Новый мир. № 9, 2003

КЕША: Именно поэтому я больше всего на свете боюсь Пулитцеровскую премию получить.

Я: А что это такое?

КЕША: Это такая американская премия, которая присуждается лучшему журналисту за каждый истекший год.

КЛАРА ИВАНОВНА: Так вы, значит, в газетах пишете?

КЕША: Я вообще довольно видный литератор и журналист. А Пулитцеровскую премию я потому боюсь получать, что у нас электричество отключают не каждый день.

ТУШКАНЧИК: Скажите пожалуйста, а мы и не знали про это дело! Десять лет живем на одной лестничной площадке и даже не подозревали, что наш непосредственный сосед — видный литератор и журналист!

АДИНОКОВА: А все электричество! То есть сколько интересного можно узнать, если его почему-то нет. Ну просто оно разобщает человечество, способствует росту индивидуалистических настроений, замыкает людей в себе. Я даже считаю, что, если бы не электричество, тоталитарные режимы были бы невозможны, потому что до Фарадея люди были более или менее заодно.

ТУШКАНЧИК: Вообще, это, конечно, нонсенс, до чего мало мы знаем друг о друге. Например, кому-нибудь известно, что я — единственный человек в мире, который ел мясо мамонта?! Я так думаю — никому!

Я: Как это вы сподобились?

ТУШКАНЧИК: Да работал в Якутии, в геологической партии, лет тридцать тому назад — там и сподобился отведать эту доисторическую еду. Искали мы в недрах кимберлитовую трубку, а отрыли, представьте себе, мамонта в натуральную величину, совершенно целого, как будто он вчера умер, потому что там кругом вечная мерзлота. Как раз нам закусить было нечем: накануне завезли в партию два ящика питьевого спирта, газеты месячной давности и переходящее Красное знамя, а в смысле провизии — ни шиша! Ребята, честно сказать, побрезговали ископаемой закуской, они так пьянствовали, под рукав. А я отрезал от филейной части кусок килограмма с полтора, поджарил его на примусе — и срубал!

МИТЯ СМИРНОВ: Ну и что? Съедобное оказалось мясо?

ТУШКАНЧИК: Ничего, на телятину похоже, которой, между прочим, в ту эпоху питались только члены Политбюро.

АДИНОКОВА: Между прочим, в эту самую эпоху у нас половина деревень еще сидела без электричества. И что же вы думаете: отлично жили — устраивали танцульки, в театральный кружок ходили, собирались в красном уголке посумерничать, а то обшивали свою семью. А какие у людей были подробные отношения! Из-за того, что телевизоры еще не появились, моя родная тетка три года переписывалась со своим женихом, который жил в соседнем колхозе, потом два года лично его мурыжила, наконец, вышла замуж и развелась. Говорит мне потом: «Вот что значит скороспелые браки! Как-то я впопыхах не обратила внимания, что он всю дорогу выговаривает — „маг`азин“, а не как нормальная публика — „магаз`ин“…»

Я: Я бы еще добавил, что именно в доэлектрическую эпоху появилось это понятие — русский интеллигент.

КЕША: А что такое, по-вашему, русский интеллигент?

Я: Наверное, это такая степень любви к самому себе, которая обеспечивает почтительное отношение к последнему паучку.

КЛАРА ИВАНОВНА: Вот вы все про коров и насекомых, а я вам сейчас докажу, что в вопросах семьи и брака электричество ни при чем. Ты не возражаешь, Владимир Иванович, если я про нашу Танечку расскажу?

ТУШКАНЧИК: Валяй рассказывай, только, пожалуйста, в двух словах.

КЛАРА ИВАНОВНА: Видите ли, наша с Владимиром Ивановичем дочь Танечка много лет тому назад уехала в Америку к жениху. Она с ним познакомилась по Интернету, завязались отношения, взаимная симпатия, и вскоре дочка поехала в Атланту к своему драгоценному жениху. Он происходил из очень состоятельной семьи, у них в доме даже была новинка — какой-то особенный спутниковый телефон, по которому можно было хоть с Марсом поговорить. Этот телефон так понравился Танечке, что она по нему трезвонила день и ночь.

