Кабаре

Под конец я вымыла и высушила листья салата, застелила ими большое блюдо, а сверху положила сочные фрукты.

Потом накрыла стол, поместив в центр букет ноготков, зажгла в комнате несколько свечей, поставила на проигрыватель пластинку и откупорила бутылку вина, чтобы оно дышало. Отошла в сторонку, оценивая свою работу. По-моему, получилось то, что надо.

Оставался час, чтобы привести себя в порядок. Для начала я приняла горячую ванну, щедро плеснув в нее «Целомудренной страсти». На этикетке было написано: «Гарантируем вожделение, в противном случае мы вернем вам деньги». Задрав больную ногу, я тщательно ее изучила. Теперь она была не слабее, чем раньше, стала нормального цвета, а место змеиного укуса почти не бросалось в глаза. Я знала, что под конец мы займемся любовью, и при мысли об этом с трудом держала себя в руках. Я ждала этого двадцать шесть лет и семьдесят восемь дней, а теперь не могла вытерпеть и минуты.

Я вылезла из ванны раньше, чем кожа начала сморщиваться, вытерлась, натерлась лосьоном, размешала томатный соус и нагишом прошлась по квартире, напевая от избытка чувств и бурлившего во мне предвкушения. Было без двадцати восемь, пора одеваться. В спальне через дырку в полу на меня смотрел глаз. Нелло Тонтини. «Любопытная Варвара». Ладно, пусть смотрит. Мне все равно. Я даже нарочно немного перед ним повертелась.

Я собиралась надеть длинное красное платье с глубоким вырезом и разрезом до бедра, а под него тоненькое белье. Нелло Тонтини одобрил мой выбор. Об этом свидетельствовал поднимавшийся из дырки пар. Я как раз успела надеть туфельки, накрасить губы, взбить завивку и зажечь свечи, когда раздался стук в дверь.

Разумеется, это был Сыщик. Увидев меня, он пошатнулся.

— Фреда! Как ты изменилась.

— Это все волосы, — ответила я. — Сходила в парикмахерскую.

Он вошел, и меня окутал пьянящий аромат его тела. Огонек, тлеющий в его темных глазах, означал, что разочарована я не буду. На Сыщике был элегантный черный костюм и розовая рубашка с расстегнутым воротником. Он протянул мне коробку шоколадных конфет.

В гостиной Пьерино и Глория предавались обычному ухаживанию, сидя на спинке дивана. Она чистила перышки, он тоже прихорашивался. Я включила музыку, бразильскую самбу, которая им очень нравилась. Может, напоминала о родине.

— Потанцуем? — спросила я Сыщика.

И мы стали танцевать, иногда прижимаясь друг к другу. Его тело было крепким, сильным и теплым. Иногда мы кружились, как того требовала мелодия. Нужно сказать, Сыщик оказался отменным танцором — легким для такого крупного мужчины, с прекрасным чувством ритма. Когда мы наконец выбились из сил и засмеялись, тяжело дыша, я заметила, что попугаи перестали чиститься и удивленно смотрели на нас.

Лед между нами потихоньку растаял. Мы непринужденно болтали о работе, о погоде, о том, как тяжело летом жить в городе. Я налила ему стакан вина. Обед уже был готов.

Первое блюдо — maccheroni al l'arrabbiata [20] — я подала при свечах и не отрываясь следила за тем, как Сыщик подносит вилку ко рту. Потом у него из глаз брызнули слезы, потекло из носа.

— Это… — выдохнул он, — …очень… — И закашлявшись, стал торопливо пить вино… вкусно… — пробормотал он. — Остро… — Запыхтел. — Мне пожалуй… — Захрипел. — …нравится.

— Мне тоже нравится поострее, — сказала я, заглядывая ему в глаза и нарочито облизывая губы. Теперь нужно попробовать самой. Я положила в рот немного своего блюда и тут же почувствовала, как во рту все горит, на языке что-то взрывается, по деснам разливается огонь, а в горле жжет.

Я бросилась в кухню, выплюнула все в мусорное ведро и подставила открытый рот под кран с холодной водой.

