Z — значит Зельда
Z — значит Зельда читать книгу онлайн
Зельда Фицджеральд.
Одна из самых красивых и ярких женщин «эпохи джаза».
Жена и муза крупнейшего писателя «потерянного поколения».
Ее имя стало символом экстравагантности и элегантности.
История жизни Зельды Фицджеральд овеяна столькими легендами, что понять, какой она была на самом деле, очень сложно.
Тереза Энн Фаулер совершила невозможное — дала «подлинной» Зельде рассказать собственную историю!
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Что я говорила? — Я отбросила одеяло и потянулась за халатом.
С Рингом всегда так: он может вломиться прямо в спальню, сесть в изножье кровати и рассказывать, как поймал шесть рыбин на рыбалке с тем или иным соседом, или планирует поймать шесть рыбин, или не сможет поймать шесть рыбин, потому что Скотт обещал ему партию в гольф. «Но ничего страшного, — великодушно сообщал он, — тут уж ничего не попишешь».
— Господи, как ему это удается? — простонал Скотт.
Я знала только, что Скотту все удавалось совсем иначе.
В канун нового, 1924 года, когда мы уже провели в Грейт-Неке чуть больше двенадцати месяцев, я уселась за кухонный стол и уставилась на новый, обитый зеленой кожей журнал для записей — рождественский подарок Скотта.
— Если не начнешь фиксировать разные события, потом все позабудешь, — сказал он. — Я бы без своего просто пропал.
У Скотти был послеобеденный тихий час. Скотт все еще отсыпался после вчерашней ночи — мы посетили шикарный маскарад в четырехэтажном особняке Зигфельда; я нарядилась как роскошная мадам Дюбарри. Большинство наших слуг взяли отгул на тот день, и в доме царили тишина и покой — идеальное время, чтобы я могла сосредоточиться на событиях, вихрем пронесшихся по дому номер шесть на Гейтвэй-драйв за это время.
Я написала дату и наш адрес и начала составлять список моих впечатлений и воспоминаний.
Здесь в Грейт-Нек:
• В воздухе всегда соль.
• Абсурдно высокие цены на все. Скотт уже несколько раз говорил, что у нас кончились деньги.
• Поезд до Манхэттена, выпивка и вечеринки в «Плазе» и «Ритц-Карлтоне».
• Гонки по Лонг-Айленду на быстрых роскошных машинах, безумный смех и полные волосы жучков.
• Мое купание в фонтане на Юнион-сквер увековечено в виде силуэта, вышитого на занавесе мюзикла «Безумства Гринвич Виллидж» — а вот Джин Бэнкхед нигде не видно.
• Первые слова Скотти: «мама», «мое», «нет».
• Продажа прав на съемки фильма по сюжету «По ту сторону рая».
— Мы все же получим свои десять тысяч долларов! — воскликнул Скотт после заключения сделки.
Он тут же увлек меня в тур вальса по гостиной под взглядами Альберта и Анжелы, которые, вероятно, ожидали прибавки. Или что получат новые способы пополнять запасы еды и товаров, которые таскали у нас. Мы со Скоттом знали об этом, но не обращали внимания, потому что боялись потерять хорошую прислугу. Я испытала не только ликование, но и облегчение. Ведь хотя я и не вмешивалась в наши финансовые дела, всегда могла угадать по настроению Скотта, есть у нас деньги или нет, и всегда предчувствовала, когда дела совсем плохи.
• Потрясающие вечеринки в потрясающих усадьбах: мы познакомились со всеми актерами, со всеми продюсерами — Коэн, Зигфельд, со всеми миллионерами-возможно-бутлегерами и сблизились с Джином и Элен Бак. Джин — главный партнер Зигфельда, невероятно талантливый поэт-песенник и, соответственно, тоже миллионер.
• Скотт слишком сблизился с Элен Бак — оба все отрицают.
• Первая новогодняя вечеринка в этом году, где я забрала у всех шляпы и устроила величайший за мою жизнь турнир по забрасыванию их на лампу. Весело было не всем, но мне тогда это казалось страшно смешным.
• Скотт пишет титры и сценарии к фильмам — сценарий к «Гравию» принес 2000 долларов.
• Пьеса Скотта «Размазня» и ее сокрушительный провал.
Дело было в ноябре 1922 года. Премьера состоялась в «Атлантик-сити» и была столь ужасна, что зрители вставали и уходили уже на втором акте. Я, как и Скотт, всем сердцем верила в «Размазню» и так и не понимала, как то, что прекрасно смотрелось на репетиции, превратилось в кошмар на премьере. Я помогала Скотту писать эту пьесу. Банни прочитал ее и пришел в восторг. Макс был в восторге и даже опубликовал переработанный вариант пьесы на следующий год. Конечно, режиссер не сразу уловил замысел, но, уловив, решился ее поставить. Так где же мы ошиблись?
