Бар эскадрильи

— Ну, Жос отдает швартовы, — прошептал кто-то.

— Вы в самом деле думаете, что издательство находится под угрозой, или только Жос?

Клод поднялась с уверенностью женщины, которая всегда осознавала себя красивой, и удалилась, худая, мрачная, отмеченная печатью совершенства. Она кусала себе губы, а черные очки скрывали ее глаза. Никто, оказывается, просто не заметил ее присутствия.

— Что происходит? — спросил Гевенеш.

Ему вдруг стало стыдно. «Но я же не знал…» Он встал и пошел за Клод, чтобы ее догнать. Потом остановился в нерешительности. Что бы он ей сказал? А, кроме того, возможно, она и не слышала его слов.

МЮЛЬФЕЛЬД И АНЖЕЛО

Писать историю Издательства Форнеро с самого начала (аббревиатура ЖФФ появилась только в 1956-м году) — это значит рассказывать об упорной работе, которую увенчала сверхъестественная удача. Время невероятного упорства и трудностей: с 1953-го по 1957-й год. Внезапный блеск богатства и славы: публикация осенью 1957-го года «Ангела», первого романа никому не известного двадцатичетырехлетнего Жиля Леонелли.

Журналистская легенда так быстро взяла на вооружение этот эпизод — один из самых эффектных в истории послевоенного книгопечатания во Франции, наряду с триумфом Пьера Даниноса и Франсуазы Саган, — что представляется необходимым изложить его перипетии в развитии.

В 1952-м году Жос Форнеро женился на Сабине Гойе. Ей было двадцать два года. Она была третьей и последней дочерью Клемана Гойе, выпускника Высшей школы искусств и ремесел, который создал «своим горбом», как он любил повторять, маленький заводик по производству печей и радиаторов. Успех к нему пришел во времена оккупации благодаря знаменитым печам, работающим на опилках и на газе, которые он начал делать одним из первых. По окончании войны Гойе располагал уже достаточными средствами, но запросы семьи оставались скромными и строгими. Единственной роскошью, которую в молодости знала Сабина Гойе, были теннис и частые поездки в горы: она была хорошей альпинисткой. Она даже обвенчалась в девятнадцатилетнем возрасте с горным проводником из Шамони, но отец воспрепятствовал реализации этого проекта, который показался ему совсем неподходящим для студентки исторического факультета, к тому же «парижанке», каковой сама она себя не считала. Расстроенная, она стала бойкотировать Арденны, жила у тети в Лувесьене, посещая время от времени приличные танцевальные вечера в Пасси и Монсо, где и встретила Жоса Форнеро, который был на девять лет старше ее.

Господин Гойе не мог оградить свою любимую дочь от всех претендентов. (Две старшие дочери были замужем, одна за инженером, работавшим на заводе, другая — за американским офицером, с которым она в 1946-м году уехала жить в Вирджинию.) Он неохотно принял этого зятя «журналиста», то есть в его глазах дилетанта, если не сказать авантюриста. Хотя статьи Жоса на литературной странице газеты «Комба», которой руководил в то время Марсель Арлан, даже отдаленно не пахли никакой крамолой.

Зимой 1952-53-го годов Форнеро вели полную забот, но весьма безденежную жизнь. Щедрость Гойе не пошла дальше предоставления им квартиры на улице Удино, покинутой «Американкой» после ее отъезда в Соединенные Штаты. Арендный договор переоформили на имя Сабины. Там были ковролин и шторы, но не было мебели. Так что госпоже Форнеро пришлось скрепя сердце расстаться с четырьмя креслами в стиле Людовика XVI, купленными в 1930-м году капитаном в Версале, на одной из субботних распродаж.

Это хорошо обставленное жилье — ковровые покрытия, шторы и кресла — подстегнуло воображение супругов Форнеро. Еще в начале их совместной жизни они пришли к согласию по поводу попытки осуществить вместе одно рискованное предприятие, о котором мечтал Жос: основать издательство. Они об этом ни слова не проронили в разговорах с господином Гойе, поборником частной инициативы, когда речь шла о воспевании его собственных доблестей, — он пообещал бы своему зятю разорение, если бы узнал о проекте.

