Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

– Что за баловство, борщ на ужин, – удивился дед.

Пока накрывали на стол, он вздыхал, вертелся на месте и бросал нетерпеливые взгляды на Сергея. Наконец сели за стол.

Александр Павлович попробовал борщ, сладкий, как сироп, и сморщился.

– Привередничаешь, зятюшка, – вздохнул дед и от души угостился ароматным борщом. Его брови поползли наверх, он осторожно положил ложку и сказал:

– Что-то мне опять странные вещи вспоминаются. – Он испытующе посмотрел на Сергея. – Мне кажется, или ты был…

– Был, – вздохнул Сергей.

– И видел?..

– Видел, – вздохнул Серей еще более сокрушенно. – Она меня не узнала.

– Просто удивительно, – саркастически воскликнул отец. – Молодая девушка, незамужняя, не узнает своего внука, который родится почти тридцать лет спустя. Безобразие!

Дед еще немного повздыхал.

– Ты бы с ней поговорил поподробнее.

– Ага, поговорил, – возмутился внук. – Ты там на меня такие взгляды злобные бросал, я думал – драться начнешь. И что ты такой Отелло был в молодости? Сам-то меня там тоже за внука не признаешь!

– А нечего было пялиться на мою невесту, – заявил дед.

Сергей чуть не захлебнулся.

– Да она же мне бабушка! – вскричал он, потрясая ложкой.

– Вы подеритесь еще, – Александр Павлович на всякий случай убрал тарелки с испорченным борщом. – Дед приревновал покойную жену к внуку! С ума сошли? – поинтересовался он.

– Да я же там не знаю, что он внук! – продолжал кипятиться дед.

– Может, поснимать бабушку на видео? – спросил вдруг Сергей.

Дед задумался.

– Не снимай, – решительно сказал он. – Я и так все помню.

– Знаешь, дед, – вдруг решил Сергей. – Я к тебе, дед, больше в гости там не приду. И не зови. Пока твоя Нина обратно в Гомель не уедет.

– Тьфу, дурак, прости Господи, – выругался дед. – Да как я за этим отсюда прослежу-то?

XIV

Тем временем подполковник Селиванов тихо сатанел, пытаясь разобраться в последних событиях. Визит товарища Сталина до сих пор заставлял его трястись, вздрагивать каждый раз, когда открывалась дверь в его кабинет, и даже освободить несколько человек, которых еще не успели расстрелять по решению Особого совещания при НКВД – пресловутой «тройки». Он чуть не плакал, возвращая им часть незаконно конфискованного имущества. С арестом еврейской семьи «из бывших», которым удалось сохранить золотые украшения, – он уже совсем было нацелился на них, – пришлось повременить. Самое обидное, что приходилось проводить на всякий случай политучебу и конспектировать некоторые статьи Ленина наугад, чтобы при случае предъявить конспекты. Он впервые снял с полки книги из полного собрания сочинений, оставшиеся от его предшественника. Книги были покрыты толстым слоем пыли, и некоторые страницы были не разрезаны в типографии, из чего было видно, что их до него никто не открывал. Потому что кто же их читает-то?

«Общество цивилизации расколото на враждебные и притом непримиримые классы», – старательно высунув язык, переписывал он из книжки в темно-синей обложке. Эта фраза ему понравилась.

– Значит, к стенке всех – и нечего долго думать, – пробормотал он, листая страницы. – «Государство и революция», – прочитал он заглавие ленинской работы. – Так чего он от меня хотел? Зачем заключенных отпускать было? – закручинился Селиванов, запоминая цитату на случай, если придется оправдываться.

Полезное все-таки дело – политучеба. Цитатами всегда можно отбрехаться. На заседаниях Особого совещания, лихо приговаривавших к расстрелу, других аргументов и не было. Ну, разве ругнешься пару раз – сволочами их назовешь или гадами. А против ленинской цитаты попробуй-ка возрази – сам быстро во врагах народа окажешься.

В дверь тихонько постучали. Заместитель Селиванова, товарищ Голендимов, заглянул в кабинет – робко, зная крутоватый нрав шефа. Странный визит генерального секретаря, которого, можно сказать, случайно обнаружили в коридоре тюрьмы, заставлял его терзаться сомнениями.

– Я все думаю… - откашлявшись для приличия, начал Голендимов.

– Что ты делаешь? – взревел Селиванов, приходя в себя после испуга.

– Думаю… – растерянно прошелестел заместитель.

