Уилт незнамо где

— Так вы действительно не знаете, кто вы такой? Совсем? — в пятый раз спросил он. — Совсем-совсем?

Уилт напрягся. Его озадачил не сам вопрос, но тон, каким он был задан. В нем слышалось что-то очень-очень знакомое. Уилт, который в силу своей профессии вот уже много лет общался с отъявленными и весьма убедительными лгунами, и сам часто разговаривал таким тоном, сразу понял, что это значит. И поспешил сменить тактику.

— А вы сами знаете, кто вы такой? — ответил он вопросом на вопрос.

— Так уж вышло, что знаю. Я — доктор Педж.

— Я не об этом, — отмахнулся Уилт. — Это по документам. Но известно ли вам, что вы за человек?

Доктор Педж поглядел на пациента с новым интересом. Люди, которые проводят различие между паспортными данными и личностными характеристиками, — совсем иная категория больных, нежели его обычный контингент. Однако в карте было написано: «после осмотра психиатром подлежит полицейскому допросу», и врач подозревал Уилта в симуляции. Но все же решил принять вызов.

— Что конкретно вы имеете в виду, говоря «что вы за человек»? «Что» безусловно подразумевает паспортные данные, не так ли?

— Нет, — возразил Уилт. — Вот, например, мне доподлинно известно, что я — Генри Уилт, проживающий по адресу Оукхерст-авеню, дом 45. Это по документам. Но мне все равно не понятно, кто такой этот Генри Уилт.

— Не понятно, кто такой Генри Уилт?

— Нет! Для меня это такая же загадка, как и то, почему я очутился в больнице.

— В карте записано, что у вас черепно-мозговая травма…

— Это и так ясно, — перебил Уилт. — По бинтам. Это, конечно, не стопроцентное доказательство, но, думаю, даже самый неопытный интерн не стал бы лечить голову, если повреждена, скажем, нога. По крайней мере, мне так кажется. Разумеется, в наше время всякое бывает… Но все-таки… все-таки… Кто я — вот загадка. Признайтесь, доктор Пейджер, вы правда знаете, кто вы такой?

Психиатр профессионально улыбнулся:

— Так уж вышло, что моя фамилия Педж, а не Пейджер.

— Ну а моя — Уилт, а кто я такой — неизвестно.

Доктор Педж решил вернуться на более безопасную — медицинскую — почву.

— Вы помните, чем занимались непосредственно до момента наступления ретроградной амнезии? — спросил он.

— Навскидку — нет, — замявшись на мгновение, ответил Уилт. — А что это еще за ретроградная амнезия?

— То, что произошло, когда вас ударили по голове.

— При чем же тут ретроградная, когда мне чуть башку не проломили? Впрочем, если вам так нравится…

— Это профессиональный термин, который используется для описания вашего состояния, мистер Уилт. Итак, скажите, помните ли вы, чем занимались непосредственно до инцидента?

Уилт картинно задумался. Хотя думать было не о чем — он решительно ничего не помнил.

— Нет, — ответил он наконец.

— Нет? Совсем-совсем ничего?

Уилт осторожно помотал головой.

— Помню, что я смотрел новости и думал: неправильно отменять «Еду на колесах» для стариков в Бёрлинге только ради того, чтобы сэкономить на налогах на недвижимость. Потом вошла Ева — это моя жена — и сказала: «Ужин готов». А после — провал. Ах да, еще я мыл машину — когда, не могу точно сказать, — и вроде бы возил кота к ветеринару. А потом все.

Психиатр, ободряюще кивая, застрочил в карте.

— Любая, самая незначительная подробность, Генри, может нам помочь, — сказал он. — Подумайте не торопясь.

Уилт задумался. Главное — понять, до какой степени страдает память при ретроградной амнезии. Он чуть не попался, когда сделал вид, будто не помнит собственного имени. Совершенно очевидно, что это не вписывается в картину заболевания. Зато неспособность понять, кто ты такой, кажется, может сослужить хорошую службу. И Уилт предпринял пробную вылазку:

— Я еще помню… нет, это, наверно, неинтересно.

— Предоставьте это решать мне, Генри. Просто расскажите, что вы помните.

— Не могу, доктор… в смысле… ну., не могу и все, — заныл Уилт тем жалостным тоном, который ему часто доводилось слышать на семинарах по интимной жизни одиноких инвалидов — приходилось посещать такие в рамках программы мисс Фрисекс «Пойми и прими свой пол». Кто бы мог подумать, что этот вороватый скулеж так ему пригодится.

