До чего ж оно все запоздало

Да нет. Не было тут никакой проблемы. Не было проблемы-то. Никакой тут проблемы не было.

Значит, вот в чем состояла вся долбаная проблема! Понимаешь, о чем я! Вот в чем, едрена вошь, вся долбаная проблема и состоит. Исусе-христе.

Сэмми улыбается.

Мать их так, до чего ж он устал, просто дьявольски; измотан и выжат; измотан и выжат; никакой энергии; ни хера; только одного и хочется – спать и спать, а после проснуться; освеженным и остолбененно, ну да, энерхергичным. По правде сказать, чего ж тут непонятного – ты ж слепой, потому все время так и изматываешься, на все же приходится тратить хрен знает сколько мускульной энергии, процесс компенсации, ты же все время шаришь вокруг, на хер, обстукиваешь ебзднутые шкафы, двери и фонарные столбы, друг, как тут не замудохаться, неудивительно, что тебе все время спать охота.

Элен вызволила бы его из беды. Но куда же она, блин, подевалась, я к тому, что придется же что-то отвечать на такие вопросы, потому как они их точно начнут задавать, можешь быть уверен, это как если случается что-то плохое, друг, ты начинаешь спрашивать себя, приходится начинать, ну и начинаешь, друг, никуда не денешься, задаешь себе вопросы, должен задавать, должен их ставить, может, она умерла или еще чего, может, кто ее укокошил, друг, тебе приходится думать об этом. Приходится: если кто-то, если какой-нибудь малый, какой-нибудь малый, друг, если какой-нибудь гребаный малый, какой-нибудь ублюдок тронул хотя бы волос на ее голове, друг, хотя бы долбаный волос на ее голове, друг, тогда все, все, на хер, пусть он попробует хотя бы волос тронуть на голове этой девочки, друг.

Хотя если с их стороны посмотреть, с полицейской, Христос всемогущий, ты должен помочь им разобраться, должен, казена мать, это ж…

Когда происходит что-то подобное, друг, исчезновение при подозрительных обстоятельствах, что ты тогда делаешь? ах, мать…

Вот же сучьи одеяла, все от них зудит, шея, подбородок, дурацкая борода; надо будет побриться, долбаная борода, как у какого-нибудь задроченного хиппаря, вот чем надо будет заняться сразу; первым делом; как только.

Так вот, если с их стороны посмотреть. Плюс твое прошлое. Сожительствовал с ней и все такое, потом поругались.

Чертовы ублюдки. Они ж к чему угодно прицепиться способны. Ясно же, если подумать. Даже к тому, что он вообще оказался в квартире; какое право имел, а никакого вообще; могут, если захотят, пришить ему это их незаконное вторжение. Да любую херню.

О господи, до чего ж он устал. И как он, черт подери, до сих пор не загнулся, просто-напросто не загнулся, в жопу. Спина так и ноет, а на животе из-за браслетов не больно-то полежишь, как тут устроишься поудобнее, никак, на хер, понимаешь, о чем я, о том, чтобы поудобнее, на хер, устроиться, поудобнее, блин, на хер, он же замудохался в жопу, друг, ну совсем, вот именно так, замудохался, долбаный ублюдок, спокойной ночи, спокойной распродолбанной ночи, да вот хрен тебе, если б он мог поспать, просто поспать; но как тут, в жопу, заснешь, если не можешь устроиться поудобнее? Такой вот прямой вопрос. Да еще и вонища, мать-размать, клепаный призрачный пердун, друг, опять он за свое.

Сосед расхаживал по камере. Чрезвычайно раздражающее поведение. Звуки шагов приближались, удалялись, опять приближались, заполняя собой голову Сэмми, так что мозги работали им в такт, так что чуть не каждое его воспоминание соотносилось с ними, с этими долбаными шагами, искажаясь, и в голове от этого, друг, в твоей гребаной голове от этого

На что это вообще похоже! Может, если б он мог видеть. Но он же просто лежит здесь, на хер, в долбаном ослеплении, в долбаной кромешной тьме, мать ее… хрен знает где, в долбаной преисподней.

Эй, посидел бы ты, блин, на заднице…

Чего?

Я говорю, посидел бы ты на заднице, я заснуть пытаюсь.

