Генерал армии мертвых

— Она похоронила его у собственного порога.

— Эх, Ница, горемыка ты наша! — выкрикнул кто-то.

Старая Ница повернулась и вышла. Никто и не подумал ее остановить, то, что она должна была сделать, она сделала.

Генерал не мог отвести взгляд от мешка, в ушах у него звенело от шума, выкриков и охватившего его ужаса. Он даже не задумался, почему вдруг наступила полная тишина, или, может, он просто оглох. Перед его ногами зловеще чернел старый мешок, и странно — он даже заметил на нем заплатки. Кому-то нужно его взять, подумал он в оцепенении. И тогда, в гнетущей тишине, он медленно нагнулся и дрожащими руками поднял грязный мешок. Затем надел шинель, медленно закинул мешок на плечо и вышел под дождь, пригнувшись, словно на спину его легла тяжесть стыда всего человечества. Священник вышел за ним.

У них за спиной кто-то зарыдал в голос.

Глава двадцать первая

Генерал шагал впереди, прямо по лужам, священник следовал за ним. По узкому переулку они вышли на площадь посреди села, миновали старую церковь и вдруг поняли, что заблудились. Они молча повернули обратно — впереди генерал и следом священник, снова прошли мимо колодца, клуба и церкви, но своего дома так и не обнаружили. Два раза они возвращались на одно и то же место — это они поняли по черневшей перед ними колокольне. Дул такой сильный ветер, что казалось, соединив усилия, ветер и дождь вот-вот качнут колокол и тот зазвонит в вышине.

У генерала онемела рука, державшая мешок.

Какая ты легкая, Бети, сказал он мне как-то вечером в парке. Мы бродили, обнявшись уже вторую ночь перед нашей свадьбой. Была теплая, чудесная осенняя ночь. После обеда прошел дождь. Он нес меня на руках, словно ребенка, и все повторял: какая ты легкая, Бети, или мне так только кажется от счастья? Я бы хотел всю жизнь носить тебя на руках, Бети. Вот так, как сейчас Он целовал мои волосы и повторял: какая ты легкая.

Теперь ты сам легче всех на свете, подумал генерал. Три-четыре килограмма, не больше. И тем не менее я просто весь согнулся под твоей тяжестью.

Они еще раз повернули назад и долго бродили по селу, пытаясь уйти как можно дальше от церкви, которая вновь и вновь появлялась прямо перед ними, пока не наткнулись на свой автомобиль, едва различимый в темноте.

Они вспомнили, что он стоял прямо перед их домом.

Генерал открыл ворота и вошел во двор. Он толкнул дверь в дом, бросив мешок у входа. Мешок мягко шлепнулся в грязь, и генерал онемевшей рукой достал зажигалку.

При слабом свете зажигалки он поднялся по лестнице, вошел в комнату, скинул мокрый плащ на пол и, не раздеваясь, упал на кровать. Он слышал, как скрипнула дверь и кто-то улегся на соседнюю кровать.

Священник, подумал он.

Он долго не мог заснуть, безуспешно пытаясь разобраться в своих ощущениях.

Хочу спать, подумал он. Спать. Спать. Отключиться, умолкнуть, как грузовик за окном. Спать.

Он встал, принял люминал и снова улегся. Но как только начал засыпать, вдали, за площадью, вновь зарокотал барабан, и он в страхе открыл глаза.

Неужели эта проклятая свадьба все еще продолжается? — спросил он себя.

Генерал с головой укрылся одеялом, чтобы ничего не слышать, но безуспешно. Ему мерещилось, что в голове у него сидит, скорчившись, маленький, совсем маленький человек и бьет в крохотный барабанчик, похожий на те, что носят оловянные солдатики. А куда бы генерал ни прятал голову и как бы ни затыкал уши, человек был там, сидел, скрестив по-турецки ноги, и непрерывно бил в барабан: бам-ба-ра-бам, бам-бара-бам, бум-буру-бум, бум, бум, точно под барабанную дробь маршировали солдаты.

Это марширует моя великая армия, подумал он. Вдруг он резко приподнялся и мысленно приказал себе: хватит! Вновь опустил голову на подушку, но тут же вскочил.

— Священник, эй, священник, полковник, вставайте, — заорал генерал.

