Первые опыты

— У мьеня мо-бийль-ник.

Ее мобильник. Конечно. Держу пари, что она накупила их с десяток, разных цветов в тон одежды и автомобилей. Очевидно, обвал на бирже никак не повлиял на ее привычки.

— ЕЕЕсссс. Ма-м доу-ма?

— Нет.

— Ка-акх жи-ааль?

— Что?

— Ка-акх жи-ааль?

Как жаль. Бог мой. Да, клиника. Пожалуй, у нее хуже с языком, чем у Мадонны после «Ивиты».

— Па-жа-лста пиэ-риэ-дхай йееей эть-йшш еллвавава.

— Обязательно, — ответила я. — Если смогу перевести.

— Штоуу?

— Ничего.

— Гхраннт и йа киэ смоужийем прийиээ-хать на Дийээнь труода.

Лично мне совершенно все равно, что Г-кошелек и моя сестра не смогут приехать на День труда. Но моя мама очень расстроится. Это единственное, что она слышала от нее со дня свадьбы.

— Нет, не передам, — ответила я. — Ты сама ей скажи. Она сейчас показывает дом, но, должно быть…

— Нийэт. Ниэ смау-гу, — сказала Бриджит. — Йа на путийи в аэроу-порт. Йа лиэчу в (опять шум)… Йа заканчивайу… (опять шум).

Вот и весь разговор.

Я бы не удивилась, что этот шум она издавала специально, кашляя в телефон, чтобы прервать разговор со мной. Хочу сказать, что хотя она на одиннадцать лет старше меня, ведет себя как девочка-подросток.

Когда я сказала маме эту новость, она попыталась не реагировать на нее:

— Моя дочь. Завсегдатай модных курортов.

Но я видела, как она расстроена уже по тому, как ожесточенно она рубила овощи к ужину.

— Хватит сходить с ума, — сказала я.

— Кто, я? Схожу с ума? — спросила она, отрезая корень у салата-латука. ХЛОП!

— Тебе, кажется, не за что на меня сердиться, — сказала я.

— Ты провоцируешь меня специально, — сказала она, отрывая лист за листом.

— Я не провоцирую тебя! — парировала я. — Как я тебя провоцирую?

Как будто все как раз было не наоборот: не она провоцировала меня.

— Ты провоцируешь меня, задавая подобные вопросы: «Как я провоцирую тебя?» — сказала мама. — Поэтому перестань это делать и дай мне мира и спокойствия.

Как тебе хочется, блондинка.

Между прочим, когда позвонила Хоуп, она сказала, что ей очень понравился диск. Я была на седьмом небе от счастья. Но даже звонки Хоуп не могут избавить меня от мучительного самоистязания, пока я живу в этом доме.

Двадцать девятое августа

Сегодня Бриджит должна была вернуться из Лос-Анджелеса. Но день прошел, а я не получила от нее известий.

И на следующий день.

И через день.

Наконец, она позвонила мне. Но к этому моменту я уже знала от Сары, что внешность Бриджит была признана всеми «разведчиками талантов» в Голливуде «типично американской», но «недостаточно фотогеничной». И о том, что ее агент хотел, чтобы она поменяла свое беззвучное имя Бриджит Милхокович на более яркий сценический псевдоним «Бридж Милхауз», «Гетти Миллер» или «Бебе». (Без фамилии, просто Бебе). Но я была слишком расстроена, чтобы смеяться над всем этим. Очевидно, для нее подтверждение верности Берка было не столь уж важным. Все мое волнение было ни к чему.

— Привет! Я вернулась!

— Я уже это поняла.

— Извини, что я не позвонила тебе или не пришла. Я была занята, ну, распаковывала вещи и прочее, — объяснялась Бриджит.

— Угу!

— И мне пришлось привыкать к нашему времени.

— У-гуу!

Я ждала, пока она закончит извиняться и перейдет к основному вопросу: гулял ли Берк с кем-нибудь летом?

— И знаешь, мы с Берком очень заняты, — сказала она. — Ну, это своего рода воссоединение.

Ну вот наконец-то. Я готова была рассказать ей правду. Единственные девушки, с кем общался Берк все лето, — это Мэнда, Сара и я. Это была полуправда. Когда-то Бриджит из-за Берка сама перестала дружить со мной, оборвала наши отношения резко и сразу. Поэтому пусть теперь сама узнает правду. Пусть не вмешивает меня в это.