• Скотт исчез на два дня вскоре после того, как пьеса сошла со сцены. Он вернулся с похмельем и без воспоминаний о том, где и с кем был. От его рубашки пахло духами.
• Скотт в завязке весь январь, февраль и март — хочет написать достаточно рассказов для журналов (всего десять), чтобы на гонорар мы протянули весь год (1923) — за это время он должен был написать роман, который откладывал, ожидая успеха пьесы. Роман все еще не закончен.
• У меня появляются первые ростки неуверенности, сомнения.
• Турниры по крокету стоимостью 2000 долларов за игру на безупречно подстриженной лужайке Герберта Свопа — играют после заката при свете автомобильных фар.
• Танцы со Скоттом — я в платье, он в смокинге, на широком помосте танцплощадки при свете факелов. Шампанское, оркестр, канапе, поцелуи.
• У нас дома всегда гости: Тутси, Элеанор, тетя Скотта Анабель, Макс Перкинс, Джон Дос Пассос и Арчи Маклиш (писатели), Дон Стюарт (юморист), Гилберт Селдес (критик) — он обожает Скотта. Алек и его возлюбленная Эстер Мерфи.
• Пустые бутылки из-под спиртного без этикеток выстроились на кухонном прилавке, как рота усталых солдат.
• Сделка с журналом «Херст»: они получают право первыми видеть рассказы Скотта и гарантированно платят 1500 долларов за те, что им понравились. Наша со Скоттом фотография на обложке «Херст Интернешнл» — мы звезды!
• «Наша собственная кинодива» — мой первый рассказ. Скотт и Гарольд сказали, что лучше опубликовать его под именем Скотта, потому что так мне заплатят больше денег. Гарольд продал его за 1000 долларов «Чикаго сандей трибюн».
• Скотти стоит своими толстенькими ножками на плечах у Скотта. Он держит ее за руки, и они с диким гиканьем скачут по газону.
• Интервью — их дает Скотт, я, мы вместе. «Фицджеральды популярны, как кинозвезды» — говорят нам, и все хотят знать, каковы наши взгляды на мир. Они жаждут посмотреть на нас: так что нас со Скотти фотографируют для многочисленных статей, и теперь мы и впрямь чувствуем себя звездами.
• Мы с Элен Бак играем в гольф навеселе. Говорят, я ушла бродить по фервеям — не помню.
• Визит Элеанор. Тогда мы с ней встретили Скотта в «Плазе». С ним была Анита Лус, в руке — бокал шампанского. Он пил, потому что ненавидит дантиста, а потом праздновал, что пережил этот прием. Тем вечером какая-то женщина объявилась у нас на пороге в поисках Скотта. Из-за моих обвинений Скотт стащил скатерть со стола, посуда разлетелась во все стороны. Мы с Эль и Анитой были такие пьяные, что могли только смеяться над ним.
• Рассказ Скотта «Как прожить на 36 000 долларов в год», написанный для «Пост», превращает в забавную историю нашу неспособность справиться с такой прорвой денег.
Очерк был чистейшей воды вымыслом: «мы» в этом рассказе — пара, которая управляет (пусть и не слишком успешно) своими финансами вместе, в отличие от «нас» в реальной жизни. Рассказ попался на глаза папе, и я получила письмо: «Это то, чего опасались мы с мамой. Все наши друзья в ужасе. А вы, молодежь, считаете себя богами, и если вас это не беспокоит, боюсь, вы совсем пропали».
• Постоянное ощущение, будто стоишь на обрыве, а в спину дует сильный ветер. Не за что ухватиться.
Журнал и впрямь помог мне задержать в памяти подробности того времени. Ведя его, я поняла, что, быть может, нам кажется, будто мы знаем куда больше, чем на самом деле.
И это меня пугало.
Глава 21
Начало мая 1924 года. От горстки снега, выпавшей за зиму, остались лишь смутные воспоминания, и на всем Лонг-Айленде буйствовала весна. Крошечные листочки цеплялись за ветки деревьев, робко, но решительно настроенные ни при каких условиях не покидать своего места; вишни утопали в цветах, тюльпаны толпились у крыльца и покрывали коврами целые лужайки, размеренно покачивая желтыми, алыми, розовыми и белыми головками на теплом южном ветре.
