Повести. Рассказы

— А что, что теперь будет? — Катя только плечами пожала. — Поищут, поищут да и забудут. Оказалось, что шесть месяцев спустя после исчезновения мужа его жена автоматически получает право на оформление развода. Ах, как это все просто, кто б мог подумать!

— И все! — Катя светилась. — И ты здесь — хозяин!

Блестящая перспектива: московская прописка — жена — квартира — дача — и — машина… что еще надо для счастья нашему человеку?

Если бы не кровь, совместно пролитая лихими любовниками и потому соединившая их неразрывно, но и непреодолимо разделившая их, если бы не бессмысленная кровь, безусловно, они смогли бы соорудить вполне приличное семейство, вполне традиционное, из тех, что внезапно родятся от взаимного вожделения полов, а потом сохраняются годы привычкой и неразрешимыми без существенных потерь жилищными условиями.

Однако наш бедный персонаж изначально определился как натура цельная и потому довольно примитивная, то есть собственною цельностью и ограниченная. Вожделение и страх были несовместимы в нем. А уж если ты хочешь женщину, но и боишься при этом за себя, то однажды рано или поздно все-таки придется выбирать. Что поделаешь, выбор — это не только предпочтение чего-либо, выбор — это и отказ от кое-чего.

Некоторое время Сергею удавалось прятаться от необходимости выбора, прибегая к незатруднительному самообману. С мальчишеской обиженной задиристостью и невинным лукавством Сергей уговорил себя в отсутствии какой бы то ни было вины. В конце концов, Митя сам напросился, он сам виноват, это он, он первый начал, а я чего? Я ничего, я только защищался, а что до старушки, так тут я совсем уж ни при чем, это все Катя, Катя, Катя… Вот так, извилистым путем несложных самооправданий Сергей убедил себя, что он не только ни в чем не виноват, но вроде даже как бы и жертва, трогательная такая, нежная жертвочка. Безудержная ли Катина страсть тому виной, Митина ли бездарная ревность, но — главное — лично он здесь совершенно ни при чем. Ни при чем!

Все переменилось враз. Переменилось, что называется, в одночасье. От мутноватого спасительного самообмана не осталось и тени.

Телефонный звонок прогрохотал в доме, и ватно-мягкий, приторный от усердного сочувствия женский голос уведомил Катю «об обнаружении утопленного мужского тела»… «Необходимо опознание. В силу утраты документов тела. Установление личности. Поскольку ваш супруг… то не могли бы вы… А когда?.. Чудненько».

Катя отправилась опознавать «утопленное мужское тело». Она упросила Сергея, чтобы и он поехал тоже.

«…И в распухнувшее тело

Раки черные впились…»

Романов знал, что женщина должна вот-вот появиться, с минуты на минуту. Сколько ей ехать? От силы десять минут. Он ждал на дворе, вяло обсуждая с шофером желтого казенного газика текущий политический момент, и видел, как из тумана вырастает и приближается серая «Волга». Но в машине сидели два человека. Он удивился. Само собой, устная поселковая «газета», местная полиция нравов довели до его сведения, что Катя в отсутствие мужа не коротает ночи в текстильных трудах Пенелопы и уж подавно не плачет, как Ярославна на стене Путивля, но он не предполагал, что она рискнет прихватить этого парня сюда с собой. То ли безрассудная наглость, то ли легкомыслие чистой совести.

Катя вышла из машины и направилась к крыльцу. На крыльце оглянулась напоследок, уронила взгляд на этого… своего и вошла. Дверь при этом заскрипела омерзительно.

Романов порассматривал еще этого парня, обозвал его Сильвестром Сталлоне, присовокупив непристойный эпитет, и пошел в дом.

В коридоре он столкнулся с Катей, уже выяснившей, что Романова следует искать во дворе, и направлявшейся туда, и, посмотрев сверху в ее совершенно круглые глаза, понял, что не наглость, не легкомыслие, а страх управляет ею сейчас. Чего доброго в обморок кувырнется или попробует удрать. Во избежание того и другого он крепко взял Катю за локоть и отвел за дом, к строению а-ля сарай, где на земляном полу под нечистым ярким куском целлофана лежало то, что могло оказаться Катиным мужем. Как записали в протоколе нынешним утром, — труп неизвестного мужчины.

