Покрашенный дом

Бедная женщина уже почти плакала. Она отчаянно пыталась сохранить в тайне то, о чем в Блэк-Оуке говорили уже несколько месяцев.

– Дайте-ка я на нее взгляну, - сказала мама, не ответив на ее просьбу, и женщины пошли в дом. «Люк, ты оставайся здесь, в грузовике», - бросила мне мама через плечо.

Как только они скрылись в доме, я обошел его и сунулся в первое же попавшееся окно. За ним оказалась маленькая комнатка со старыми грязными матрасами на полу. Из следующего окна доносились голоса. Я замер и прислушался. Позади меня расстилались поля.

– Либби, это миссис Чандлер, - говорила между тем миссис Летчер. - Она приехала тебе помочь.

Либби что-то захныкала в ответ, что именно, я не разобрал. Кажется, ей было очень больно. Потом я услышал, как она сказала: «Простите меня».

– Все будет в порядке, - сказала мама. - Схватки когда начались?

– С час назад, - ответила миссис Летчер.

– Я так боюсь, мама, - сказала Либби значительно громче. В голосе ее звучал сплошной ужас. Обе женщины постарались ее успокоить.

Поскольку я теперь уже не был новичком по части женской анатомии, мне очень хотелось взглянуть на беременную девушку. Но, судя по голосу, она лежала слишком близко к окну, а если меня застукают за подглядыванием, отец меня неделю драть будет. Подглядывание за рожающей женщиной, несомненно, считалось очень большим грехом. Меня, может, даже слепота поразит, прямо на этом самом месте!

Но я не мог с собой бороться. Я пригнулся и прокрался прямо под нижний наличник окна. Свою соломенную шляпу я снял и стал пробираться дальше вперед, и тут здоровенный комок глины разбился о стену менее чем в двух футах от моей головы. Он с грохотом ударил в дом, шаткие доски обшивки затряслись и так перепугали женщин, что они вскрикнули. Кусочки сухой глины разлетелись в стороны и некоторые попали мне в щеку. Я упал на землю и откатился от окна. Потом вскочил на ноги и посмотрел в сторону поля.

Перси Летчер был совсем недалеко, он стоял между двух рядов хлопчатника и держал в одной руке еще один ком земли, а другой указывал на меня.

– Это ваш мальчик, - услышал я голос миссис Летчер.

Я глянул в окно - в нем мелькнуло ее лицо. Бросив еще один взгляд на Перси, я рванул как побитая собака обратно к пикапу. Влез на переднее сиденье, поднял стекло и стал дожидаться маму.

Перси исчез в глубине поля. Скоро уже настанет пора заканчивать сбор, и мне хотелось убраться отсюда до того, как соберутся остальные Летчеры.

На крыльце появилась пара малышей, оба голые, мальчик и девочка, и я стал гадать, а что они думают по поводу того, что их старшая сестрица вот-вот принесет им еще одного. А они просто уставились на меня и молчали.

Появилась мама, и она очень торопилась. Миссис Летчер бежала за ней по пятам, что-то быстро говоря ей на ходу.

– Я сейчас привезу Рут, - сказала мама, имея в виду Бабку.

– Пожалуйста, только поскорее! - сказала миссис Летчер.

– Рут много раз принимала роды.

– Да-да, пожалуйста, привезите ее. И никому не говорите, ладно? Мы можем на вас положиться, миссис Чандлер?

Мама уже открывала дверцу и пыталась залезть в кабину.

– Конечно, можете.

– Ох, нам так стыдно! - воскликнула миссис Летчер, утирая слезы. - Пожалуйста, не говорите никому!

– Все будет в порядке, Дарла, - сказала мама, поворачивая ключ. - Я вернусь через полчаса.

Мы дали задний ход и после нескольких рывков и толчков развернулись и поехали прочь от дома Летчеров. Мама теперь вела машину гораздо быстрее, и это занимало все ее внимание.

– Ты видел Либби Летчер? - спросила она наконец.

– Нет, мэм, - быстро и твердо ответил я. Я знал наперед, что этот вопрос последует, и был готов сказать чистую правду.

– Точно?

– Да, мэм!

– А что ты делал возле дома?

– Я просто обходил вокруг него, и тут Перси швырнул в меня комком земли. А тот попал в дом. Я не виноват, это все Перси. - Я говорил быстро и уверенно, к тому же я знал, что ей хочется мне верить. На уме у нее были гораздо более важные проблемы.

