Чудовище (сборник)

– Варваром? – с удивлением переспросил странник.

– Варваром… учиться у которого не считал за грех сам божественный Пифагор. [3]

– Я слышал о великом Пифийце. Но ничего не знаю о школе скифа.

– Не удивительно. Мы, как и те, у кого школа наследовала Знание, почитаем первейшей заповедью неразглашение. Лишь теперь, когда Ожидаемое свершилось, мы позволяем себе говорить не притчами. Учитель постоянно напоминал мне: Истина, если бывает сообщена многим – многажды искажается. И в искаженном виде приносит уже не благо, а только зло.

– Школа Абарида хранит Учение, которому десятки тысячелетий, – продолжал Дионисий.

– Как? Но ведь мир…

Пришелец даже не завершил фразу. Так поразил его названный промежуток времени, превышавший, согласно убеждениям его, срок, истекший от самого Начала – от Семи Дней! [4]

– Вы знаете об одном Потопе, – отвечал афинянин. – Учение же, о котором я говорю, древней череды подобных великих бедствий. Оно оставлено посвященными гипербореев – народа, что населял Арктиду. Так некогда называлась земля, располагавшаяся севернее любой другой суши. Теперь ее давно уже нет… Долины, некогда изобильные, покоятся под волнами холодного и бурного моря, в которое не может проникнуть далеко ни один корабль.

– Не те ли это обитавшие на куполе мира, о которых сказано и в нашем Писании?

– Вероятно… Жрецы Арктиды хранили сведения о действительной глубине времен. До самого до нца дней, когда первопредок Арий жил беспечально в пущах благословенного Ирия… Вот эта древняя площадь, где мы беседуем, – повел рукой Дионисий, – была наречена во имя Прародителя. Теперь об этом знают немногие… И однако в этом – тайна Афин. Название нашего города означает на забытом здесь языке: Потаенное. [5]

– Арктида погрузилась под воду, – продолжал собеседник странника, – но посвященные ее передали Знание жрецам земель, что за горами Рипея. [6] Так бореады сделались хранителями древнейшего из учений. Они пронесли сквозь тысячелетия главное наследие арктов: ведение о едином Источнике бытия. О Том, Который лишь один может нелукаво сказать: Я Есмь.

Пришелец непроизвольно вздрогнул, услыхав, неожиданно, Священную Формулу. А Дионисий говорил дальше:

– Северные жрецы передавали от учителя ученику ведение о Боге и людей, и богов. О непостижимом Роде-Творце как видимого, так и невидимого. Его всепроникающее Присутствие – о котором ты только что так хорошо сказал, стоя на сей ступени здешнего Его алтаря, – это Всеприсутствие Божие именуют у северян Рус, то есть Дух. [7] А Самого Сокрытого они зовут Один, что означает: Единый. [8]

– Борейские посвященные наследовали – добавил афинянин – не только ведение о Боге богов и учение о глубинах прошлого. Они усвоили также и пророчества арктов. Учитель говорил мне о каменных скрижалях, что довелось ему видеть в одном из святилищ города Кореницы, едва ли известного кому здесь. На них были запечатлены точные описания перипетий Битвы, грядущей незадолго до того, как переполнится чаша Времени…

Пришелец отличался умением не только говорить, но и слушать. Чувствуя, что он столкнулся с чем-то совершенно не ведомом ему, он более не прерывал речь афинянина замечаниями или вопросами, а только поднимал иногда на собеседника внимательный взгляд, призывающий продолжать. И диалог их таким образом уступил место повествованию Дионисия.

– Древнейшее учение арктов, – говорил тот, – принесено было в наши земли народом, уже существовавшим задолго до времен Авраама и отца его Евера. [9] Римляне называют это многочисленное племя этрусками, мы же, греки – фракийцами. Но сами они себя именуют русены или, иногда, одрюсы. [10] Ибо они сохранили первоисточную веру – в Единого – и посвященные их облечены Его Духом. [11]

Эти потомки северных находников, которых египтяне и до сего времени называют иногда людьми с холодного моря, всегда отличались верой в исполнение гиперборейских пророчеств. [12] Предметом их особого упования, определившим обычаи, было то, которое недавно исполнилось. Что неискусобрачная Дева некогда родит Спасителя Мира, зачатого не от мужа, но от самого Духа.

В честь этого Предсказания одрюсами издревле установлен ежегодный праздник: Русалии. По форме это прославление Девы-Птицы, то есть – на языке символов – чествование Девы и Духа. Мне доводилось видеть, как девушки русенов совершают священный танец в облачениях из перьев белого голубя… [13] Известно ли тебе, странник: город, где расположен теперь ваш Храм, основан был переселенцами-одрюсами и получил имя в честь этих празднеств? [14]

– Некогда – продолжал Дионисий – почитателями Руса было заложено множество городов на пространстве меж двух морей, северное из которых не даром и до сего времени зовут Русское. [15] Таковы Ас, Дума… Икона, Скифоград и Верея (что означает на забытом здесь языке: затвор). И таковы же Кротон, Смирна и Милет – родина моего учителя.

– Гиперборейское пророчество о рождестве Божича – говорил афинянин – указывало конкретную землю. Она тысячелетиями привлекала паломников с востока и севера. Значительное их число оседало здесь, на побережье теплого моря. Однако веру отцов сохранили в чистоте немногие из потомков…

Известно было и расположение звезд, под которым Ожидаемое свершится. Поэтому учитель мой Гермий не жалел лет, овладевая искусством точного определения констелляций.

И вот однажды он понял, что живет в ЭТО время!

И сразу же тогда отправился в путь, все бросив…

Он оказался менее удачливым, чем те трое, о которых тебе, я думаю, хорошо известно. Ведь Гермий выступил на двенадцать лет позже. До этого он еще не был искусен в чтении звезд, и не подозревал, что Время уже пришло.

Около четырех лет он странствовал по побережиям двух морей. Расспрашивая: не видал ли кто Сына Бога? не слышал ли о Рожденном Девой? Встречая лишь недоумение и насмешки. Так обошел он множество городов.

Наконец, в земле, которую вы называете Галилея языческая, [16] в городе Назарет ему указали один ничем особенно не приметный дом. И передали, что, сказывают, к младшему из детей живущего в нем семейства, еще во времена младенчества Его, приходили какие-то волхвы с севера… а не-то с востока… И поклонились Ему тогда как некоему Царю. И будто бы однажды глава семейства обмолвился о Нем – единственном Сыне своей молодой Обручницы, которую он взял вместо умершей жены: не от меня, но от Бога.

Рассказывали все это Гермию, впрочем, не имея особенного доверия к передаваемым слухам, а скорее глумливо. Но в сердце у него немедленно возгорелась надежда… чтобы смениться разочарованием. Как в скорости он узнал, Отрок оставил дом. И, вопреки увещеваниям близких, отправился на купеческом корабле в опасное плавание к далеким и холодным берегам бриттов. [17]