Священник испуганно вскочил.

— Что случилось?

— Уезжаем отсюда, сейчас же, вставайте!

— Уезжаем? Куда?

— В Тирану.

— Но еще ночь.

— Не важно. Поехали.

— Это так срочно?

— А вы не слышите? Не слышите барабан? Там все это продолжается, и у меня скверные предчувствия.

— Вы боитесь? — спросил священник.

— Да, — сказал генерал. — Я боюсь, что они придут сейчас всей толпой прямо к нашему дому и будут бить в барабан, чтобы изгнать нас, так, как некоторые народы изгоняют злых духов.

Генерал стал упаковывать свой чемодан.

— Один танец, — бормотал он. — Я хотел станцевать всего один танец с ними, и вот чуть не случилось непоправимое. Господи, что же это за страна!

— Не нужно было туда ходить.

— Всего один танец, а он чуть не превратился в танец смерти.

Священник что-то пробормотал, и они друг за другом вышли из комнаты. Генерал, скрипя сапогами, спустился по деревянным ступенькам. Подойдя к воротам, он оглянулся и увидел, что священник что-то несет на плече. Мешок, подумал он.

Они вышли на улицу. Дождь прекратился, и мрак начал рассеиваться.

— Который час? — спросил священник.

Генерал посветил зажигалкой.

— Половина пятого.

— Скоро уже рассветет.

Где-то закричали петухи. С гор дул ледяной ветер.

Они остановились возле автомобиля и посмотрели на небо. Казалось, кто-то огромной кистью мажет небо белой краской, но ночной мрак тут же впитывает ее, и остается только серый, влажно-холодный след.

— Водители спят в этом доме, — сказал священник, показывая на дом напротив.

— Разбудите нашего шофера, — приказал генерал, — скажите ему, что я себя плохо чувствую и нам сейчас же нужно ехать в Тирану.

Священник толкнул калитку, зазвенел маленький колокольчик, и в соседнем дворе залаяла собака. К ней присоединилась другая, и вскоре все собаки в селе захлебывались лаем.

Но даже сквозь собачий лай генерал слышал грохот барабана и далекий невнятный гул.

Опять скрипнула калитка, и священник с мешком на плече подошел к генералу.

И что ты таскаешь с собой этот мешок? — подумал генерал.

— Одевается, — сказал священник. — Сейчас выйдет.

— Собаки, — сказал генерал.

— Да. Деревенские собаки всегда так. Залает одна, а за ней и все остальные.

Пусть лают, подумал генерал. Это еще ничего. Если бы они знали, что в грузовике, вот бы они завыли.

Вскоре из дома вышел шофер, закашлялся от холодного ночного воздуха, потом открыл дверцы автомобиля, и генерал уселся на заднее сиденье.

— Откройте, пожалуйста, переднюю дверцу, — попросил священник.

Шофер открыл.

— Что это? — удивился он.

— Мешок, — сказал священник. — Он нам нужен.

Шофер ногой поправил мешок, священник сел рядом с генералом.

Машина тронулась.

Свет фар скользнул по темным заборам, упал на шоссе. Генерал плотнее запахнул шинель, устроился поудобнее в своем углу и закрыл глаза. Теперь слышно было только мягкое урчание мотора, и ему ужасно захотелось спать. Но воспоминания о свадьбе не давали ему покоя.

Я хочу спать, сказал он себе. Я не хочу ни о чем вспоминать. Не хочу больше думать об этом.

Но он снова представлял себе, как снимает мокрый плащ и садится за свадебный стол.

Он открывал глаза, но вокруг был сумрак, расступавшийся впереди, словно позволяя машине проехать, и тут же смыкавшийся позади нее.

Священник дремал, уронив голову на грудь.

Автострада летела им навстречу, совершенно прямая, потом сворачивала в сторону, затем снова бежала ровно, потом опять поворачивала.

Сбоку время от времени возникали белые километровые столбики. Генералу чудилось, что это надгробные камни.

Неожиданно шофер затормозил. Священник головой ткнулся в переднее сиденье.

— В чем дело? — растерянно спросил он.

Генерал не шевельнулся, отрешенно глядя в пространство. Машина остановилась перед мостом. Внизу журчала вода.

— В чем дело? — повторил священник.