делать.

– А кто же его делает-то? – осторожно завопила я.

– Да не волнуйтесь вы так, сейчас я вызову завотделом поставок, она вам скажет.

Завотделом поставок, Екатерина Сергеевна, посмотрела на меня с подозрением:

– Из Москвы, значит?

– Из Москвы. Вот рыбьим жиром интересуюсь.

– Так мы его только фасуем. К нам он поступает в канистрах или баллонах.

– От кого поступает?

– От наших партнеров.

– От каких?

– Я вам этого не скажу, это наша тайна.

– Но почему?

– Так конкуренция же! Может, вы нашим конкурентам скажете.

Екатерина Сергеевна гордо выплыла из кабинета главного инженера.

– Диана Александровна, ну скажите, пожалуйста, где, в каком месте его делают!

– На Севере. В Мурманске.

– А почему это тайна? Это военная тайна?

– Да нет. Коммерческая. Рынок ведь.

И мы заговорили про рынок.

Несколько лет назад фабрика была приватизирована. Оказалось, что, вопреки моим ожиданиям, она приносит прибыль, и сотрудники фабрики регулярно получают вполне приличные дивиденды. Кроме того, рынок принес еще одно новшество – мужчины на фабрике не пьют. Мужчин тут мало, в основном в механическом отделе. Тут даже грузчики – женщины. Но зато и грузчики не пьют. И механический отдел тоже не пьет – все держатся за работу. Фабрика выпускает настойки и экстракты из трав. А рыбий жир здесь действительно только фасуют. Для внутреннего и внешнего употребления.

– А как это его для внешнего употребления можно использовать?

– Так он же входит в состав мази Вишневского. И других мазей тоже.

– А как вы с ним работаете – он же пахнет?!

– У нас тут все пахнет. Мы привыкли. Да и потом мы с ним теперь не так уж много работаем. Раньше намного больше.

– Вот я как раз и хочу выяснить, почему его раньше было больше.

– Потому что сейчас в рыбах стали находить пестициды. Несколько лет назад нам вообще перестали его присылать. Сейчас потихоньку опять начали.

В этот момент в кабинет к Диане Александровне входит немолодая стройная дама со следами когда-то яркой русской красоты. Раиса Сергеевна занимается кадрами.

– Вы из Москвы? – приветливо спрашивает она.

– Из Москвы.

– А Леночку Ходорковскую знаете?

– Нет. Да потом… – неловко мнусь я, – Москва-то большая.

– Ну да, ну да, я понимаю. Ну а Мишу Ходорковского вы знаете?

– Э-э, – я несколько дурею, – какого?

– Ну из «МЕНАТЕПа».

– Я с ним не знакома вообще-то. А что?

– Ну, если познакомитесь, передавайте привет от тети Раи из Калинина. Леночка, жена его, она ж дочка моей двоюродной сестры. Я ее очень люблю. Передайте ей.

Вот я и передаю. «Дорогая госпожа Ходорковская! Леночка! Вам привет от тети Раи из Калинина. Она Вас очень любит. А Вы ее любите? Напишите нам, пожалуйста, об этом. И еще напишите, кормили ли Вас в детстве рыбьим жиром. До свидания, успехов Вам. Всегда Ваша, Дуня».

После этого эпизода мне на фабрике стало очень хорошо, я осмотрела цеха, попила кофе и поговорила с Дианой Александровной про Чубайса, которого мы обе очень уважаем и где-то даже любим. На прощанье мне подарили флакончик. С рыбьим жиром.

Я ехала домой, прижимая его к сердцу. Вот он, заветный, вот он, желанный мой. Я так долго искала его, что успела его полюбить. Я столько знаю про него! Я знаю, что он очень полезный. Я знаю, что витамин D находится в нем в своем первозданном природном виде, а не в синтезированном, как в иностранных поливитаминах. Я знаю, что он действительно помогает от рахита. Впервые им стали целенаправленно кормить население после войны, когда слабых и голодных детей в победившем СССР было немало. Дети потом выздоровели, но рыбий жир, производившийся в стратегических количествах, отменить как-то забыли, как, впрочем, и рахит.

Он не виноват, что нам его пихали. Просто добрая, заботливая партия хотела нас всех вылечить. Конечно, немного перестаралась. Конечно, не все страдали рахитом. Но ей, партии, было некогда с нами разбираться, она была занята и поэтому решила на всякий случай вылечить сразу всех. Вот мы и возненавидели рыбий жир. А он ни в чем не виноват!

Дрожащими руками я отвинтила крышку флакона. Стучащими зубами вытянула пробку.

Глотнула. А-а-а-а-а-а-а! Караул! Все в бомбоубежище! Воздушная тревога! Смерть врагу! Гитлер капут! Это пить нельзя.

– Але, мама? Мамочка, приезжай ко мне, я так соскучилась!

Да, мама, да, голубушка, запах тебе не нравится. А мне, думаешь, нравился, а? В фармакологическом комитете Минздрава мне сказали, что можно делать и без запаха, как у норвежцев, но на это денег нет. Знамо дело, откуда ж им взяться-то?

Ты, мама, наверное, ждешь от меня морали и горестных обобщений? Так нет же. Я вот что думаю: жалко все-таки, что теперь рыбий жир мало употребляют. Потому что рыбий жир – это великая тренировка. Это тест. Вопрос теста очень простой: можете ли вы жить в этой стране? Тот, кому не довелось попробовать настоящий русский рыбий жир, так никогда и не узнает, так и не решит, на своем ли месте он находится, не ест ли чужой хлеб, не женат ли на чужой жене, своих ли детей растит. Так и будет он всю жизнь сомневаться. Потому что только наш рыбий жир содержит помимо витамина D массу полезных сведений о России. О том, что жизнь здесь сложна и не всегда приятна. Но очень полезна. О том, как важно уметь взять себя в руки, зажать себе нос и стойко делать то, что тебе скажут. О том, что, только осознав свинцовую мерзость жизни, можно по-настоящему оценить ее кисейную прелесть. О том, что русская соборность живет и побеждает – если рахит, то у всех. И не надо выделяться из коллектива.

Жаль, что сейчас никто не пьет рыбьего жира. Из-за этого мы несколько подрастеряли свои подлинные духовные ценности. Как же мы дальше-то? Как обустроим Россию? Нужно что-то срочно сделать. Напрячься и придумать что-нибудь взамен. Не рахит, так хоть кариес. Что-нибудь. Что-то, что опять нас всех объединит.

Вряд ли поначалу это будет красивая национальная идея.

Но мы найдем ее. Я знаю. Я верю в свой народ.

«Столица», 28.10.1997