Зверь, которого забыл придумать Бог (авторский сборник)

Боб Дулат помахал ладонями перед лицом замечтавшегося Б. П. и нагнулся к компьютеру, чтобы разглядеть получше текст. Приятель в Лос-Анджелесском управлении полиции навел справки о Лоне Мартене, и его местное досье касалось в основном оптовой торговли украшениями навахо, изготовленными на Формозе и выдаваемыми за подлинные. Это разозлило настоящих навахо. Кроме того, как радикальный диссидент, Лон Мартен находился под «мягким наблюдением» в Лос-Анджелесе, где это тоже было противозаконно. Впрочем, разве эти люди не захватили пустую тюрьму Алькатрас? [11] Сообщались телефоны и адреса, где он останавливался в районе Уэствуда, обычно у других индейских диссидентов, связанных с баскетбольной Меккой — Калифорнийским университетом в Лос-Анджелесе. Боб сказал, что у него есть хороший знакомый итальянец Винни, который может отобрать медвежью шкуру, но Б. П. сказал: нет. Он сам возьмет. Все это на его вкус как-то слишком резво развивалось. Лон Мартен отдаст ему шкуру, если еще не продал.

Теперь официантка принесла тарелку с ребрышками на закуску. Боб набросился на них, а Б. П. смог одолеть всего штуки три, хотя и восхитительные. За обедом в Малибу Боб утверждал, что это он ввел практику множественных закусок — несомненно, потому, что был родом со Среднего Запада, где обжорство нередко считается героизмом. Официантка вернулась и застенчиво спросила Боба, знаменитость ли Б. П. Ее звали Уилла, и Боб ответил на ее вопрос, что точно не знаменитость. Когда их представили друг другу, Б. П. опустился на одно колено и поцеловал ей руку — как показывали в фильме.

Они нашли Бурому Псу не такую уж дешевую комнату между Уэствудом и Калвер-Сити, в «Сиаме», мотеле с умеренно ориентальным декором, который навел Б. П. на разные мысли о том, как бы пригласить в гости Уиллу. Когда выходили из ресторана, она таинственно отказалась назвать ему свое китайское имя и тем более дать телефончик. Боб объяснил: потому что он не знаменитость. Они заехали в продовольственный магазин и купили Бурому Псу два ящика французской воды «эвиан» — «для твоего водяного фетиша», как сказал Боб. Когда он отвез Боба в «Уэствуд-маркиз», Боб велел ему купить шмоток и дал пятьсот долларов аванса в счет зарплаты. Сумма, хотя и громадная, не умерила беспокойства Б. П.

Прежде чем вернуться в «Сиам», он еще раз прошелся по ботаническому саду. Боб сказал, что один из главных секретов его успеха — ежедневный послеобеденный сон продолжительностью не менее четырех часов. Под сенью бамбуковой рощи Б. П. задумался, есть ли в его жизни какие-нибудь секреты или она — открытая зачитанная книжка. Сомнение в себе быстро прошло, когда он заметил, что оранжевые карпы неизменно ходят против часовой стрелки в своем затененном прудке. За карпами наблюдать было гораздо интереснее, чем за причудами конспекта собственной жизни. Как и все мы, Б. П. не знал, что есть вообще наша жизнь, а теперь передовой карп сделал изящный поворот на сто восемьдесят градусов и медленно повел свою стайку по часовой стрелке. Это, видимо, было одним из ответов на миллионы вопросов, которых жизнь на самом деле не задает.

До того как вернуться в мотель, он купил в магазине подержанных вещей два красивых костюма — цветастые гавайские рубашки и коричневые бумажные брюки, а в дополнение к ним симпатичную, но пыльную мягкую шляпу вроде той, что надевал дедушка на ярмарки и похороны. Боб научил его пользоваться автомобильным телефоном, и он позвонил домой Делмору, но сразу пожалел об этом. Старуха Дорис лежала в больнице в Эсканобе с сердечным приступом, а Роза сидела в тюрьме за то, что откусила полицейскому палец во время заварухи, затеянной Бурым Псом и «негодяем» Лоном Мартеном на археологических раскопках кладбища. Делмор опекал двух детей Розы — Реда и Ягоду; последняя, очаровательная на взгляд Б. П., была непослушной и умственно отсталой жертвой дородового алкогольного синдрома. Делмор нанял детям постоянную няньку, в его описании «красотку» — белую девушку, которая хотела посвятить жизнь помощи индейцам. Она даже попыталась приучить Делмора к йогурту. Итогом всего изложенного было то, что Б. П. должен немедленно вернуться и стать отцом для детей Розы. Розе предстоит отсидеть года два за откушенный палец, хотя она утверждала, что полицейский до синяков намял ей грудь. «Но как я могу вернуться?» — спросил Б. П. с неприятной дрожью где-то под ложечкой. Делмор взял адвоката, и тот выясняет, действительно ли Б. П. перешел из округа Льюс в округ Алджер, когда метал шутихи. С недавним введением лазерной топографической съемки многие разделительные линии между округами оказались под вопросом — особенно в этой местности, где до ближайшего человеческого поселения километров двадцать. Б. П. твердил, что в тюрьме умрет от разрыва сердца, как те заключенные апачи, про которых рассказывал Делмор. Делмор сказал, что он может, но крайней мере, подъехать к границе Висконсина и оттуда попросить указаний. Беседа отличалась всеми недостатками телефонного разговора, когда ты еще не успел переварить информацию, как тут же обрушивается новая.