Весной 1953-го года, сняв облупившуюся пятикомнатную квартиру на улице Лагарпа и пользуясь жилищным кризисом, а также обычаями той эпохи, за чрезмерную «приплату», которую никак не оправдывали ни ковровые покрытия, ни шторы, ни два из четырех кресел капитана, они уступили аренду на улице Удино бельгийским дипломатам. Эта приплата — три миллиона тогдашних франков, — составила единственный капитал, благодаря которому было создано издательство Форнеро. Сабина и Жос отмыли на улице Лагарпа стены, поставили свою кровать в самую темную из пяти комнат, наняли на полставки секретаршу, с боями заполучили телефонную линию, такую же редкую по тому времени привилегию, как и съем квартиры, и под аккомпанемент саркастических замечаний словно сговорившихся господина Гойе и вдовы капитана опубликовали осенью три романа.

(Справедливости ради напомним читателям, что после 1957-го года писали о первых шагах Жоса Форнеро журналисты, которым не давал спать его триумф. «Издательство ЖФФ, основанное благодаря приданому, на которое раскошелился один из богатейших промышленников Севера, когда его единственная дочь вышла замуж за некоего молодого волка из литературного подлеска…» И так далее. Те, кто видел, как идут дела в Издательстве в первые месяцы его существования, в ту эпоху, когда «молодые издатели» ели в кредит в закусочной на первом этаже здания, знают, какие чудеса любезности и экономии позволили предприятию не рухнуть, и воздадут по справедливости этим сплетням.)

Первые четыре года существования издательства Жос Форнеро продвигался на ощупь. Затем интуиция подсказала ему, что надо ставить высокие цели. «Трудности в такого рода деле всегда неизбежны, — говорит он сегодня, — и лучше было сталкиваться с ними, публикуя хорошие книги». Он колеблется тогда в том, что касается жанра книг, но никак не в том, что касается их качества. Несколько произведений по искусству (они требуют открытия счета в банке), романы друзей и незнакомых людей (другие «рыли» в иных местах), полдюжины переводов (но рассчитывать на успех тогда могли в основном те издательства, у которых было собственное помещение), документы (заказы на такого рода литературу оборачиваются иногда хорошей прибылью) и даже — дерзость еще мыслимая для молодого издателя тех времен — несколько сборников стихов. Распыленная, аполитичная программа (хотя это было время битвы при Дьен-Бьен-Фу и первых боев в Алжире) и очень осторожная в эстетическом плане. Жос Форнеро, ставший в культурном фонде при Руайомонском аббатстве другом инициаторов новых решений, предоставил издательству «Минюи» одному разрабатывать моду на Новый Роман и отказался принять участие в битве, которая претила его вкусам и его осмотрительности. Можно предположить, что он в то время ориентировался на престижные издательства во главе с Галлимаром и на известных критиков. Он видит, что они скорее осторожны, чем легковерны. Именно в ту пору он избрал для своего издательства политику эклектизма, от которой больше не отходил. Из-за этой мудрости, окрашенной юмором, он нажил себе нескольких врагов, но она же открыла ему, когда подошло время, путь к успеху. Так как с самого начала он был издателем, хотя и неопытным, но не наивным и не догматичным, то внушал доверие самым различным писателям, хотя и свободным, но все менее склонным к доверительности. К нему пришли как «гусары», так и коммунисты, а через несколько лет бывшие оасовцы, но в то же время и голлисты, и крайне левые. В эпоху наивысшего идеологического недоверия он покажет, как можно заниматься «торговлей идеями», не становясь заложником ни одного из лагерей. Постоянно следя взглядом за несколькими знаменитостями старшего поколения, он сумел сделать из нелепых зданий на улице Жакоб (начиная с 1958-го года) место терпимости и просто встреч. С непреклонной галантностью Жос Форнеро оберегал этот либерализм от водоворотов шестидесятых и семидесятых годов. Нельзя быть уверенным, что такая его политика еще в самом недавнем прошлом всем нравилась…