Следом за мной пришел и Сыщик.

— Ты жива? — спросил он. — Дать тебе стакан?

Он подошел к буфету и достал его для меня. Он явно знал, где что лежит; впрочем, он ведь проводил здесь обыск. Пока я тушила пожар у себя во рту (вот, оказывается, что чувствуют начинающие пожиратели огня), Сыщик листал «Пищу-афродизиак», и на его перемазанных чили губах играла улыбка.

— Думаю, — сказала я странным сдавленным голосом, — нам лучше сразу перейти к главному блюду.

Я открыла духовку и достала угрей. Их выпученные глаза смотрели на меня с укором. Я чувствовала, что Сыщик стоит прямо за моей спиной, и воздух между нами потрескивал от электрических разрядов.

Сыщик отнес с комнату салат, я шла следом с угрями.

— М-м, Фреда, это божественно, — пробормотал он с полным ртом. — Знаешь, я где-то читал, что угри — очень сильный афродизиак.

— Правда? — ответила я. — А я не знала.

Как бы то ни было, угри действительно были очень вкусные, и мы быстренько с ними расправились.

На улице начинало темнеть. В комнате потеплело. Сыщик снял пиджак, и его тело запахло еще сильнее. Обе бутылки вина незаметно опустели.

Мы перешли к фруктам, и Сыщик через стол кормил меня кусочками нектарина. Я открывала рот и позволяла положить угощение внутрь. Нектарин попался спелый, сочный, и моему обожженному языку было очень приятно. Немного сока капнуло в вырез платья.

— Я сам, — прошептал Сыщик.

Он подошел ко мне, наклонился и стал слизывать сок. Стоило его языку коснуться моей кожи, как я взвилась в воздух. Это было самое эротическое ощущение в моей жизни. Придя в себя, я опустилась на стул и позволила Сыщику слизать остатки сока с обнаженной части груди. Признаюсь, я даже обнажила побольше, потянув за ткань. Время от времени я тихонько вздыхала и вскрикивала от удовольствия. Бороться с собой я не могла.

Я чувствовала себя, как контрабас, когда извлекают самые низкие ноты. Где-то в чреслах резонировала натянутая струна, и я зашаталась. Тогда я взяла голову Сыщика, приподняла ее и приложилась ртом к его губам. Мы целовались так страстно, что стул подо мной опрокинулся, и мы оба рухнули на пол. К счастью, никто не ушибся, и можно было потом над этим посмеяться.

Быстро, стараясь не упустить момент, я легла на Сыщика сверху и снова прижалась в его губам. От его поцелуев било током! Мне хотелось получить их как можно больше. Все до последнего. И чтобы они никогда не кончились. И чтобы срочно, здесь и сейчас. Меня захлестнуло такое безумство, какого раньше я и представить себе не могла.

Я понимала, что пора Сыщика раздеть. И немедленно. Это нельзя откладывать. Я стянула с него рубашку, потом сражалась с брюками, трепала и рвала их с такой решимостью, что рассмешила его.

Потом сняла платье, и от него во все стороны полетели блестки. Освободившись от длинной юбки, я с еще большим рвением принялась за нижнее белье Сыщика.

Наконец он был голый, и я с наслаждением смотрела на него. Та вещь, которую я увидела, оказалась самой величественной на свете. Вдвое больше, чем у Эрнесто Порчино. И я решила сию же минуту насладиться теми радостями, которые она сулила.

Я протянула к ней руку. В этот самый момент в замке входной двери повернулся ключ. Если это Нелло Тонтини, я зарублю его топором! Пьерино заорал, как сумасшедший, и захлопал крыльями.

— Папочка! — завопил он. — Папочка пришел!

Выражаю огромную признательность:

Воодушевлявшему меня Роджеру Тиллману и всему коллективу «Похоронного агентства Тиллман»

Бесподобной Джулии Серебрински

Бесстрашному дуэту — Джен Нэггэр и Дженнифер Уэлтс

Невероятному Кристоферу Прайору