Из жизни непродажных

Лана вдруг наклонилась, пряча лицо в ладонях.

- Что ты, Лань? - Он отвел ее холодные руки от лица. Она глянула на него виновато:

- Ой, Олежка, это я…

- Что - ты?

- Я дала ему письмо это прочитать!

- Когда?!

- Утром, после планерки! Я… письмо вскрыла, начала читать, потом к тебе помчалась, а Ниночка меня не пустила, сказала, что у тебя люди… Я тогда Васильеву позвонила. А уже на планерке вспомнила, что так и не рассказала тебе о том, что Сергей… увозил меня. Я выхожу из твоего кабинета, а капитан - вот он. Ну, я его схватила и наверх потащила…

- На чердак, что ли?

- Ну, нет, конечно, чего ты!… На площадку, там пусто обычно. Ну, и дала ему письмо. А он прочитал и спрашивает: так ты была его любовницей?… Я и психанула. Письмо у него вырвала и убежала… А он… один поехал! Он, наверное, тебя пожалел! А мне не поверил!… Ох, Оле-ег, я же хотела ему утром позвонить, а тут… Стечкины… и я совсем о нем забыла! Понимаешь? Я о нем забыла! А его из-за этого чуть не убили… Это я, я во всем виновата!

Ланка плакала навзрыд. Олег растерянно сидел у ее ног. Да, она виновата… Но что ему сейчас делать - ругать ее? Утешать?…

В дверь постучали, и голос Платона громко провозгласил:

- Эй, родители, до Нового года пять минут! Уже президент речь толкает!

- Сейчас, Тош, мама одевается! - крикнул Олег и потихоньку зашептал Лане: - Родненькая моя, успокойся! Я понимаю тебя, но постарайся себя в руки сейчас взять, а? I

- Да-да, конечно, Новый год и все такое… Дай платок.

- Иди лучше по-быстрому холодной водой умойся.

К столу подбежали, когда куранты отбивали последние удары. Торопливо схватили бокалы, торопливо пробормотали: «С Новым годом…» Олег выпил шампанское залпом и, тут же налив себе минералки, снова жадно осушил бокал. Лана свое шампанское только чуть пригубила.

- Э-э, ты чо? За новое-то счастье до дна пьют! - вроде бы шутливо попеняла Аленка. - Вот так и будете весь год чо-то догонять… - И все-таки не сдержалась, упрекнула: - Заждались вас за столом-то!

- Извините, ребята! Дело в том, что… Ланка в ожидании, чувствует себя неважно, - признался Олег.

Это было лучше, чем объяснять истинную причину опоздания. Хотя Ланка и глянула с упреком.

Возникла пауза. В полной тишине хихикнула Аринка. Потом Тимка спросил:

- Мамочка, а кого ты ожидаешь?

И все расхохотались. Ну, кроме Тимки, конечно. Он возмущенно заорал:

- И ничего смешного!

Выскочил из-за стола и убежал из комнаты. Олег догнал его около двери в детскую.

- Стоять! Смирно! Кто разрешил покинуть застолье? - схватив сына в охапку, грозно нахмурил он брови.

- А чего они… Я ничего, а они!… - Оскорбленный Тимка аж задыхался.

- О господи, как же это объяснить-то… - пробормотал Олег. - Тим, у тебя и Тошки скоро будет сестричка! Или братик… еще не знаю.

- Да-а? - Тимка сразу перестал реветь и задумался. - А где она… он… она сейчас?

- Господи, да помогай уже, что ли! - опять пробормотал Олег. - Ее или его и ждет мама. Поэтому я и сказал: в ожидании…

- Ну-у, пап, это нечестно! Мама ждет, а мы - нет, что ли? И мы давайте ждать! А то - ишь! Мама ждет! А мы? - разволновался Тимка.

- И мы, Тим, ждем! Очень!

- А почему ты не знаешь, сестренка у нас или братик? Разве так бывает?

- Бывает, сын, бывает… Знаешь что? Давай я тебе все это завтра объясню. А сейчас пойдем Новый год праздновать, а? А то он на нас обидится, Деда Мороза к нам не пустит - и останетесь вы завтра утром без подарков!

- А вот и не останемся… - проворчал Тимка, стирая со щек следы рева. - Дед Мороз, Дед Мороз! Что я, маленький, что ли? Сами все подарки под елку положите…

За столом Ланке внимание уделяли пристальное, ухаживали усиленно. Аленка, преобразившись из грубошерстной в шелковую, согнала Павла с места рядом с Ланой, села туда сама и все время то шептала ей что-то на ухо, то подсовывала какую-нибудь еду: «Это полезно, ешь!» - то шикала на расшумевшихся детей.