У моста мы остановились. Мама включила первую передачу, вдохнула, задержав дыхание, и сказала: «Держись, Люк».

Бабка была на заднем дворе, возле насоса, - мыла и вытирала лицо и руки перед тем, как готовить ужин. Мне пришлось бежать, чтобы поспеть за мамой.

– Нам надо поехать к Летчерам, - сказала она Бабке. - У девочки схватки начались, ее мать хочет, чтобы ты приняла у нее роды.

– Боже мой! - воскликнула Бабка, и ее усталые глаза сразу оживились в предвкушении этого события. - Значит, она и впрямь беременна.

– Да еще как! Схватки уже больше часа как начались.

Я очень внимательно прислушивался и здорово радовался тому, что попал в самую гущу событий, когда обе женщины вдруг, без всяких видимых причин, повернулись в мою сторону и уставились на меня.

– Люк, иди домой, - велела мама довольно сердито и потыкала пальцем в том направлении, как будто я не знал, где наш дом.

– И чего мне делать? - спросил я оскорбленно.

– Просто иди в дом, - сказала она, и я пошел прочь. Спорить было бесполезно. А они возобновили разговор на приглушенных тонах.

Я уже дошел до заднего крыльца, когда мама меня вновь окликнула:

– Люк, сбегай в поле и приведи отца! Он нам нужен!

– И побыстрее! - добавила Бабка. Она была возбуждена перспективой поработать врачом с настоящей пациенткой.

Мне не хотелось тащиться обратно в поле, в другое время я непременно стал бы спорить, но дело решил тот факт, что Либби вот-вот должна была разрешиться от бремени. И я ответил: «Да, мэм!» - и вихрем пронесся мимо них.

Отец и Паппи были у прицепа, в последний раз за этот день взвешивали собранный хлопок. Было уже почти пять вечера, Спруилы тоже собрались вокруг со своими тяжелыми мешками. Мексиканцев видно не было.

Я умудрился оттащить отца в сторонку и объяснить ему создавшееся положение. Он что-то сказал Паппи, и мы рысью направились обратно к дому. Бабка уже собирала все необходимое - спирт для мытья рук, полотенца, болеутоляющее, пузырьки с гнусными зельями, которые заставят Либби забыть о деторождении. Она раскладывала свой арсенал на кухонном столе - я никогда не видел, чтобы она так быстро двигалась.

– Быстро мойся! - скомандовала она отцу. - Отвезешь нас туда. Это все займет некоторое время.

Было видно, что отцу вовсе не улыбается быть втянутым в это дело, но спорить с собственной матерью он и не собирался.

– Я тоже вымоюсь, - сказал я.

– Ты никуда не поедешь, - отрезала мама. Она стояла у раковины, держа в руках помидор. Паппи и мне на ужин достанутся остатки от обеда плюс обычная тарелка огурцов и помидоров.

Они поспешно отъехали от дома - отец за рулем, мама втиснулась между ним и Бабкой. Я стоял на передней веранде и смотрел, как пикап мчится по дороге, как клубится пыль из-под его колес, пока они не достигли реки. Мне очень хотелось быть с ними.

На ужин нам остались бобы и холодные хлебцы. Паппи ненавидел есть остатки. Он считал, что женщины должны были прежде приготовить ужин, а уж потом ехать на помощь Летчерам, а кроме того, он был против снабжения их продуктами.

– Не понимаю, зачем надо было обеим женщинам туда ехать, - бормотал он, усаживаясь. - Любопытные они, как кошки, а, Люк? Прямо невтерпеж было, лишь бы поглядеть на беременную девчонку!

– Точно, сэр, - сказал я.

Он благословил наш ужин быстрой молитвой, и мы стали молча есть.

– С кем «Кардиналз» нынче играют? - спросил он потом.

– С «Редз».

– Хочешь послушать?

– Конечно!

Мы слушали эти репортажи каждый вечер. Да и что нам было еще делать по вечерам?

Мы убрали со стола и сложили грязную посуду в раковину. Паппи никогда не занимался мытьем посуды - это считалась женской работой. Когда стемнело, мы уселись на веранде на своих обычных местах и стали ждать Харри Карая и «Кардиналз». Воздух был тяжелый и все еще ужасно разогретый.