Ох уж этот Ванька (СИ)

Начавшийся разговор закончился быстро: через две минуты Ванька спускался с лестницы, держа под мышкой «Робинзона» и «Муму».

Выдавая эти книги, завбиб был убежден, что неплохо удовлетворил запросы нового читателя. Но вышло не так! Уже на другой день книги были возвращены.

— Прочитал обе? — удивился завбиб.— Понравились?

— Одна совсем ерундовая, у другой конец нужно переделать!

О книгах, как правило, читатели отзывались уважительно, и отрицательный отзыв о произведениях двух класса ков сразу не только удивил, но даже обидел завбиба.

Чем тебе не понравился «Робинзон»?—спросил он.

Чего в нем хорошего? Обыкновенный спекулянт!.. Попал на остров, лодку выдолбил, а поплыть на ней струсил. И все богу молится! Какой листок не перевернешь, везде молится да благодарит. И еще золото считает, с места на место перекладывает, видно, боится, чтобы Пятница не спер А на кой хрен им обоим деньги, если на острове никого нет?

Однажды на^ досуге завбиб сам заглянул в «Робинзона». Знаменитый роман в дореволюционной ханжеской «обработке для детей» был превращен в жалкого литературного инвалида. Почти все, что относилось к трудовой деятельности героя (самым важным из нее обработчик счел только сооружение зонтика и приручение попугая), было вымарано, зато рассуждения о неисповедимых путях всеблагого провидения — сохранены полностью. Робинзон представал перед читателем в образе благочестивого валютчика, то и дело^ занимавшегося пересчитыванием и перепря-тыванием гиней и фунтов.

А чем тебе не понравилась «1Муму»? — поинтересовался завбиб.

Конец шибко жалостный. К этой бы книжке да конец веселый!

Предлагать приделать веселый конец к трагическому повествованию о глухонемом Герасиме и бедной Муму мог не каждый! Сам Иван Сергеевич такого варианта, как известно, не предусматривал.

;>^{К0Й ТЬ1 веселЬ1}^ конец для «Муму» придумал?

— Чтобы Герасим не Муму утопил, а барыню!

Завбибу, воспитанному в преклонении перед классиками, показалось, что начинает опрокидываться печка Барыню ему, собственно, жаль не было, но он считал нужным заступиться за автора.

• И не жалко тебе было бы барыню? — спросил он.

Она других не жалела, и ее жалеть нечего!

Пришлось завбибу, идя навстречу читательскому запросу, искать книжку с веселым концом. Такой книжкой оказался «Конек-Горбунок». Гибель злого царя в котле с кипятком, несомненно, должна была понравиться жестокосердному любителю счастливых развязок.

Ш8

В библиотеке Ваньку интересовало все. К тому же явная молодость завбиба позволяла Ваньке держаться на равной с ним ноге.

— Чего ты все время пишешь?—спросил он.— Вчера писал и сегодня опять пишешь.

На этот раз завбиб писал не стихи, а инвентаризировал книги. По установленному правилу, книга вписывалась в инвентарь, затем «обрабатывалась»: снабжалась номером, индексом, кеттеровским знаком, наконец, на внутренней стороне обложки приклеивался карман для формуляра. Такая кропотливая работа, особенно если ее много, а температура в помещении близка к нулю, ни для кого не находка, для чувствительного поэта — тем более.

— Дай я тебе пособлять буду!—предложил Ванька.

Уступая половину рабочего места и своих обязанностей

самоуверенному юнцу, завбиб вовсе не хотел его эксплуатировать, а только показать на практике, как ответственна, сложна и трудна библиотечная работа. К его удивлению, через час активист читатель прекрасно освоил искусство инвентаризации (на долю завбиба приходилась только классификация книг). Ванькин почерк, хотя и излишне старательный и по-детски округлый, не портил ни формуляров, ни инвентарной книги.

Просидев часа два за столом, Ванька начал чувствовать то, что давно уже мучило завбиба, — холод.

— Почто печку не топишь? — спросил он.

Ответить на этот простой вопрос было не так-то легко.