Доктор Педж оттаивал на глазах. Нытье пациента — признак подчиненности и зависимости — сразу наполнило его уверенностью в себе.

— Мне крайне интересно все, что вы скажете, — заверил он.

Ага, как же. Интересно тебе совсем другое — уличить меня во вранье, подумал Уилт.

— Я вот про что хотел… Вот сижу я тут, в этой комнате, и меня вдруг охватывает такое чувство… ну, как будто бы непонятно, зачем я здесь, кто я такой. Как-то так все бессмысленно… Глупо, да?

— Нет, совсем нет. Это случается, причем не так уж редко. А долго ли длится подобное ощущение?

— Не знаю, доктор. Не помню. Знаю только, что такое бывает и это как-то очень непонятно.

— А жене вы об этом рассказывали? — спросил доктор Педж.

— Нет… Не то чтобы, — стесняясь, признался Уилт. — Ей и без моих заскоков забот хватает. Сами понимаете, четверняшки и прочее…

— Как? У вас четверняшки? — поразился психиатр.

Уилт робко улыбнулся.

— Да, доктор, и все девочки. У нас даже кот кастрированный. И без хвоста. Так что сижу я среди них и не понимаю, кто я…

К тому времени, когда Уилт вернулся в палату, доктор Педж уже не сомневался, что имеет дело с человеком, страдающим серьезным психическим расстройством. Он сказал доктору Солтандеру, что в данном конкретном случае вызванная травмой ретроградная амнезия лишь усиливает и без того депрессивное состояние больного. И что для Уилта появилась койка в отдельной палате, поскольку юноша, которого лечили от наркозависимости, как раз повесился. Доктор Солтандер выслушал это с радостью. Он был сыт по горло и самим Уилтом, и тем более его супругой, которая назойливо осаждала отделение и не давала больным спокойно умереть.

— Там ему и место. И проклятым полицейским тоже.

— Ах, он в психиатрии? Лично меня это не удивляет, — сказал инспектор Флинт на следующий день, не обнаружив Уилта в третьей гериатрической. — Если хотите знать, ему следовало выдать справку, еще когда он затолкал в яму надувную куклу. Но, при всем при том, он только косит под больного. Зуб даю. По-моему, он что-то скрывает. Не нравится мне его поведение.

— Почему, сэр? — спросил сержант Йэтс.

— Притворяется, что не знает, кто он. И меня будто бы в жизни не видел. Но это ерунда, Йэтс. Первостатейная собачья чушь. А уж чтобы он забыл, кто такая Ева… Так мы и поверили. Да он бы ее и половиной мозга вспомнил! В коме с отъехавшей крышей не забыл бы. Нет, наш друг Генри крутит своей бабе мозги. И мне заодно. Но вот зачем, Иэтс? Скажи ты мне, зачем?

Ответа на этот вопрос сержант не знал. Он думал о другом: а можно ли быть в коме с неотъехавшей крышей? Как-то не вяжется. Впрочем, в последнее время Флинт частенько изрекает такое, что ну просто ни в какие ворота. Стареет инспектор, стареет.

— А с Новым районом что? Нашли новых подозреваемых?

Сержант отрицательно покачал головой.

— Да там сплошь бандюги и бомжи. Одних пустых домов сколько. Поди, обыщи их все! Недели не хватит. Да и потом, они давно уж слиняли.

— Это точно, — вздохнул Флинт. — Небось докурились тогда до одури, а сейчас ни черта не помнят. Но что меня убивает, так это почему он был без штанов?

— Видать, искал приключений на свою… — начал Йэтс.

Но инспектор не дал ему договорить.

— Если ты намекаешь, что Уилт голубой, брось. Конечно, при этакой супруге, я бы не удивился. Что за кайф развлекаться со слоном? Но только мы порасспросили всех кого можно в Техноколледже, и, если верить их словам, Уилт вообще чуть ли не гомофоб. Так что про голубизну забудь. Но все равно, есть в этом деле нечто странное. Конечно, после звонка из Остона стало хоть как-то понятно, чем он мог заниматься. При этом у меня четкое ощущение, что здесь речь не просто об избиении бедного Уилтика. К тому же тамошний суперинтендант упомянул «людей из Скотланд-Ярда» — а значит, они ловят рыбку покрупнее. Рыбину, можно сказать.