Как подружиться с демонами

Протолкавшись к барной стойке, я заказал себе и Мэнди напитки. Заметил, что пиво сегодня разливает не Лин, и спросил, где она. Девушка, которая работала за стойкой, как-то странно на меня посмотрела. Бросив пустую бутылку в большую пластиковую бадью, она наклонилась ко мне поверх прилавка.

— Линди в «Доброй надежде», — услышал я.

Помню, доставая банкноту, чтобы расплатиться, я хихикнул:

— Что еще за фигня, где это?

Лицо у новой барменши было сплошь усеяно веснушками, а глаза — бледно-голубые.

— Она была в надувном замке, когда в нем лопнул батут.

— Что?

— Что-то там плохо закрепили.

— Что?

— На детском празднике. То есть уже после праздника.

— Что?!

— Решила попрыгать перед уходом, а тут как раз рвануло. Ударилась головой. Ужас!

Девушка смотрела на меня прозрачными, блекло-голубыми глазами. Сзади кто-то напирал, требуя, чтоб его обслужили. Я стоял как контуженый, тупо сжимая в одной руке пиво, а в другой — водку с колой.

Вскоре подошла Мэнди.

— Пить будем или как? — спросила она.

Разумеется, я не мог сказать ей, что Лин — четвертая из пяти девушек, ведь пятой была сама Мэнди.

Мы уселись рядом с ее подругами, которые о чем-то бодро щебетали, но если Мэнди тут же втянулась в их треп, то я хранил молчание. Они решили, что я просто не в духе, но я был огорошен известием о том, что стряслось с Линди. Мэнди и прочие девушки вовсе не были бесчувственными. Просто они не видели во всем этом математического уравнения и уж точно не считали Мэнди одним из его оккультных слагаемых.

Когда бар закрылся, мы, как обычно, вернулись к Мэнди. Она пошла в ванную, а я скрутил косяк. Разгоряченная спиртным, она не стала одеваться, а пустилась танцевать вокруг меня нагишом, чтобы хоть немного развеселить. Я по-прежнему сидел за столом на жестком стуле. Мэнди включила какую-то музыку и начала изображать стриптиз; дым от косяка струился вверх, но мое настроение не поднималось. Мэнди отобрала у меня самокрутку, затянулась, выпустила мне в лицо клуб дыма и снова вставила косяк между моих пальцев.

Потом она забралась ко мне на колени и принялась тереться промежностью о мое бедро. Музыка закончилась. Мэнди слезла и сердито посмотрела на меня, уперев руки в боки. Затем, не сказав ни слова, выключила магнитофон и забралась в постель.

А я, наверное, еще битый час просидел на этом стуле. Когда я собрался ложиться, Мэнди уже спала. Я выключил свет и стал потихоньку, чтобы ее не разбудить, залезать под одеяло. Но так и не посмел опустить голову на подушку. Я неотрывно смотрел на Мэнди, размышляя, какие страдания или проклятия на нее накликал. Верно, это сделал не я, а Фрейзер, однако именно я соединил обрывки чернокнижных познаний в тот страшный ритуал. Я увяз в этом деле по самую макушку, да так, что не могу даже рассказать ей об этом. Я должен защитить ее, стать на пути зловещей тени, что сгущалась вокруг нее, но как?

Так я и остался сидеть, склонившись над ее нежным и хрупким телом, оберегая ее сон, чувствуя себя угрозой, но вместе с тем и защитником, каменной горгульей на контрфорсе, чей искаженный лик скрывает ночная тьма.

Я понял, что должен сделать.

ГЛАВА 22

Мы расправились с десертом. Сладость крем-карамели лишила меня воли к сопротивлению, и я уже готов был поцеловать Ясмин. Мне хотелось слизнуть сахар с ее губ. Меня по-прежнему притягивала ее рука, безмятежно лежавшая на столе, и я мечтал прикоснуться к ней, но только без последствий. Я огляделся в поисках официанта.

— Вина уже хватит, — сказала Ясмин.

— Хватит?

— Да. Знаешь, почему я предложила пойти в этот паб?

— Считается, что в подвале захоронены останки Тома Пейна.

— Вот-вот. «Права человека». Том Пейн — мой герой. Владелец этого дома когда-то забрал его кости из братской могилы в Нью-Йорке. Он планировал торжественно похоронить его здесь, но не успел, потому что разорился. Дом продали, а останки Тома так и остались в подвале. Замурованные.