Мужик подчиняется. А может, он и подсадной, кто его, мудака, знает. Сэмми поворачивается набок, с головой накрывается одеялом. Однако проходит, кажется, всего минут десять, и какой-то козел начинает трясти его за плечо, приходится подниматься, а потом еще и топать куда-то, придерживая чертовы штаны, оставив кроссовки под дурацкой долбаной шконкой.

У тебя полон шкаф белых выходных сорочек. Так и не вынутых из целлофана.

Я их купил.

Ах ты их купил!

Они же все разных размеров.

Мы знаем, что все они разных размеров, Сэмми.

Кого-то в комнате берет смех.

Так я их по дешевке купил.

Как интересно.

Думал потом толкнуть.

И где же ты их купил?

Пару недель назад.

…

У малого в пабе; он ими разжился на аукционе в пользу погорельцев; во всяком случае, так он мне говорил.

И ты ему поверил?

Ну, у меня не было причин сомневаться в его словах.

На каких основаниях?

А?..

Если вы не имели причин сомневаться в его словах, мистер Сэмюэлс, какие у вас были основания ему доверять.

У него такой говор был.

Ах, говор?

Вроде как у классного иностранного бизнесмена.

Так-так.

Не, честно, это у меня в памяти крепко засело; я сначала решил, что он англичанин из высшего общества, а после думаю, нет, кто-то еще, может, из Европы приехал, на какой-нибудь съезд иностранных бизнесменов.

Ну и херня.

…

Сэмми, ведь ты же их где-то стырил.

Нет.

Значит, у вора перекупил.

Может, и так, я к тому, что не упускать же вещь, если она сама в руки плывет, но только я думал, что парень чист; вид у него был такой, будто он проигрался, вот и пытается сшибить немного деньжат. Ну, я и рад был избавить его от лишних хлопот. Я так понял, что ему нужны были бабки на обратный билет, чтобы вернуться – домой то есть, в свою страну. Это была просто сделка между двумя людьми, повстречавшимися в пабе.

Не сходятся у вас концы с концами, мистер Сэмюэлс, и чем дальше, тем больше.

…

Вы меня поняли?

Что?

Судя по звуку, кто-то сморкается, потом открывается и закрывается дверь, потом чья-то рука сжимает ему плечо; мужик стоит так близко, что Сэмми ощущает его дыхание, отдающее спиртным, водкой, что ли, или еще чем.

Я хочу, чтобы вы поняли, насколько все серьезно… Это снова тот тихоголосый англичанин. Сэмми не может толком понять, какой у него акцент, но акцент провинциальный, это точно… Поэтому просто выслушайте то, что скажет вам мой коллега, и постарайтесь отнестись к услышанному как можно серьезнее; если у вас возникнут вопросы, дайте нам знать; мы здесь, чтобы помочь вам.

Так вот, Сэмми, видишь ли, нам казалось, что ты малость выше всего этого. Я лично считал тебя парнем, которому не везет, но который борется с этим; три года ты вел честную жизнь, изо всех сил старался исправиться, программа трудоустройства, связь с порядочной женщиной; не знаю, были ли у тебя проблемы с алкоголем, наши коллеги утверждают, что были, что касается меня, я их не замечаю, – но если были, видимо, ты с ними справился, а если так, честь тебе и хвала. И вот теперь мы обнаруживаем, что ты занялся скупкой краденого – невысокий, кстати сказать, полет для человека твоего размаха, но это не наше дело, наше дело – поиски фактов, и если обнаруженные нами факты таковы, нам остается их только принять. Ладно, пусть даже скупка, птичка по зернышку клюет, все это понимают, и я это понимаю, на одно пособие не проживешь и все такое, я хочу сказать, никто бы не стал поднимать столько шума из-за каких-то трех кожаных курток. Но дело в том, что теперь ты влип в нечто куда более серьезное; и скажу тебе честно, я не вижу, какой тебе смысл покрывать мудака, которого ты покрываешь. Я понимаю, доносчиков никто не любит, но этот малый – совсем другая история.

Какой малый?

Да какой хочешь – Билли, Тэм, – не это важно. Ты просто уясни себе, идет серьезное расследование, именно поэтому я и здесь, я и мои коллеги. Да ведь ты это и так уже понял?

Сэмми кивает.

О чем он с тобой разговаривал?