Вопль впередсмотрящего

Х л е с т а к о в. У!

Ч и ч и к о в. Ауа!

Х л е с т а к о в. Уауа!

П о п р и щ и н. Прекратите! Я сейчас полицию позову! У меня голова от вас болит!

     (Длинная пауза.)

Г о г о л ь. Да.

Ч и ч и к о в. Да-да.

Х л е с т а к о в. Да-да-да.

П о п р и щ и н. Перестаньте дадакать! У меня от этого голова болит!

     (Убегает.)

Ч и ч и к о в. Ещё и вправду полицию приведёт.

Г о г о л ь. Не приведёт. Он, конечно, сумасшедший, но не подлец.

     (Гоголь встаёт из-за стола, прохаживается.)

Г о г о л ь. Весна… весна пробуждалась — пробуждался и я… родился весной, весной же познакомился с Пушкиным… весной же — с Белинским, с Лермонтовым… весной же — премьера моего «Ревизора»…

Х л е с т а к о в (вскакивает, пародирует Гоголя). Весна-весна… всё пробуждается… солнце… ручьи… соловьи… еду к отцу, проигрываюсь в Пензе в карты, кое-как дотягиваю до какого-то уездного городка… ни пожрать, ни выпить, в долг никто не даёт, хозяин постоялого двора пугает жалобой городничему, тюрьмой пугает, и вдруг, будто в сказке, весь городок у моих ног, все меня угощают, деньги суют, жуирую с дочерью городничего, жуирую с женой городничего— все от меня в восторге — вот где весна! Вот где настоящая весна! Но как я играл, как играл! О!..

     (Садится за стол, закрывает лицо руками.)

     (Пауза. Гоголь садится за стол.)

Г о г о л ь. Доводилось и мне пыль в глаза пускать… по молодости.

Ч и ч и к о в. Доводилось и мне. Ничего предосудительного в этом не вижу, если с умом, если для пользы дела.

Г о г о л ь. Гостил у друзей в Киеве. Оттуда — в Москву, с Сашей Данилевским. Решили сыграть в ревизора-инкогнито. Получилось. Никаких проволочек с лошадьми. Полное почтение. Доехали быстро и весело.

     (Вбегает Поприщин.)

П о п р и щ и н. Дождь. Карета. Она из кареты. Благоуханная, неземная. Дождь. Карета. Она из кареты. Благоуханная, неземная.

     (Садится за стол, закрывает лицо руками.)

Ч и ч и к о в (Поприщину). Кто она?

П о п р и щ и н. Дочь директора нашего департамента.

Ч и ч и к о в. То есть дочь действительного статского советника, генерала, а вы какой-то коллежский регистратор, четырнадцатый разряд, ниже уже некуда…

П о п р и щ и н. Я не коллежский регистратор, я титулярный советник!

Ч и ч и к о в. Ну, на одну ступеньку выше, всё равно — нуль. Ни экипажа своего, ни квартиры, ни дома, ни ожидаемого наследства — нуль. А лет вам уже за сорок! Да у вас даже имени нет! Ни имени, ни отчества! Вы понимаете?

П о п р и щ и н. Понимаю.

Ч и ч и к о в. Так и остыньте.

П о п р и щ и н. Да… понимаю. (Пауза.) Нет! Не понимаю и понимать не хочу!

     (Вскакивает из-за стола, декламирует.)

     (Закрывает лицо руками, раскачивается, воет. К нему подходит Хлестаков.)

Х л е с т а к о в. Перестаньте. Дело поправимо. Сейчас едем ко мне. Гардероб у меня бомонд. Переодеваемся в денди, мчимся к ней. Вы уже не титулярный советник, вы уже миллионер. На вас неожиданно свалилось огромное состояние. Ваш дядя скончался в Америке и отписал вам всё. Я — ваш лучший друг, камер-юнкер. Ежевечерне бываю на царских балах. С Пушкиным на дружеской ноге. Нет, про Пушкина не нужно, его уже нет. Я вас представляю в лучшем виде. Но и вы не должны быть истуканом. Вы — миллионер, аристократ. Пройдитесь, шаркните ножкой, сделайте лёгкий поклон. Ну?

     (Поприщин прохаживается, шаркает ножкой, кланяется.)

Х л е с т а к о в. Да не так, не так! Вы — миллионер, аристократ, а не жаба в мешке! Смотрите!

     (Демонстрирует светские манеры.)

П о п р и щ и н. Не буду. Это обман. Мне правда нужна.

     (Поприщин и Хлестаков садятся за стол. Длинная пауза.)

Г о г о л ь. Холодно, зябко… Опять заболею, опять тащиться на воды, к немецким лекарям. (Пауза.) Виделся в Германии с Тургеневым, он сказал, что в России его тошнит от России, а за границей его тошнит по России…

Ч и ч и к о в. За границей не бывал, не знаю.

Х л е с т а к о в. Пока ещё не бывал.

П о п р и щ и н. Мне в Испанию хочется.

Ч и ч и к о в. Там, небось, своих оборванцев хватает.

П о п р и щ и н. А вот увидите!

Ч и ч и к о в. Дело нужно делать, дело. И для себя, и во имя России.

Х л е с т а к о в. Спекулянт мёртвыми душами заговорил высоким стилем.

Ч и ч и к о в. Да я тебя!

Х л е с т а к о в. Чича. Чичачича.

Ч и ч и к о в. Да я тебя!

Х л е с т а к о в. А чичи. А чичи. А чичичичичичи.

П о п р и щ и н. А чичичичичичи! А чичичичичичи!

Ч и ч и к о в. Ты ещё тут, шмакодявка!

     (Пауза.)

Г о г о л ь.

     (Длинная пауза.)

Г о г о л ь (Чичикову). Что пользы поразить позорного и порочного, если не ясен в самом тебе идеал прекрасного?

Ч и ч и к о в. Не знаю. (Хлестакову) Что пользы позорного и порочного без идеала в самом тебе поразить?

Х л е с т а к о в. Не знаю. (Поприщину) Что толку?

П о п р и щ и н. Хочу в Испанию.

     (Пауза.)

Г о г о л ь (Чичикову). Быстро всё превращается в человеке, не успеешь оглянуться, как уже вырос внутри страшный червь.

Ч и ч и к о в (Хлестакову). Какой-то страшный червь вырос внутри.