Почетный караул

— Нет, мэм, большое спасибо.

Вдруг миссис Бил широко улыбнулась.

— Что это у вас там? — спросила она. — Ну-ка дайте взглянуть. — Молниеносным движением она схватила лежавший перед Ботвиником запечатанный красной восковой печатью конверт из плотной бурой бумаги, в каких отправляются все документы военного министерства. Она взяла со стола нож и сделала вид, что собирается его вскрыть.

Ботвиник вскочил.

— Я не имею права давать вам этот документ, мэм, — в полном смятении закричал он. — Это совершенно секретно. Я должен передать пакет лично генералу, мэм.

— Бах, бах — убита, — добродушно засмеялась миссис Бил и бросила конверт на прежнее место. — Не пугайтесь, Ботти. Я просто пошутила… Нет, не смей, — вдруг пронзительно закричала она.

Ее сын, который все это время находился здесь же, на кухне, подобрался к Ботвинику сзади. «Бах, бах», — подражая матери, крикнул он. Потом схватил двумя руками кобуру висящего на боку у Ботвиника автоматического пистолета сорок пятого калибра и попытался ее расстегнуть. Миссис Бил бросилась вперед, опрокинула со стола сахарницу и оттащила его в сторону.

— Господи, он мог нас всех перестрелять, — ахнула она. — Ведь эта штука заряжена?

— К сожалению, заряжена, мэм, — смущенно ответил Ботвиник. — Я обязан носить его из-за секретных документов. — Он повернул ремень так, чтобы кобура лежала на коленях, и для верности еще прикрыл ее ладонями.

Миссис Бил наклонилась к сыну.

— Никогда больше не трогай пистолет у дяди Ботти, мой золотой. — И она носом потерлась о носик сына.

Он запустил пальцы в свесившиеся локоны материнских волос.

— Хочу мармаладу, — прогудел он.

— Ты хотел сказать — мармеладу, — поправила миссис Бил. — Ну, так и быть, мой поросеночек. Вот, держи. — Она намазала мармеладом кусочек тоста и протянула сыну. — Черт побери, — воскликнула она, — опять телефон. — Она вскочила из-за стола и в развевающемся пеньюаре выбежала в холл. Вскоре оттуда послышался ее высокий звонкий голос, теперь она говорила высокомерным, подчеркнуто официальным тоном: — Миссис Бил слушает…

Некоторое время полковник Росс и Ботвиник сидели молча. Полковник раскрыл оканарскую «Морнинг сан» и с отвращением еще раз проглядывал статью Арта Буллена. Ботвиник, сложив руки на лежащем на коленях пистолете, с опаской посматривал на Айру-младшего. Впрочем, скоро малышу стало скучно, и он ушел в холл.

Ботвиник тотчас же откашлялся и сказал, старательно понизив голос:

— Могу я задать вам вопрос, полковник? Вы в курсе этой истории с подполковником Каррикером?

— Я был там, когда это произошло, — сказал полковник Росс, оторвавшись от газеты.

— Я так и понял, — сказал Ботвиник. — Я вчера вечером был в кабинете полковника Моубри, когда генерал позвонил дежурному офицеру и приказал подготовить обвинительное заключение и все бумаги. — Он вопросительно взглянул на полковника Росса. — Я просто хотел спросить, сэр, есть ли у вас на этот счет какие-либо… э-э… пожелания?

— Думаю, вам лучше передать это начальнику военно-юридической службы. Я с ним свяжусь после того, как поговорю с генералом. В любом случае это не входит в обязанности службы полковника Моубри.

— Разумеется, — сказал Ботвиник. — Но тут вот какое дело, сэр. Полковник Моубри считает, что в хорошем штабе так не делается, чтобы генерал приказал что-то сделать, а на следующее утро ему заявляют, что за это отвечает кто-то другой и скоро этим займется. В военно-юридическом отделе по вечерам никто не дежурит. Сперва я хотел позвонить начальнику отдела домой, но потом раздумал. Я сам набросал проект обвинительного заключения и приказа. Так полковнику Моубри будет спокойнее — вдруг генерал утром спросит? Чтобы не получилось, что мы до сих пор ничего не сделали.

— Хорошо, — сказал полковник Росс. — Думаю, в данном случае этим можно ограничиться. Пока не звоните в юридический отдел, разве что генерал прикажет.