– И часто это у тебя? – поинтересовался начальник.

– Не очень, – честно признался Голендимов. – После визита … сами знаете кого… – раздумчиво сказал он, невольно цитируя Роулинг, – задумаюсь иногда, а так – нет.

Селиванов подобрел. О визите он и сам хотел поговорить и даже где-то поискать поддержку.

– И что надумал? – уже мирно спросил он.

– Да вот, – Голендимов полностью втянул свое грушевидное тело в кабинет и закрыл дверь. – Странно все это. Не по-настоящему, – объяснил он и положил на стол Селиванову газету «Правда».

Селиванов подождал объяснений, но Голендимов, видимо, счел, что все и так предельно ясно.

– Мне что, всю газету читать? – взорвался начальник. Голендимов встрепенулся и развернул газету. Сложил ее аккуратно и снова положил, открыв уже на второй странице. Селиванов вздохнул.

– Ну чего ты ко мне с этой газетой пристал? С меня вон, – кивнул он в сторону раскрытого тома Ленина, – и так хватит. Аж чешусь от него, – недовольно добавил он.

– Там написано, – раскрыл, наконец, рот Голендимов, – что товарищ Сталин не мог у нас быть в этот день.

– Так и написано? – ехидно спросил Селиванов. – Мол, товарищ Сталин не мог находиться в городе Средневолжске такого-то числа? Послал же Бог зама – дурака.

– Это не Бог послал, – серьезно объяснил Голендимов. – Потому что Бога нет. А меня послал отдел кадров Поволжского комиссариата…

– Знаю, знаю, – замахал руками Селиванов. – Так что написано-то?

– А он в этот день не мог приехать, – продолжал объяснять Голендимов. – Потому что занят был.

– Где?! – схватил газету Селиванов.

Голендимов ткнул пальцем в небольшую заметку. Селиванов стал сосредоточенно шевелить губами.

– «В Кремле… состоялась встреча… товарища Ким Ир Сена и товарища Сталина…»

– Вы на дату внимание обратите, – подсказал зам. – Как раз в тот день, когда он у нас был. Как же он у нас мог быть, когда товарищ Ким Ир Сен у него как раз в это время оружие для войны с Южной Кореей выпрашивал?

Селиванов быстро взглянул на него. Иногда он не мог понять, на самом ли деле Голендимов – дурак или тонко над ним издевается. Он предпочитал думать, что все-таки дурак.

– Ты там не заговаривайся насчет оружия, – строго сказал он, и до него, наконец, дошло. Ким Ир Сен сам… – Не был! – заорал он. – Голендимов, так он у нас не был! Ты молодец!

Голендимов скромно потупился.

– Я вот думаю, – сказал он и, спохватившись, покосился на начальника. Тот благосклонно ждал.

– Я вот думаю, – осмелел Голендимов, – кто же у нас все-таки был?

Они надолго замолчали. Потом Селиванов горестно вздохнул и потянулся к телефону. Потребовал вызвать часовых, дежуривших в тот вечер у входа в комиссариат, а также Скворцова. Часовые никак не могли взять в толк, чего от них хотят. Услышав, что они пропустили в здание самого Сталина, они дружно обиделись и стали требовать справедливого революционного суда, где они докажут свою полную невиновность и революционную бдительность.

– Разве мы товарища Сталина не знаем, – возмущались они, нелогично продолжая привычное им: – У нас муха не пролетит!

– Что вы мне про муху тут рассказываете, – злился Селиванов. – Черт с ней, с мухой, она-то как раз пусть пролетает на здоровье. А вот люди у вас посторонние шастают…

– Это вы про товарища Сталина? – враждебно осведомился Скворцов, который с некоторых пор ощущал себя особой, приближенной к генералиссимусу, прямо-таки близким другом, можно сказать. Селиванов поспешно завершил допрос, опасаясь, что сотрудники настрочат на него донос за непочтительное отношение к вождю пролетариата.

– Если это и Сталин, – продолжал рассуждать Селиванов, – как он в здание просочился? Через три особо охраняемых поста! В самой секретной зоне. А самое главное, – обхватил он руками голову, – куда он делся потом? А ведь как похож, как похож, – закручинился он. – Может, все-таки он? Поговорил с товарищем Ким Ир Сеном и сразу – к нам, в Средневолжск? Или не он? – Он посмотрел на зама, лицо которого выражало крайний скептицизм, и протяжно вздохнул: – Часовые клянутся, что вечером из здания никто не выходил.