Декабристы на Севере

Приказ этот был издан на основании распоряжений начальника дивизии генерала М.Ф. Орлова, подписавшего первый такого рода приказ 3 августа 1820 г., затем — 18 октября 1820 г., 29 марта 1821 г., 6 января 1822 г. [361] Эти и другие документы по существу были политической пропагандой среди подчиненных вверенной ему дивизии, ибо вопреки сложившемуся в армии представлению о рядовых, Орлов писал, что солдаты “такие же люди, как и мы”, что “они могут чувствовать и думать, имеют добродетели, им свойственные”, и что “можно их подвинуть ко всему великому и славному без палок и побоев”. Позднее Орлову, Непенину, Раевскому забота о солдатах, отмена телесных наказаний были поставлены в вину как “вольнодумство”. Корпусный командир Сабанеев называл приказы М.Ф. Орлова “чудовищными произведениями русских якобинцев”. По словам этого солдафона, доносившего в январе 1822 г. начальнику штаба П.Д. Киселеву, М.Ф. Орлов при обучении одного из батальонов 32-го полка “твердит солдатам, что палок нет и их никто щелчком тронуть не смеет”.

6 января 1822 г. М.Ф. Орлов подписал приказ, какого еще не знала царская армия: приказ в защиту человеческих прав солдата. По этому приказу, изданному по 16-й дивизии, за злодейство и тиранство были преданы военному суду офицеры Охотского пехотного полка: майор Вержейский, капитан Гимбут, прапорщик Понаревский. “Предписываю приказ сей прочитать по ротам и объявить совершенную мою благодарность нижним чинам за прекращение побегов в течение моего командования”. [362] Это было неслыханно! Революционное содержание приказа в дальнейшем послужило материалом для следствия по делу Орлова.

В январе 1821 г. на съезде Союза благоденствия в Москве Орлов, “ручаясь за свою дивизию”, в которой действительно была проделана большая работа для участия в революции (а ее он представлял себе как революцию военную), выступил с программой “самых крутых мер” [363] — немедленного открытого военного выступления. Он был убежден, что Россия подготовлена к революционному перевороту: велико недовольство режимом во всех слоях общества. К тому же Европа пылала в огне революций. А.Г. Непенин разделял настроения своего командира. Позднее в воспоминаниях В.Ф. Раевский записал: “Командир полка полковник Непенин был храбрый боевой офицер, честный, открытый… Он был членом общества”. Как-то в беседе о предстоящем выступлении он сказал: “Мой полк готов. За офицеров и солдат ручаюсь — надоело ничего не делать”. [364] Слова эти полностью совпадают с заявлением Михаила Орлова на съезде Союза благоденствия.

Вернувшись из Москвы в Кишинев, М.Ф. Орлов вместе со своими единомышленниками с еще большей энергией принялся за подготовку к восстанию. Особое внимание декабристы уделяли революционной агитации в армии.

Подготовку к восстанию Орлов начал с мер, которые должны были сблизить солдатскую массу с революционным офицерством, сплотить ее вокруг них. Он приобрел “весьма в короткое время неограниченную доверенность солдат”. Офицеры-декабристы делали все возможное для улучшения положения солдат, заботились о них, выступали в их защиту. Особое значение придавали они нравственному, политическому воспитанию солдат.

В полку А.Г. Непенина была создана школа ланкастерского обучения, [365] во главе которой стоял В.Ф. Раевский — человек, известный, как писал в главный штаб П.Д. Киселев, “вольнодумством, совершенно необузданным”. В прописи, по которым солдатам толковалась грамота, Раевский включил политические термины “свобода”, “равенство”, “конституция” и другие. Эти понятия он разъяснял доходчиво, на примерах истории. Но в ноябре 1820 г. специальным царским рескриптом было приказано изъять эти прописи.

По инициативе Орлова, чрезвычайно увлеченного “ланкастерской методой” как средством массового распространения просвещения, было создано в Кишиневе и дивизионное учебное заведение, которым сначала руководил капитан К.А. Охотников, а потом и В.Ф. Раевский. [366] “Для занятий учебного батальона 16-й дивизии в Кишиневе не было никакого здания, на воздухе не всегда можно было это делать, а потому Орлов озаботился устроить род манежа собственными средствами”. [367] К концу декабря 1821 г. здание было построено, в нем был дан большой завтрак, “на котором сверх обыкновения были угощены тут же, в одних стенах с начальством все нижние чины”. [368] Ланкастерские школы, организованные членами тайных обществ, — это не только школы грамотности, это школы формирования политического сознания, агитации среди нижних чинов. В.Ф. Раевский в беседах с солдатами выражал одобрение действиям семеновцев — солдат лейб-гвардии Семеновского полка, восставшего в конце 1820 г., хотя прекрасно знал, что говорить об этом волнении солдат было запрещено.

М.Ф. Орлов и его друзья с большим вниманием следили за развитием революционного движения в Европе, особенно за событиями на Балканах, за национально-освободительным движением греческого народа. В 1820 г. Кишинев превратился в центр подготовки греческого восстания против турецкого ига. Восстание готовилось членами тайной организации “Филики Этерия” (“Дружеское общество”). Руководителем общества был давнишний знакомый М.Ф. Орлова еще по службе в Кавалергардском полку генерал Александр Ипсиланти (из рода молдавских и валашских господарей). Руководители “Филики Этерии” разрабатывали конкретный план восстания, собирали силы и средства, приобретали оружие. Учитывая традиционную политику покровительства России балканским народам и ее интересы в Восточном вопросе, этеристы надеялись на выступление русских войск против турецкой армии в поддержку греческих повстанцев. Особые надежды в этом плане они возлагали на дивизию М.Ф. Орлова, проявлявшего большой интерес к событиям на Балканах. Выражая свое отношение к возможной войне с Турцией и греческому освободительному движению, М.Ф. Орлов в июне 1820 г., приняв командование дивизией, писал брату жены, А.Н. Раевскому: “Ежели б 16-ю дивизию пустили на освобождение, это было бы не худо. У меня 16 тысяч под ружьем, 36 орудий и 6 полков казачьих. С этим можно пошутить. Полки славные, все сибирские кремни. Турецкий булат о них притупился”. [369]

Стремление помочь справедливому делу освобождения восставшего греческого народа свойственно многим членам тайного общества. В частности, дипломатическая деятельность П.И. Пестеля, который “по делам о возмущении греков… был трикратно посылай в Бессарабию” и представил тогда начальству “две большие записки о делах греков и турок”, [370] содействовала восставшим народам, ибо он, маскируя революционный характер событий, доказывал необходимость военной помощи грекам со стороны России. В то же время анализ европейских событий способствовал выработке революционной тактики декабристов. Освободительную войну на Балканах они рассматривали как начало борьбы за социальные преобразования и в Европе, и в России. Такая оценка событий принципиально отличала позицию декабристов от инертно-сочувственного отношения дворянской общественности России к балканским проблемам и тем более от реакционных взглядов на этот вопрос русского правительства.

Деятельность кишиневских декабристов в 1820–1821 гг. характеризуется непосредственными связями с этеристами, а также стремлением использовать революционные события на юго-востоке Европы и войну с Турцией в своей борьбе против самодержавия. [371] Они пытались оказать помощь восставшим грекам и предпринимали реальные шаги в этом плане, в частности, командир 32-го егерского полка 16-й дивизии полковник А.Г. Непенин “купил оружие для этеристов”. [372]