Дрова во дворе казармы лежали горами, но их нужно было колоть. Искусство же колки завбибу никак не давалось. А уж он ли не старался? Выпросив для нужд библиотеки новый топор, он собственноручно выстругал перочинным ножом для него очень красивое топорище. Увы, топорище после первых двух ударов почему-то треснуло, и, хотя завбиб стянул его шпагатом, топор упрямо не хотел на нем держаться. Попытка закрепить его клиньями и клинышками ни к чему не привела. При таком положении дел завбиб со дня на день стоически откладывал начало отопительного сезона, хотя архангельский октябрь давал о себе знать все напористее.

_ Кабы топор где достать, можно было бы истопите— продолжал между тем вслух размышлять Ванька.

— Топор есть, вон там, за печкой, лежит,— не совсем бесхитростно ответил завбиб.

Ванька вытащил топор и начал его осматривать. Вначале на его лице можно было прочесть удивление, потом — нечто большее.

— Разве ж это топор?! Вот балда, вот дурень безмозглый!..

— Хороший, новый топор!—обиделся завбиб.

— Топор-то хороший. Я того остолопа крою, который топорище прилаживал!

«Остолоп» стоял в двух шагах от Ваньки. Не понимая, в чем дело, он покраснел, но мудро предпочел не сознаваться.

— Я вчера этот топор в одном месте взял,— не совсем уверенно сказал он. — Топорище, конечно, не совсем того...

— Этим бы топорищем да по пустой башке того, кто его делал! — продолжал негодовать Ванька.— Шестнадцатый год живу, а еще ни разу не видел такого дурня, язви его в печенку!.. Березы ему не хватило, что он топорище из сырой сосны вытесал!

Так вот оно в чем дело! А завбиб-то радовался, что сумел выбрать для топорища такой прямой и ровный брусок дерева! Оказывается, то была сосна!.. За добытые полезные сведения завбиб расплатился сполна, выслушав еще полдюжины эпитетов и пожеланий.

Впрочем, Ванькиной желчи хватило не надолго. Осмотрев и прикинув на вес топор, он внезапно решил:

— А топор ладный. С таким топором мы с тобой знаешь как заживем!.. Сейчас схожу насчет дровишек...

Вернулся Ванька с промысла через полчаса. Грохнул об пол тяжелой охапкой дров и пошел за другой. Пока он ходил, завбиб успел осмотреть вернувшийся на место топор. Новое, наспех сделанное березовое топорище красотой не отличалось, но было подогнано ловко и таило в себе запас прочности не на один год.

Загудело пламя в изголодавшейся печке, в библиотеке сразу поуютнело, а вскоре и теплеть начало. Тут-то и завязались разговоры.

— Ты сам откуда? —спросил Ванька.

— Из Москвы.

— То-то и слышно — говоришь чуднб: все «а» да «а».

Я-то сибирячок... С Горелого погоста. Может, слышал?

— Не слышал, — честно сознался завбиб.

— А я про Москву слышал. У вас Пресня и еще Кремль есть. Мамонты-то у вас часто попадаются?

— Кости мамонта есть в музее, — добросовестно ответил завбиб.

— А я одного в тайге нашел. Ух ты, какие мослы здоровые! Семь верст их волокли... А верно татары говорят, что за всю жизнь человек только одного мамонта найти может? Если раз нашел, то другого уже не ищи, все равно он тебе не откроется?..

— Думаю, что неверно. Есть ученые, которые всю жизнь ископаемых животных ищут. Палеонтологи.

— Ну, и находят?

— Находят. Они знают, где искать.

— Ты где учился?

— В реальном училище.

—* Иксы и игреки находить умеешь? Если два уравнения с иксом и игреком?

— Умею.

—■ И я умею. А сам сочинить задачу, скажем, про книги можешь?

—* Пожалуй, смогу, — взвесив свои силы, ответил завбиб.

— А куб «мне объяснить можешь? Про квадрат-то, если около какой-нибудь цифры справа сверху маленькая двойка стоит, я знаю, а вот про кубы...

Завел такой разговор обоих в невылазные математические дебри.

Комиссар Сидоров редко что забывал и, уж конечно, никак не мог забыть о Ваньке. Однако срочные дела позволили ему добраться до музкоманды только вечером. Заглянул туда — нет парня!

— Куда моего сибирского партизана дели?

— Не знаем...

Обругал трубу за недосмотр, разогнал всех музыкантов по ротам и сам на поиски пошел. Парень как в воду канул! Уже на обратном пути, заглянув в библиотеку, обнаружил пропажу. Видит, сидят Ванька и завбиб у печки, в какую-то книжку заглядывают и что-то пишут.