Катя отрицательно покачала головой, когда Романов, отвернув часть зашелестевшего целлофана, продемонстрировал женщине лицо покойника.

— Вы уверены? — беспощадно спросил Романов. — Внимательно посмотрите.

— О Господи, — сказала Катя, глядя не на то, что лежало на холодном полу у ее ног, а на Романова. — Неужели вы думаете, что я…

— Ладно, — сказал он.

…Сергей видел, как они появились из-за угла дома. К машине Катя шла одна, а легавый остановился и смотрел на Сергея, сидевшего перед ним за стеклом, как рыбка в аквариуме.

— Он меня видел, — сказал Сергей, как только Катя села.

— Сейчас домой поедем, — сказала она устало.

— Заводи скорее. Надо было дальше машину ставить. Зря так близко подъехала. А легавый все стоял и смотрел.

— Какая разница?

— Он же меня видел.

— Ну и что?

А он стоял и смотрел.

— А почему он на меня так смотрит?

Катя повернула голову удостовериться.

— Не смотри! Поймет, что про него говорим.

— Пусть себе понимает. Он на все так смотрит. Работа у него такая.

— Ладно, поехали отсюда, — нервничая, торопил Сергей.

Он ясно и прочно почувствовал, что влип. Что если возьмут Катю, теперь уж не отвертеться и ему. И никакая он не трогательная жертва ревности и страсти, а заурядный соучастник преступления. Понимание этого отчего-то явила Сергею физиономия Романова, выражение тупого беззастенчивого, холодноватого любопытства, с которым тот рассматривал Сергея.

Захотелось выскочить из машины навстречу равнодушной Судьбе и энергично покаяться.

По дороге небыстро шли две подружки, волокли тяжело и приятно груженные сумки. Женщины посторонились, услышав нарастающий рокот автомобильного мотора.

— Ой, Светка, твой катит! — с удовольствием сказала та, что помоложе.

— Че это мой-то? — едва оглянувшись, польщенно пробормотала та, что постарше. — Перепихнулись пару раз — всех делов-то.

Это была та пышнотелая, замученная семейными неурядицами буфетчица, в которой Кате не без некоторых оснований привиделась соперница.

— А как же любовь?! — переигрывая возмущение, заорала молодая. — Вечная, чистая, обалденная! А вот мы сейчас его спросим.

— Сонька, не дури! — только и успела сказать Светлана.

Соня, «голосуя», подняла руку с цветастым пакетом.

— Подвезем, — сказала Катя, не узнав Светлану.

— Да ну их, — сказал Сергей, узнав тотчас.

Соня далеко всунула в машину лохматую головку, одарив Сергея нежной волной хороших духов, перебегая до влюбленности восторженным, умоляющим взглядом с Кати на Сергея.

— Ребятишки, проявите к девушкам сострадание, нам только до пансионата.

…Ехали вчетвером. Девушки радостно загромоздили заднее сиденье сумками.

— Хорошо отоварились, — сказал Сергей.

— Ну! — крикнула Соня. — Человек — кузнец своего счастья! Все в наших руках!

Светлана с готовностью зашуршала бумагой.

— Хочете колбаски? — вежливо спросила она.

— Нет, спасибо, — сказала Катя.

— Валяй, — Сергей, не оглядываясь, протянул назад руку.

— А давай погадаю, — Соня быстро скользнула пальцами по его запястью.

Сергей оглянулся и налетел на смеющийся Сонин взгляд.

— Сиди уж, — подруга легко и сердито ударила Соню по руке.

Они жевали бутерброды с колбасой, и Кате стало нехорошо от мясного запаха. Сразу вспомнился другой запах, тот, что стоял в сарае, — сырой, сладковатый запах тлена. И еще кое-какие подробности вспомнились, которые очень хотелось забыть. К самому горлу подкатило. Катя остановила машину.

— Что ты? — спросил Сергей.

Она только головой замотала, и, зажав ладонью рот, выскочила из машины.

— Укачало бедняжку, — посочувствовала Соня. — Вот ведь какая нежная. Свекровь угробить, мужа засобачить — это ничего, а в машине ука…