— И еще, насчет суда, сэр, — сказал Ботвиник. — Может быть, следует напомнить генералу, что если он захочет сам выдвинуть обвинение, то есть выступить в роли истца, то суд должен назначаться уже не им, а вышестоящим начальником, в данном случае, по-видимому, командующим ВВС.

— Я ему напомню, если потребуется, — сказал полковник Росс. — Можете не беспокоиться.

— Слушаюсь, сэр, — сказал Ботвиник и добавил, еще больше понизив голос: — Правда, сегодня утром мне сообщили кое-какую информацию, имеющую отношение к этому делу, которую мне бы хотелось довести до вашего сведения, сэр.

Полковник Росс, который снова уже было уткнулся в газету, поднял голову и взглянул на Ботвиника.

— Что ж, доводите, — сказал он.

Ботвиник огляделся по сторонам.

— Речь идет о военнослужащих, прибывших вместе с офицером, которому подполковник Каррикер нанес оскорбление действием, оказавшихся свидетелями этого происшествия. Когда они прибыли в казармы, выделенные для них в соответствии с проектом ноль-триста тридцать шесть дробь три, они в большом волнении пересказывали подробности инцидента другим военнослужащим, привлеченным для участия в этом проекте и прибывшим на базу раньше их. Многие были сильно возмущены. На неофициальном собрании в одной из комнат не менее четырнадцати-пятнадцати офицеров разработали план, подробности которого мне, к сожалению, остались неизвестны, предусматривающий проведение демонстрации протеста.

— Не представляю, как это пятнадцать человек сумело там поместиться, там же такие маленькие комнаты, — сказал полковник Росс. — Уверен, утром они одумаются. Когда узнают, что подполковник Каррикер арестован. — Он задумчиво посмотрел на Ботвиника.

— Считаю своим долгом уведомить вас, сэр, что кое-кто из них уже выражал недовольство и возмущение по поводу создания отдельного клуба для прикомандированных цветных офицеров.

— Откуда вам это известно?

— От дневального в одном из офицерских общежитий, сэр. — Ботвиник прочистил горло. — Кстати, я подумал, может, не стоит назначать белых сержантов дневальными по общежитию, пока там расквартированы цветные офицеры? Некоторые цветные офицеры, похоже, нарочно гоняют их без особой надобности. Сержанты недовольны.

— У дневальных вполне определенный круг обязанностей, — возразил полковник Росс. — Если офицеры просят их сделать что-то, выходящее за пределы этого круга, они вправе отказаться — разумеется, вежливо. Только и всего.

— Так-то оно так, сэр, — сказал Ботвиник, — и все же я хотел спросить, нельзя ли временно перевести цветных сержантов из обслуживающих подразделений базы в штабную роту?..

— Нет, такой возможности у нас нет, — ответил полковник Росс. — Они не знают эту службу и не справятся. И вот что я скажу: если узнаю, что кто-нибудь из нынешнего наряда не хочет исполнять свои обязанности проворно и с улыбкой, я позабочусь, чтобы генерал разжаловал их в рядовые и перевел на другую работу, где им не дадут целый день штаны просиживать. Можете так и передать. — Он немного помолчал. — И еще: я понимаю, что полковник Моубри должен быть в курсе того, что происходит на территории базы и АБДИПа. Я очень высоко ценю, что вы с таким рвением и так успешно выполняете эту работу в дополнение к основным обязанностям. Вы один стоите любых трех работников штаба и каждый день подаете пример безупречной службы всем — от генерала до рядового. Я не против традиционных армейских методов, но кое-что мне всегда казалось неприемлемым, даже для регулярной армии. А уж сейчас, когда у нас не профессионалы, а солдаты срочной службы, такое и вовсе недопустимо. Например, во многих гарнизонах прежде существовала система наушничества. Ну, вы понимаете, о чем я говорю — кое-кто из рядовых и сержантов получал теплые местечки и мелкие поблажки за осведомительство. Думаю, вы не забыли, что их деятельность редко остается тайной и их очень скоро «вычисляют» товарищи.

— Мне казалось, я не делаю ничего предосудительного, полковник. Люди сами приходят ко мне из чувства долга сообщить о тех или иных фактах, которые могут привести к беде или вызвать беспорядки.