Призрак былой любви

Газовая колонка для подогрева воды была ненадежной, капризной, но Тильда нашла к ней подход — терпеливо разжигала ее каждый день рано утром, когда та стонала и фырчала, отказываясь включаться. В мае Макс снова уехал в Германию. В его отсутствие врач подтвердил Тильде то, о чем она догадывалась уже несколько недель, — что она беременна. Ребенок должен был родиться в декабре, примерно за неделю до Рождества. Она с нетерпением ждала его появления, предавалась мечтам о загородном доме, который они купят, когда у них будут деньги, — о доме с садом, качелями, лужайкой, на которой они будут жечь костры. Макс, вернувшись домой, догадался о том, какую новость ему приготовила Тильда, прежде чем она успела ее сообщить. Они выпили бутылку пива на двоих, пошли в спальню и несколько часов со всей осторожностью предавались любви.

Тильда удачно подгадала свою беременность. Лето 1935 года выдалось жарким и сухим, а живот у нее проявился лишь к осени. До последнего месяца она чувствовала себя нормально, продолжала ездить на работу в дом профессора Гастингса, хотя дорога занимала у нее много времени. Потом сердечно со всеми попрощалась. Профессор Гастингс подарил ей комплект энциклопедий для ребенка, его экономка — отрез махровой ткани. Весь следующий месяц она шила: четыре десятка пеленок из муслина и махровой материи, с десяток детских простынок, с полдюжины крошечных белых распашонок. Клара Франклин нашла старую детскую колыбель Макса и отправила поездом в Лондон. На коже живота у Тильды с обеих сторон появились растяжки. Макс целовал их, втирал в них оливковое масло. Они пытались придумать ребенку имя, но сошлись лишь в том, что не будут называть его или ее в честь кого-то из своих родных. Их ребенок откроет новую страницу в истории их семьи.

Появления младенца ждали 18 декабря, хотя акушерка сказала Тильде, что первенцы редко рождаются точно в срок. Однако за неделю до Рождества, готовя на кухне начинку для пирога, она ощутила резкую боль в спине. Охнув, она согнулась над столом, растопыренными пальцами сминая смородину, вишню и животный жир. Макс был наверху в своем кабинете, дописывал статью. Наконец ей удалось пошевелиться. По крутой лестнице она потащилась из кухни в комнату и остановилась в дверном проеме, глядя на мужа. Она увидела, как кровь отлила от его лица. Он помог ей дойти до спальни и побежал за акушеркой. Ей пришлось крикнуть ему вдогонку, чтобы он надел пальто и шляпу. На улице было морозно, вода в сточных канавах по краям была тронута ледяной коркой.

Ребенок родился в десять часов вечера. Несмотря на невообразимую боль, Тильда ликовала, обнаружив, что ее тело, следуя законам древним, как само время, точно знает, что нужно делать, чтобы произвести на свет новую жизнь. Наконец последний приступ пронзительной боли, Тильда поднатужилась, склизкий ребенок выскользнул из нее, и она поняла, что прошлое больше не властно над ней, что она построила новое будущее.

Акушерка обтерла девочку, завернула ее в одеяло и вручила Тильде. Сквозь шторы в спальне она видела звезды на ярко-черном небе. «Идеальное создание», — думала Тильда, глядя на бледную малышку. Ее глаза наполнились слезами усталости, гордости и счастья. Когда Макс вошел в комнату, она сказала:

— Мелисса. Ее зовут Мелисса.

Это имя, которое прежде она даже не рассматривала, внезапно пришло ей в голову, и она сразу поняла, что оно идеально подходит ее дочери.

Они долго сидели вместе. Макс обнимал Тильду за плечи, малышка мирно спала между ними. На следующий день Макс зарегистрировал дочь под именами Мелисса Эмма. Второе имя он позаимствовал у героини его любимого романа Джейн Остин. А через неделю они своей маленькой семьей — папа, мама и дочка — впервые все вместе встретили Рождество.

Жизнь Тильды вращалась вокруг Мелиссы. Малышка жила в нормальном ритме, не причиняя особых хлопот: просыпалась в шесть часов утра к своему первому кормлению, последний раз ела в одиннадцать вечера и затем беспробудно спала семь часов кряду. Она была темноволосой и голубоглазой, как Макс. В месяц уже умела улыбаться, в пять с половиной — сидела на одеяле посреди кухни, играя с погремушками и деревянными ложками. Она редко простужалась, благосклонно принимала знаки внимания бабушек и тетушек. Мать Макса, всем сердцем полюбившая Тильду, навещала их каждый раз, когда бывала в Лондоне, задаривала Мелиссу платьишками, купленными в «Хэрродсе», и мягкими игрушками, которые крепились на коляску. Тильда с Максом были уверены, что у них самая красивая, самая умная, самая прелестная малышка на свете, но из деликатности не расхваливали свою дочь в присутствии родителей более заурядных детей.