— И как это связано со мной?

— Да никак. Разве что ты тоже замурован в подвале. Как и Том.

Я рассмеялся, но в то же время наморщил лоб:

— Что-что? Так, теперь мне точно надо выпить.

Я махнул рукой, подзывая официанта.

— В список Тома Пейна я добавила еще одно неотъемлемое право.

— А именно?

Официант, хорошенький юноша с курчавыми волосами и глазами цвета изюма, подошел к нам, картинно сложил руки, склонился к столу и улыбнулся ему как родному. Ясмин его даже не заметила.

— Право быть затраханным до полусмерти красивой женщиной, которая на тебя запала.

Я остолбенел. Это получилось само собой: пытаясь избежать ее пронзительного взгляда, я посмотрел на официанта, словно теперь был его черед высказаться. Видимо, он уловил мольбу в моих глазах, потому что уставился на стол.

— Если она этого хочет, — прибавила Ясмин. — А она хочет.

Затем она с улыбкой повернулась к официанту:

— Принесите, пожалуйста, счет. Спасибо.

Официант ушел, а я полез за кредиткой.

— Что ж, теперь ему будет что рассказать на кухне.

— Меня не волнует, о чем они шепчутся на кухне. Отвези меня домой.

Но я не мог отвезти ее к себе, даже если бы хотел, потому что у меня гостили дочь и ее парень.

— Тогда ко мне, — сказала она. — Только учти, у меня там не дворец.

Я пытался продумать линию защиты, но Ясмин взяла инициативу в свои руки, а мои слабые возражения пропустила мимо ушей. На улице она уверенно подозвала такси и, едва его дизель перешел на холостые обороты, распахнула передо мной дверцу. Назвала водителю адрес к югу от реки.

Когда мы уселись, она прижалась ко мне, упершись пятками в переднее сиденье, а из-под ее пальто выглянула ножка, обтянутая элегантным серым нейлоном. Я вынужден был признать, что Ясмин меня немного пугает.

— Слушай, я не уверен, что достаточно хорош для тебя.

Я говорил правду. Причем имел в виду не только постель, но и сферу эмоций. Я давно уже был не в форме. Я чувствовал себя загнанным; неужели, думал я, женщины настолько остервенели с тех пор, как я вышел из игры. Помнится, когда я был моложе, именно я за ними гонялся; что-то не припомню, чтобы они гонялись за мной.

Она лениво прижала палец к губам, а другой рукой залезла мне под пальто:

— Ш-ш-ш! Дома я собираюсь тебе кое-что рассказать. А когда ты это услышишь, ты, может быть, больше и не захочешь меня знать.

Такси везло нас по ночному Лондону. Время от времени ее прекрасное лицо тонуло в янтарном свете фонарей; тогда мне удавалось незаметно поймать ее взгляд. А когда на лицо Ясмин падала тень, ее глаза сверкали, как у лесной кошки. Несколько миль спустя я все же увидел то, что высматривал. Она искоса поглядывала в окно на проносившийся мимо город. Это была мгновенная жуткая вспышка, словно прямо за радужкой зажглась и погасла спичка.

— Здесь остановите! — заорал я таксисту.

Он притворился, что не слышит.

— Ты остановишь, мать твою, или нет?!

Это он услышал. Заскрипели тормоза.

— Гос-споди! — пробормотал он.

— Что такое? — спросила Ясмин. — В чем дело?

Я распахнул дверцу и выскочил на тротуар. Она в изумлении вылезла за мной.

— Я не могу поехать к тебе, — сказал я. — Вот и все.

Я провел рукой по волосам и случайно встретился глазами с водителем — тот смотрел на меня с откровенной неприязнью.

— Что еще за шуточки? — крикнул он.

Я помахал перед ним банкнотами:

— Отвези ее домой.

Она расплатилась с ним моими деньгами и засунула сдачу мне в карман. Такси тут же отъехало.

— Да уж, — сказала Ясмин. — Неожиданный поворот.

— Прости. Запаниковал.

— Не беда. Слушай, мы в двух шагах от реки. Давай пройдемся? Идти-то нам некуда.

Мы остановились аккурат у Вестминстерского моста. Честно говоря, мне хотелось отправиться прямиком домой, но заканчивать вечер на столь резкой ноте было бы совсем не по-людски, и я согласился прогуляться с ней по берегу.