Похоже, что я сказала ей полуправду-полуложь, но это не имело особого значения. Бриджит совсем не интересовала правда, она ей была не нужна. Зачем она тогда придумывает, что их отношения с Берком идеальные. Все, что она ждала от отношений с ним, она получает, и даже больше.

Берк такой милый! Могу сказать, он по-настоящему скучал по мне все лето! Думаю, он беспокоился, что я брошу его ради, например, Бреда Пита или еще кого-нибудь! Он ждал меня в аэропорту с охапкой роз и с большой коробкой моих любимых конфет! Мы бы накинулись друг на друга прямо на полу в аэропорту, если бы там не было моих родителей! Это лето было таким тяжелым, но таким удачным для нас! И прочая сентиментальная дребедень!

Не могу поверить, что мне так было плохо при мысли, что Бриджит и Берк порвут отношения.

Они друг друга стоят. И от мысли, что мне придется наблюдать за тем, как Безмозглая команда лжет друг другу весь год, становится весело, но и хуже, так как весь год придется опасаться предательства с их стороны.

Первое сентября

Хоуп!

Мэтью Майкл Дарлинг умер двадцать лет назад. Хотя мы в разном положении, я знаю, ты можешь найти в этом связь.

Я по-своему скорблю по нему: примеряю новую одежду, в которой, может быть, пойду в школу.

Я спрятала ценники в рукава. Если бы я их отрезала, это означало бы, что я дала обязательства. Но мне крайне неловко давать обязательства, так как я чувствую, что никогда не надену эту одежду за пределами своей спальни. У меня такое ощущение, что эти предметы одежды так и останутся для меня чужими и с ними меня не будут связывать никакие воспоминания.

Что бы сделала моя мама, если бы я умерла? Не могу спросить ее об этом. Особенно сегодня.

На самом деле, можно ли найти подходящее время для этого вопроса?

Каждый год такие девушки, как, например, Сара, надевают самую стильную одежду в первый день учебного года. Они так принаряжаются, что выглядят как на обложках молодежных журналов, в свитерах с хомутом, мини-юбках из шерсти и ботинках, несмотря на то что на улице тридцать градусов. Раньше я думала, что они просто хотят показать, какие они стильные. А может быть, не только я думаю, что мне не представится шанс надеть такую одежду?

Сомневаюсь в этом.

Знаю, что это глупо, но всякий раз, когда я иду за покупками к новому учебному году, я всегда представляю, что с этими покупками моя жизнь станет совершенно другой, по-настоящему интересной. Что новая футболка и помада в конце концов помогут Полу Парлипиано осознать, какая я удивительная и замечательная. Но теперь Пол Парлипиано далеко, и я не могу больше на это надеяться.

Но что мне сделать, чтобы прогнать мысли о том, что ты уехала?

Вечно в несбыточных мечтах, твоя Дж.

Сентябрь

Третье сентября

Я лежала под одеялом, наслаждаясь и оплакивая свой последний выходной перед началом учебного года — этим кошмаром, который начнется с понедельника, как вдруг ко мне в спальню влетела Бриджит.

— Все было ложью! — закричала она.

— Вау, — подумала я. — Я знала, что Сара раззвонит всем и каждому про Берка и Мэнду, но не догадывалась, что это произойдет так скоро.

— Все, что касается Хай, было ложью.

— Что?

— Сегодня в «Нью-Йорк Таймс» появилась статья о ней, — вопила Бриджит, тряся перед моим носом газетой.

— Что?

— Посмотри сама!

Я потерла глаза, прогнав последние остатки сна, и взяла газету у Бриджит. Там на первой странице под рубрикой «Стиль жизни» красовалась фотография скучающей Хай, на одну руку она опиралась подбородком, в другой держала сигарету. Подзаголовок гласил: «Цинтия Вэллис — своя ли она в кругу тинейджеров?»

— Цинтия Вэллис?

— Да, так назвала ее журналисты, — сказала Бриджит.

— Журналисты?!

— Все обстоит гораздо хуже, — сказала Бриджит, нервно накручивая свой «конский хвост» на руку.

Я прочитала и наконец узнала правду о Мисс Хайацинт Анастасии Вэллис.