Дежурный в мотеле, миниатюрный лаосец, извинился за то, что в номере у Б. П. не работает телевизор, и когда Б. П. сказал ему: ну и слава богу, он терпеть не может телевизор, — тот долго истерически смеялся. Очень поднимает дух, когда скажешь удачную шутку, даже если сам не понимаешь, в чем она.

В номере он выпил бутылку воды, чтобы притушить докучливые остатки исполинского обеда. Это был для него во многих отношениях самый мрачный час, и утешали только двадцать три бутылки воды. Он решил испытать секрет Боба и как следует вздремнуть, но прежде требовалось принять душ. Когда он собирался пустить воду, его внимание привлек легкий шум. Он проверил дверь и посмотрел из окна на залитую солнцем автостоянку. За стеной возле его кровати слышалось легкое царапанье и голос тихо напевавшей женщины. Похоже было на французских стриптизерш в канадском Су — все они приезжали из Монреаля. Как красиво, подумал он и вернулся в душ. Через пять минут по соседству хлопнула дверь, и он снова выглянул в окно: стройная девушка во всем кремовом садилась в «мерседес» с откидным верхом.

Это не способствовало сну. Терпеть далее отсутствие теплых чувств уже не было сил. Может быть, выручит новая одежда, не говоря уж о франтовской шляпе. Швейцарская форма была аккуратно сложена на комодике на случай, если понадобится снова исчезнуть, когда будет подстерегать Лона Мартена. Все дело в том, что он чувствовал себя не на своем месте — повальная современная болезнь. Единственной знакомой частью окружения были его руки, когда он поднял их с кровати, посмотрел на них и сказал: «Руки». Душевный упадок принял форму ощутимой тяжести на груди и лбу. Дедушка говаривал, что жизнь — не тарелка с вишнями, и Б. П. это устраивало: вишню он не любил. Боб легкомысленно спросил его, не страдает ли он «dementia pugilistica», и объяснил термин: не ушиблена ли у него голова от прежних кулачных занятий. «Нет», — ответил Б. П. Ему редко попадали по лицу, вот почему он всегда побеждал. Хороший удар в лицо обезоруживает любого, кроме самых опытных. Теперь он произвел беглый обзор своего имущества. Деньги. Четыреста семьдесят долларов спрятаны для надежности в несколько карманов и один носок, — он вряд ли когда был богаче. Он надеялся купить когда-нибудь подержанный желтый пикап — сойдет простой «Форд-1500». Хотелось бы завести приятную подругу, но этого, наверное, всем хочется. А в общем, все сводилось к медвежьей шкуре, его единственной ценной собственности. Делмор еще в молодые годы отказался от медвежьего талисмана в пользу черепаховых и церемониально передал шкуру Бурому Псу.

Он ерзал и ворочался на кровати и порвал ветхую простыню. Семь шкур сдерут, пожалуй, за эту простыню. Сейчас не время было, но очень хотелось вынуть из бумажника фото голой Шелли для поддержания сил. Лос-Анджелес требовал совсем других сил, а не твердого члена, наставленного на рычащего леопарда — лампу в изголовье. Да и какие силы призвать на помощь одинокому страннику перед лицом этого громадного измученного города, с его тысячеслойными покровами искушенности и богатства, с его продажностью и ненавистью и миллионом красивых женщин, чей язык ему непонятен? Но что он понимал, хотя никогда не собирался с мыслями на этот счет, вопреки наставлениям Шелли, — он понимал, что плохо приспособлен к жизни вне своего медвежьего угла. Он давно сообразил, что леса готовят тебя только к другим лесам. Охота и рыболовство для прокорма учат только есть рыбу, оленину, куропаток и вальдшнепов. А конец этого дела — сытый желудок и воспоминания о чудесном дне.