Младшие уже вовсю зевали и демонстрировали вялость одновременно с полной неуправляемостью.

- Все! Пора спать! - наконец приказал Павел. - Анютка, уложи Ксюшу.

Но тут Ксюша с Тимкой заявили, что спать они будут в Тимкиной комнате.

- А Платона куда денете? - поинтересовалась Лана.

Ксюша захихикала:

- А он пусть с Аринкой спит! Он в нее влюбился!

Тимка возмутился:

- Ни в кого он не влюбился! Дура, что ли?!

- А вот и влюбился! А вот и влюбился! - закричала Ксюшка. - Он ее завтра на дискотеку звал!

- Он и Кольку звал! И Вадьку! Что ли, и в них влюбился? Не буду с тобой спать!

- Очень надо! Сам дурак!

- Эй, мелкие, не подеритесь, - встал между готовыми сцепиться Тимкой и Ксюшей Платон. Он и сам был возмущен. Нужна ему эта Аринка сто лет! У него давно уже Натка есть. Просто он пацанов с сеструхой позвал завтра в свою компанию: не бросать же гостей…

- А чего она…

- А чо он… - принялись жаловаться друг на дружку малыши, еще пять минут назад решившие стать друзьями на всю жизнь.

- Хватит ябедничать! Давайте миритесь - и спать! Ксюха! Цыц! - вмешалась Арина.

- Не буду мириться! Он меня дурой обозвал! Первый! - упрямо заявила Ксюша.

Платон присел перед Тимкой на корточки и что-то зашептал ему на ухо. Тот набычился, глядя в пол и мотая головой. Потом, все еще хмурясь, покивал неохотно, но согласно.

- Давай! - сказал Платон вслух, слегка подтолкнув брата в сторону Ксюши.

- Ксюша, извини меня, пожалуйста, - не поднимая головы, скороговоркой выпалил Тимка.

- Ну ладно! - с королевской снисходительностью молвила младшая Стечкина. - Так уж и быть, прощаю!

Взрослые сидели за столом, как зрители в театре, изо всех сил стараясь не смеяться. А потом посовещались и огласили мудрое решение: старшие мальчишки - Платон, Коля и десятилетний Вадим - ложатся в детской у Камневых, Платон поставит себе раскладушку, а Тимка с девочками пойдут к Стечкиным. Причем Арина пойдет с ними сразу и почитает им сказку. Решением остались довольны все, кроме Арины.

- Опять я за няньку!… - бурчала она, раскладывая широченный диван…

Впрочем, она и одной странички из «Золушки» не дочитала, как ее подопечные уже сопели по обе стороны от нее.

Капитан Васильев пришел в себя ровно в полночь. Где-то били куранты и шумели голоса. «Ну и дела! Новый год проспал!» - испугался он и по привычке потянулся, чтобы включить ночник. Чьи-то руки легли на плечи, мягко придавив его к постели, он почуял знакомый запах, и голос жены сказал:

- Тихо, Понтик, нельзя шевелиться…

- По…че…му? - спросил он и удивился, как медленно он это сказал. - Темно… Включи… свет…

- Так ведь… - удивленно начала жена и вдруг, охнув, отпустила его плечи. Он услышал ее торопливые шаги, потом взволнованный голос:

- Сестра, зовите доктора, он очнулся. Скорее, скорее! Топот легких ног, голос дочки:

- Очнулся?

Спокойные мягкие шаги - и голоса зазвучали рядом.

- Включите… свет… - опять попросил он.

- Не волнуйтесь, Софья Павловна, - сказал кто-то сочным баритоном - При таких травмах это бывает. Отлично уже то, что он не впал в кому. Остальное сделает время. Эдуард Петрович, вы помните, что с вами случилось?

Что-то забрезжило в голове вместе с нахлынувшей болью. Он глухо замычал. Потом спросил:

- Я… ослеп?

- Это пройдет, Эдуард Петрович. Вспоминайте: как ваша фамилия?

- Ва…силь…ев.

- Как зовут вашу дочь?

- Язя.

- Подумайте, - начал баритон, но вмешался голос дочки:

- Он правильно говорит! Это мое… домашнее имя.

- Она себя так в детстве называла, - добавила жена.

- Жена… Зонтик, я… Понтик, - со слабой улыбкой сказал капитан.

- Понятно, - одобрительно сказал баритон.

Но капитаново ухо уловило тихие всхлипывания, и он сказал: