Кольцо приключений. Книга 4. Кольцо 2050 года

Ну и начали они по льдам ракетами лупить. Сначала забрасывают везде датчики, которые на себя ракеты наводят, а наши эти датчики не трогают, только подбрасывают к ним свои, которые ракеты уводят в разные стороны. Медведей белых американцы попугали здорово, а толку никакого.

Городов у нас там больших нет. Зенитчики низколетящие ракеты «шилками» сшибают», мы их рогаточниками называли. На одной «шилке» две рогатки и два парня, которые камешками ракеты сбивают. Пустили на нас американцы свои «абрамсы». Танк как игрушка, всякую горючку жрет, в любой мороз заводится и не глохнет, чуть что, движок меняют за пару часов и снова в бой. У нас тоже такие танки были. Т-80, их еще летающими танками называли. На всех выставках как алмазы в глазах у руководства и иностранных гостей блистали, в нашем городе их делали, движок реактивный, многотопливный, скорость 80 км в час, движки морозоустойчивые, заводятся с полоборота, а вот смотри же, бывшие генералы-танкисты за то, что конкуренты разрешили их именем лопатку на броне назвать, а, следовательно, и денюжку за это получать, доказали нашим руководителями, что Т-80 вообще машина вредная и опасная. Ну, наши его под нож и пустили. Осталось десятка полтора, так вот эти полтора десятка и встали перед «абрамсами» как стена.

Наши лупят – «абрамсы» горят, «абрамсы» лупят – и взрывы есть, а «восьмидесятки» не горят. Пару раз нам пришлось врукопашную схватиться с американскими разведгруппами, которые маячки ставили. Прямо скажу, не вояки они. Киношная показуха это, а не реальный бой.

А потом у американцев закончилась туалетная бумага и они ввиду катастрофического положения армии отошли. Стали с нашими договариваться, что, мол, давайте на вашем шельфе вместе работать. Наши и говорят, а мы завсегда пожалуйста и повоевать, и поработать. Во, смотри, медаль получил «За оборону российского Заполярья». Говорят, в прошлую большую войну была такая же, но «За оборону советского Заполярья». Советов нет, а Россия осталась.

Вся Россия и Америка издалека смотрели на эту войну, как на кино, ставки делали на то, кто победит. А никто и не выиграл по ставкам, потому что никто не победил. Подписали перемирие и все ставки кто-то себе в карман и ссыпал.

Ты чай или кофе будешь? В принципе, одна и та же бурда, только привкус разный.

Глава 5

– Ну, так слушай дальше, – продолжил Василич. – Бурили они этот шельф, бурили, а толку никакого. Говорят, что есть богатства несметные, а на поверхность ничего не вырывается. Вот, сам подумай. Солярка на морозе замерзает, а нефть вообще должна превратиться в такую же породу как уголь. Газ тоже замерзает на морозе. Так это же не те нефть и газ, которые добываются в сибирской тайге, намного южнее полюса или на Востоке, где постоянно стоит жара.

Покопались, покопались, а толку никакого. Даже угля не нашли, хотя ученые говорят, что там как в холодильнике все готовенькое лежит, нужно только уметь дверцу от этого холодильника найти. Ох, и мудрят эти ученые, головы всем затуманивают, а тут потепление всемирное пошло, и мы оказались в зоне вероятного всемирного потопа. Что тут делать? Паника, конечно, поднялась, все стали бегать и места возвышенные выискивать, кто-то предлагал настроить тысячи ковчегов и ждать потопа около ковчегов.

Кто-то в религию ударился, а кто и горькую запил, мол, все равно капут. И не только у нас это было. По всему миру так. Только у одних плодородные палестины превращались в голую пустыню и фиговые пальмы им всем фигу показали. У других моря и озера из берегов вышли, и население начали с обжитых территорий сгонять.

Как бы на попа земля встала. Где люди жрали в три горла за всех голодных в мире, так там голодать стали. Там, где засухи были, появилась вода, и начали разрастаться оазисы. Даже наша Сибирь переместилась в зону сухих тропиков и у нас стали бананы произрастать. Один банан хорошо, два тоже, три – уже противно. А когда постоянно сидишь на бананах? Сдохнуть от тоски можно или жиром заплыть от углеводов всяких. Лето больше девяти месяцев. Два урожая снимать можно, а тут на тебе надвигающееся наводнение и жесткое ультрафиолетовое излучение из космоса.

Ультрафиолет полезен для синтеза растений, для человека полезен только в малых дозах. Не удивляйся и я ботанику в школе изучал. Вот тут и появился местный пророк. Он пришел и сказал:

– Мы должны построить огромную башню в пятьсот этажей вверх и триста этажей вниз. Строить будем из монолитного бетона, никакое цунами и никакой потоп не возьмет нас. Размер башни – по периметру всего города. Где средства возьмем? Где угодно. Речь идет о нашем выживании, а не о том, у кого и сколько денег есть.

И начали строить. Была огромная народная стройка. Все деревни и пригородные поселки опустели. Все побежали в город. Одна половина строила стену-колодец вверх, вторая – вниз. Реки поймали в бетонные трубы, метро стало одним из средств передвижения. Автомобили выбросили, все перевели на электричество. Нашему примеру последовали другие области. Сейчас в России есть восемьдесят пять башен-городов. Такие же башни разбросаны и по всему миру. Если хочешь, называй башню муравейником, я бы назвал это ульем. С детства помню, что в ульях жили пчелы и давали нам мед.

Так и мы живем как пчелы по законам улья. Главная у нас царица-матка и малые царицы-матки во всех родах, около них самцы-трутни. Трутни они и есть трутни. Жужжат да самок оплодотворяют. Свое дело сделают и их гонят, на более низший уровень. А низший уровень это мы, рабочий люд, которые все делают и всем обеспечивают. Есть еще и средний класс, который песни складывает, лекции приходит читать, теории разные разрабатывает, является специалистом по механизмам и инструментам, руководителем участка, сектора, направления. Вот так и живем.

Василич замолчал, что-то думая или отдыхая от такой большой речи, которую он за свою жизнь, вероятно, первый раз и произнес, почувствовав себя начальником, которому в обучение дали пацана.

– Василич, – прервал я его размышления, – а кто такие дикари?

– Дикари, – мой наставник даже задумался, – дикари это и есть дикари. Все нормальные жители области укрылись в городе, а они не захотели и живут вне города как самые настоящие дикари, погибая от ультрафиолета и от голода. Иногда через контрабандистов покупают у нас что-нибудь из техники. Что нам продают, не знаю. Знаю, что они дикари.

– А потоп был или нет? – не унимался я.

– Пока не было, но, говорят, скоро начнется. Да если даже и не будет потопа, так разве нам плохо живется? Ветер не дует, мусор всякий не несет, вентиляторы у нас воздух гоняют. Грязи нет, все в дело идет. Окно надо? Во, смотри, – Василич нажал на какую-то кнопку, и на стене засветилось окно, – хочешь – утро, хочешь – вечер, соскучился по дождику – во, и капельки по окну побежали. Хочешь позагорать – идешь в солярий и как негр. Что человеку надо? А ничего. Я вот думаю, куда мне тебя пристроить, у тебя документ-то есть какой-нибудь?

– Нет, Василич, – сказал я, – пустые карманы, все обшарил, а вот были ли они у меня, совсем не помню.

– Не боись, что-нибудь сделаем, – сказал мой учитель, – а сейчас ложись спать, утро вечера мудренее.

Вот и жизнь новая. Город – каменный каземат, все довольны, многоуровневая жизнь, иерархия, улей, кто его знает, что там на улице сейчас, ночь или день, зима или лето… Уходил я летом и утром, а сколько времени прошло, даже и не знаю. Совершенно нет никакого чувства времени. Может организованно свет гасят ночью?

Главное, что мои документы и кольцо в городе. Дикарям его продавать не будут. Когда посмотрят на мои документы, то глаза вылезут, год рождения-то мой о-го-го какой. Вряд ли кто понесет мои документы пчелам-сторожам, фу, то есть в милицию. Понесут пахану. Пахан не дурак, живет где-нибудь на верхнем уровне, может, начальник или депутат, или помощник тех и других, но скоро меня начнут разыскивать. С такими артефактами, как я, никто еще не сталкивался. Ко всему неведомому проявляют интерес спецслужбы и организованная преступность, и неизвестно, кому предпочтительнее сдаться, чтобы избежать еще больших неприятностей, или не сдаваться никому, ассимилироваться и потеряться в толпе жителей ковчега.