Хроники Богини

— Давайте так и сделаем. Я готов. За вас, господин, я жизнь отдам. Думаю, что если бы Масаго-химэ знала, что умирает из-за вас, то она была бы счастлива. Это и есть любовь. Разве вы вчера сами не говорили, что полюбили Масаго-химэ за ее преданное сердце?

Такими доводами взрослого человека — и не подумаешь, что ему было девятнадцать, — Унаси убедил Якинахико. И правда, если он убьет человека, который ему не безразличен, и сам будет убит этим человеком, то, может быть, он сможет умереть. Якинахико вынул из-за пояса меч. Унаси, трепеща всем телом, обнажил свой. Привязанный к фикусу Кэтамару, будто почувствовав неладное, пронзительно закричал.

— Господин, спасибо вам за все, — заливаясь слезами, сказал на прощание Унаси, и в этот момент черные тучи заволокли луну.

— Если нам суждено умереть, встретимся в царстве мертвых.

Попрощавшись, Якинахико дал сигнал Унаси.

— Руби!

Глубоко вонзив меч в шею Унаси, он одновременно почувствовал, как что-то жесткое вошло в его шею. Не успев почувствовать боль, он захлебнулся хлынувшей кровью.

Якинахико не знал, сколько прошло времени. Он очнулся в полной темноте. Слышался шум прилива да крики птиц в небе. Выплюнув песок, набившийся в рот, Якинахико вскочил на ноги. Пробуждение было тяжелым: голова болела как после попойки, когда не помнишь, что было накануне. Неподалеку лежал мужчина в белой одежде с зияющей раной на шее. Благородного вида, с прической-мидзура, в которую было вколото украшение из камня. Вытекшая кровь впиталась в песок, и от этого песок вокруг мужчины почернел.

— Унаси, неужели я, наконец, умер?

Воспоминания о том, как они зарубили друг друга, обрушились на Якинахико, он подбежал к Унаси, обнял его, помогая подняться с земли. Все было безнадежно: похоже, только он выжил. И тут Якинахико встал как вкопанный. Человек, лежащий на песке, был Якинахико. Вернее, умерший от большой потери крови человек имел облик Якинахико. Тогда кто же он сам? Якинахико дотронулся до горла — раны не было. Посмотрел на руки. Гладкие молодые руки. Уж не Унаси ли он? Если он Унаси, то на предплечье левой руки у него должна быть родинка. Как в бреду, он сбросил с себя одежду, стал рассматривать руку в лунном свете. Как он и предположил, на предплечье была родинка. Выходит, что в результате обоюдного убийства тело Якинахико и душа Унаси умерли, и он превратился в Унаси. Якинахико, погубивший душу Унаси, было залился слезами, но тут же сказал сам себе:

— Нужно подождать до завтра.

Может быть, Якинахико оживет, как это случалось раньше. А может, тело Унаси стало бессмертным? На всякий случай он решил поранить себя, поднял с земли оброненный меч и его концом сделал надрез на левой ладони. Превозмогая боль, он молча смотрел, как из раны забила кровь. Возможно, завтра рана исчезнет, но сейчас кровь, не останавливаясь, стекала с ладони.

Светало. Истекая кровью, он, похоже, задремал. Пробудившись от резкого крика Кэтамару, Якинахико первым делом направился посмотреть на свой труп. Тело по-прежнему лежало без движения. Брызги крови, долетевшие даже до его широко открытых глаз, уже засохли. Рана же на ладони не только не зажила — из нее еще продолжала сочиться кровь.

Якинахико закричал нечеловеческим голосом. Он превратился в девятнадцатилетнего Унаси и теперь был небессмертен. Он потерял преданного, умного слугу, но сам стал настоящим человеком. Хотя возможно, что он, старый бог, просто отнял молодое тело Унаси, убив его молодую душу. Или, может статься, расплатой за жестокое убийство человека станет то, что он больше не будет ботом. Ведь был он богом, дающим жизнь.

— Теперь буду жить за Унаси, — решил он.

Ему показалось, что его тело наполнилось мягкой добротой и энергичной молодостью. Эти ощущения были для него в новинку.

— Что ж, хозяин твой умер. Можешь лететь на все четыре стороны.

«Унаси» снял веревку, которой был привязан Кэтамару, и пустил его в небо. Отчаянно крича, птица стала кружить над телом Якинахико. Спустя некоторое время, когда «Унаси» уже решил, что птица улетела, Кэтамару вернулся, таща в острых когтях большую змею. Птица выпустила из когтей добычу, намеренно стараясь попасть в «Унаси». Это была одна из тех ядовитых змей, что во множестве обитали на Амароми. Похоже, Кэтамару решил, что «Унаси» убил его хозяина, и теперь мстил ему. Одним ударом меча «Унаси» зарубил змею и закричал, обращаясь к Кэтамару:

— Кэтамару, Якинахико умер. Лети к своим приятелям-птицам, разнеси эту новость.

Ястреб, крича, продолжал кружить в небе. У «Унаси» заболела рана. Посмотрев на ладонь, он увидел, что крошечное змеиное жало впилось в нее. Он поспешно выдернул его, но, похоже, яд уже попал в кровь. Левая рука стала на глазах краснеть и распухать, «Унаси» почувствовал тяжесть в руке, и у него стали подкашиваться ноги. Кэтамару, видимо, успокоившись, наконец улетел. Нетвердо стоя на ногах, «Унаси» горько усмехнулся вслед ястребу, который мстил ему, принявшему облик Унаси, будто он был врагом Якинахико.

— Господин Унаси, что случилось? — послышался крик. Старейшина, обеспокоенный тем, что с наступлением утра Якинахико с Унаси не вернулись, прихватив приятелей, пошел им навстречу. Увидев труп Якинахико, старейшина застыл как вкопанный.

— Почему господин Якинахико мертв?

«Унаси», почти теряя сознание, проговорил:

— Господин покончил с собой, не в силах пережить горе. Я пытался его остановить, но он был непоколебим и сделал, как решил.

В тот день у «Унаси» начался жар, и он провел пару недель без сознания на грани жизни и смерти. Пока «Унаси» был болен, Якинахико похоронили, и теперь его тело покоилось рядом с Масаго-химэ. Пройдет несколько лет, прежде чем их тела обмоют и их души отправятся в страну богов, далеко в море.

Через два месяца, когда «Унаси» окончательно оправился после болезни, он пришел на могилы Якинахико и Масаго-химэ. Разглядывая останки Якинахико, того, кем он был в недалеком прошлом — странное чувство охватило «Унаси».

— Кто ты, испускающий зловонный запах? Идзанаги? А может, оболочка Якинахико? Или же душа Унаси? Нет, не может быть, чтобы душа. Потому что душа у меня внутри. Выходит, что все в человеческом теле подвержено тлену и лишь душа — нет?

Как и у Масаго, на широком лбу Якинахико лежал оберег из ракушки, а под ним зияли впавшие глазницы.

«Мне подумалось, что когда я умру, то и со мной будет то же самое, и не в человеческих силах избежать такой судьбы. Именно поэтому-то жизнь сама по себе так прекрасна». Такими были слова Унаси, когда он увидел останки Масаго. «Унаси» содрогнулся: впервые в жизни его тело было бренным, и ему захотелось плакать от такой хрупкости. Он сбежал от разлагающегося тела Идзанами, потом от Масаго-химэ. Каким же малодушным и неблагоразумным он был!

— Тело-оболочка Якинахико! Я решил отправиться в путешествие вместе с душой Унаси. Больше мы, наверное, никогда не встретимся. Ты рассыплешься в воздухе, ты растворишься в земле, — обратился «Унаси» к останкам, положил в гроб меч, лук и стрелы Якинахико и побрел прочь. Он решил покинуть Амароми.

— Куда же вы поедете, господин Унаси? — увидев, что «Унаси» готовится покинуть остров, спросил старейшина острова, все еще облаченный в траурные белые одежды. Траур на острове носили вплоть до того дня, когда нужно было обмывать кости. Старейшина должен был ходить в белом еще два года. «Унаси» посмотрел в лицо старейшины — траурный белый цвет подчеркивал его загар.

— Теперь, после смерти господина Якинахико, у меня нет особого желания возвращаться на Ямато. Я подумываю о южных островах, где мне не приходилось бывать. К счастью, у меня есть знакомый кормчий, попробую попросить его взять меня гребцом на корабль.

Удивленный таким решением старейшина отчаянно пытался отговорить «Унаси».

— Господин Унаси, да стоит ли вам становиться гребцом? Вы же были слугой господина Якинахико, не лучше ли вам просто остаться на Амароми вместо того, чтобы работать гребцом? У нас на Амароми много молодых девушек. Я для вас подберу жену, сможете обзавестись здесь семьей.