Ну, в июле они поженились, и все бы хорошо, но вот не сложились у Танечки отношения с ее американской свекровью, и хоть ты что! Все было не по ней, все не так: и зачем Танечка чад напускает на кухне, если можно сходить поужинать в ресторан, и почему получку отбирает у супруга вплоть до последнего цента, и как она смеет говорить про него — козел… Терпела наша Танечка, терпела, но вот как-то раз не выдержала, схватила сгоряча трубку от этого самого спутникового телефона и как даст этой американской стерве по голове!!! До суда, правда, дело не дошло, но семейной жизни настал конец.

КЕША: Этот случай нам точно говорит о том, что человечество — такая непобедимая дурында, что его никаким электричеством не проймешь! И это, конечно, сравнительно ерунда, что, будучи венцом мироздания, хомо сапиенс гадит, как паучок… Настоящее горе вот где: нету в нем этого положительного заряда, этой заложенной способности к совершенствованию, недаром он и развивается-то как-то наоборот! Наверное, вы согласитесь со мной, что телевидение, вычислительная техника, кино, компьютер и прочее баловство больше соответствуют тому состоянию человека, когда он еще не умел читать…

Вдруг из кухни до нас донесся пронзительный, дикий вопль.

— Не пугайтесь, товарищи! — поспешила успокоить нас Клара Ивановна. — Это холодильник включился, у нас из-за него вообще не квартира, а Байконур.

Митя Смирнов сказал убитым голосом:

— Значит, врубили свет.

Владимир Иванович Тушканчик поднялся со своего места, ткнул пальцем в выключатель, и комната озарилась холодным, искусственным сиянием, чем-то похожим на порошковое молоко. На лицах у всех были такие удрученные выражения, точно нас самым бессовестным образом провели.

Этим неблагозвучным словом у наших сыщиков называется нераскрытое преступление, из тех, что вообще редко поддаются расследованию, отягощают отчетность, но почти не влияют на профессиональное реноме.

Именно такое преступление в прошлом году было отмечено в одном небольшом селе на северо-западе одной нашей центральной области, в окрестностях одного великорусского городка. Географические названия повествователь вынужден опустить, ибо еще здравствуют люди, так или иначе причастные к прошлогоднему случаю, еще память о нем не простыла и страсти не улеглись. Правда, у нас обожают бередить свежие раны, но эту конкретную рану, честное слово, лучше не бередить.

Итак, в прошлом году, весной, незадолго до Пасхи, которая тогда выпала, помнится, на 17 апреля, в нашу сельскую церковь повадился злоумышленник — дерзкий и, по общему мнению, из чужих. Церковь наша, заметим, — сравнительно новострой, сооружена она была на трехсотлетие дома Романовых, когда множество храмов под византию понастроили на Руси; в двадцать седьмом году ее закрыли большевики, предварительно осквернив гробницу знаменитого святителя Леонида Оптинского, который был похоронен в правом приделе, в девяносто втором открыли, но без причта, и только на двунадесятые праздники сюда приезжал служить о. Владимир, молодой попик из Костромы. Однако церковный сторож, и штатный, был, поскольку из епархии в наш храм завезли драгоценную утварь чуть ли не из электрона1 и московская таможня по случаю подарила десятка три дорогих икон. Подрядился в церковные сторожа наш бывший сельсоветский Сергей Христофорович Свистунов.

Эта мера предосторожности была потому не лишней, что народ у нас в округе встречается злостный, оторванный, хотя можно и помягче выразиться — боевой. Межевых войн или массовых драк стенка на стенку даже и старики не помнят, но вот краткий перечень происшествий, которые случились в нашей округе за прошлый год: Ванька Попов из Новоселок задушил портянкой родного брата и закопал его в хлеву, где у них содержалась только одна курица и овца; в деревне Хрущево прапорщик пограничных войск Семушкин утонул в пруду, скорее похожем на большую лужу, в котором на трезвую голову затруднительно утонуть; у одного знаменитого композитора-песенника трое братьев Шуваловых дотла разграбили дачу, за то что он как-то не дал им опохмелиться и обругал; отец и сын Лафетниковы насмерть забили свою хозяйку, правда, она была пьяница, склочница и зуда; в колхозе «Восход» угнали зерноуборочный комбайн, который потом нашли под Каунасом, но так и не вернули из-за непреодолимых разногласий между литовским и нашинским МВД2; по слухам, бригада плотников из Новоселок же сожгла дачный поселок на озере Малое Неро, дабы обеспечить себя работой на жизнь вперед.