Эмили обожала Мелиссу. Она наведывалась к ним после работы два-три раза в неделю.

— Ты такая везучая, Тильда, — с завистью сказала она в очередной свой визит. — Замечательный муж, чудесный ребенок… — Эмили поцеловала Мелиссу, сидевшую у нее на коленях. Девочка играла с ее бусами. — Тебе не приходится стенографировать и печатать. Мерзкое занятие.

— Как твоя новая работа, Эм?

Эмили скорчила рожицу.

— Ужасно. Просто ужасно. Тоска несусветная. Начальник — счастливый семьянин. — Она осторожно вытащила изо рта у Мелиссы свои бусы. — Наверно, так и останусь старой девой.

Тильда подсолила жаркое.

— На ужин останешься, Эм? Макс пригласил гостей.

— Кого? Это мужчина?

— Гарольд Сайкс, он работает в газете, для которой пишет Макс.

— Он женат?

— Увы. У Гарольда трое детей.

— О боже, — произнесла Эмили. — Пожалуй, подамся в монахини.

Однако Макс привел на ужин не одного гостя, а двоих. Ян ван де Криндт, высокий белокурый степенный голландец, был полной противоположностью Эмили. Под восхищенным взглядом его голубых глаз поток ее пустой болтовни иссяк. Тильда искупала Мелиссу, уложила ее спать. Когда она вернулась на кухню, мужчины пили пиво на заднем дворе, а Эмили накрывала на стол.

— Он такой красавчик, — шепнула Эмили.

За ужином Эмили возила еду по тарелке и локтем опрокинула кружку с пивом. Ян кинулся за тряпкой. Гарольд и Макс спорили об Испании.

— В стране хаос. — Гарольд Сайкс был крупным седоватым мужчиной с пышными усами, закручивающимися на концах; костюмы на нем всегда сидели мешковато. — Жесткое правление ей не помешает.

— То есть диктатура, Гарольд? Я правильно тебя понял?

— Ты говоришь прямо как коммунист, Макс.

— Я не коммунист. Просто не хочу, чтобы Испания пошла тем же путем, что и Германия.

— Ян, хотите еще бобов?

— Спасибо, миссис Франклин. Простите, что навязался вам…

— Германия направляет Франко бойцов и оружие, Гарольд. Хоть это ты понимаешь?

— Не беспокойтесь, Ян. Мне нравится принимать гостей.

— Не верь газетам, Макс. — Гарольд хохотнул, довольный своей остротой.

— Гитлер использует Испанию в качестве полигона для люфтваффе. Потренируются на испанских городах, потом примутся за нас.

— Вы тоже журналистка, мисс Поттер?

— Я работаю в одной ужасной конторе, мистер ван де Криндт. Тильда, по-моему, Мелисса проснулась… не волнуйся, я схожу… — Эмили выбежала из-за стола, нечаянно смахнув на пол нож с вилкой.

— Возможно, у нас скоро появится вакансия, Макс, — сказал Гарольд. — Я переговорю с Фредди. Если тебя это интересует…

— Пожалуй, я обойдусь, Гарольд. Ты же знаешь, я не большой мастер гнуть партийную линию.

— Зато стабильная зарплата, — напомнил ему Гарольд, набивая рот картофельным пюре.

Тильда нашла няню, и они все вчетвером — она, Макс, Ян и Эмили — пошли в кино. Ян каждым своим движением, каждым взглядом выражал Эмили свое восхищение, и в темноте роскошного кинотеатра ее смущение исчезло. По окончании фильма, когда они вышли на улицу, Эмили шепнула Тильде на ухо:

— Он пригласил меня на свидание! — и в предвкушении прикрыла рот тыльной стороной ладони.

Ян занимался импортными операциями, в Амстердаме у него был свой бизнес, и через неделю он вернулся в Голландию. Настроение Эмили теперь зависело от его писем. Если пару дней от Яна не было вестей, она куксилась у Тильды на кухне — муссировала мельчайшие подробности их отношений, с мрачным видом поедая пирожные с кремом. Если письмо приходило, она влетала на кухню, подхватывала Мелиссу на руки и осыпала ее поцелуями. Когда Ян написал, что планирует вновь приехать в Англию, Эмили целое состояние потратила на новые наряды, помаду и лак для ногтей, а также сделала перманентную завивку, причем крайне неудачно: Тильда потом несколько часов пыталась размочить ее нелепые кудряшки. В итоге, ругаясь себе под нос на чем свет стоит, Эмили надела шляпку и поехала на вокзал встречать Яна. Когда он сошел с поезда и обнял ее, она по выражению его глаз поняла, что он ее любит, и тут же позабыла про свою курчавую прическу.