Синица в руках (СИ)

- Это меня Женя накрасила! Она это хорошо делает, только ей не говори, а то зазнается!

- Я и так знаю, что все делаю хорошо. Привет, Алина, - Женя села рядом с показной неодобрительностью глядя на обезьяньи выходки сестры.

- Папа еще не выходил?

- Пока нет, но он там уже долго.

- А почему ты не там?

- Не люблю суды, - подернула плечами Алина.

- Почему-то не люблю и все, хотя никогда там не была.

- Я тоже не люблю, - по-взрослому сказала Женя. - Мы когда с бабушкой заявление от отца передавали на развод с этой, так меня чуть не вырвало. Такой запах ужасный, люди все такие жуткие, смотрят только перед собой, и ничего не видят.

- Это мы заявление о разводе с мамой относили, - весело пояснила Маша.

- Понятно, - смутилась Алина, не находя ничего для ответа.

- У нас это не запретная тема, ты же знаешь, мать нас бросила, живет с каким-то богатым уродом, - зло сказала Женя.

- Но все равно это моя мама, - Маша плотнее уселась к Алина. - Ты же останешься с нами?

- Да, мы тебя одобрили, - важно сказала Женя, садясь поближе к Алине. - Как тебе наш папа?

- У вас замечательный папа, и вы - замечательные! - Алина обняла девочек, чувствуя, как они сильнее прижимаются к ней.

- Ты любишь нашего папу? - строго спросила Женя, глядя ей прямо в глаза.

- Я не знаю, я об этом не думала.

- Не хорошо обманывать детей, - заметила Женя. - Так любишь или нет?

- Да, люблю, - ответила Алина. - Но этого мало.

- Пф, про папу не беспокойся, он уже готов, - хихикнула Женя.

- Да, он вчера на тебя такими глазами смотрел! Это точно любовь! - воскликнула Маша.

- А ты откуда знаешь? - удивилась Алина, не скрывая улыбки от воспоминаний вчерашнего дня, от его грубоватых скованных, но нежных ласк, доверчивых, открытых глаз, точь-в-точь как у Маши.

- Конечно, знаю, я же не маленькая! - гордо ответила Маша.

- А где ваша бабушка?

- Скоро подойдет, - махнула рукой назад Женя. - Она там языком зацепилась со знакомой.

- Это мама нашей мамы, - пояснила Маша.

- Я так и подумала.

- У папы нет родителей, - добавила Женя.

- Как нет? Этого не может быть! - возразила Маша.

- Ну, может где-то и есть. Он из детдома, поэтому у нас одна бабушка, - уточнила Женя.

- Ваш папа мне об этом не говорил.

- Он не любит об этом разговаривать, - сказала Женя, - а где твои родители?

- Мама в Тюмени живет, а я недалеко отсюда, за старым колхозом.

- А почему ты не живешь с мамой? - удивилась Маша.

- Не задавай лишних вопросов, - осекла ее Женя.

- Ничего страшного, в этом нет большой тайны. Родители мои развелись, и я жила с матерью. Потом отец умер, а больше не смогла жить с ней, захотела жить самостоятельно. Вот так.

- А почему ты не хочешь жить с матерью? - не понимала Маша.

- Ну как, я взрослая, она взрослая. У каждой свой характер, свои желания. Так всегда бывает.

- Наша же мама тоже не хотела жить с бабушкой, - заметила Женя.

- Да, я об этом не подумала, - ответила Маша.

- Да ты и не помнишь ничего, совсем маленькая была!

- Помню! Я все помню! И вовсе не маленькая! - возмутилась Маша, пытаясь через Алину толкнуть свою сестру.

Из здания суда вышел Антон и радостно помахал им прозрачной папкой с бумагами.

- Папа, папа! - радостно завопила Маша.

- Сиди, сам подойдет, - спокойно сказала Женя, но сильно ерзая на лавке.

- Привет, мошенницы, - Антон поцеловал облепивших его дочек. - Они тебя не замучили?

- Нет, что ты, все хорошо, - ответила Алина, вставая с насиженного места.

- Ну как дела?

- Все, я теперь свободный человек! - весело улыбаясь, сказал Антон.

- Ты теперь женишься? - Маша вопросительно посмотрела на него.

- Маша, я же только развелся. Рано еще жениться.

- И ничего не рано! - настаивала Маша. - Алина согласна!

- Ну, это мы с Алиной вдвоем решим, хорошо?

- Ничего, мы дожмем эту Синюю бороду! - уверено сказала Женя, подмигивая Алине, раскрасневшейся от детской непринужденности в простых по сути, но таких сложных для взрослых вопросах.

6.

В комнате стояло гнетущее молчание, шипевшее, изредка угасающими искорками напряженности, вырывавшимися наружу при каждом испепеляющим взгляде, которым одаривала каждая сторона другую. Казалось, еще немного, и объемный взрыв от этих искорок сдетонирует густую атмосферу непонимания и все более крепнущей ненависти родных людей друг к другу. Безучастно тикали часы. Любопытная кошка, не желавшая оставаться вне центрального действия, примостилась на коленях у Саши, поблескивая зелеными глазами на нависшую над ссутулившейся девушкой грозную мощную фигуру матери, которая только покачивала головой и, шепча одними губами, заранее заготовленные, рассчитанные на публику, причитания.

- Что ты хочешь от меня, мама? - холодным тоном вновь спросила Саша, бросая на мать непонимающий и полный яростного огня взгляд.

- Разве что-то хочу? Кроме того, чтобы моя дочь была счастлива, чтобы твои сестры были счастливы и устроены в жизни? Чтобы наша семья не бедствовала и жила достойно, так, как должна жить? Я для себя ничего не хочу! - закончила на патетичной ноте мать, глядя на дочь с детской наивностью и открытостью, сквозь которую слишком явно проявлялась еле сдерживая ярость, желание силой вытащить эту дрянь из дома и за волосы поволочь обратно.

Но это был чужой дом, и она в бессильной злобе мяла толстыми руками платок, не желая навлекать на себя позор побоища в чудом доме.

- Доченька, может поговорим дома, у нас, в родном доме? В родных стенах все и видится иначе, правильнее. Пойдем домой, тебя отец ждет. Он же тебя очень любит, помнишь, как он заботился о тебе в детстве?

- Я все помню, мама! И вашу доброту и то, как вы меня продали! - уже не сдерживаясь, воскликнула Саша, когда на ее коленях встрепенулась, изогнув спину и втыкая когти ей в ноги кошка. Саша шумно выдохнула и медленно стала гладить кошку, ей было дурно от этого разговора, бессмысленного по своей сути и смертельного в сухом остатке. Назад пути больше не было, она давно приняла решение, не видя понимания со стороны родных.

- Господи! Да как же ты с матерью разговариваешь? Да разве мы с отцом для тебя ничего не сделали? Мы тебя не любили, не заботились о тебе? Мы ничего для себя не просим, но мы думаем о будущем твоих сестер, наших внуков, - вновь принялась раскручивать свой любимый маховик жертвенной риторики мать, изображая лицом невообразимую гримасу горькой обиды и испепеляющей ярости.

- Ой, ну хватит, мама! Хватит уже прибедняться! Да разве это Эльдар все создал? Разве это он, а не отец положил все, ради нашего достатка, пропадая сутками на работе? Прекрати, мама!

- Доченька моя, - ласковым, чарующим голосом проговорила мать. От ее голоса вздрогнула даже кошка, еле слышно прошипев на гостью.

- Ты же не знаешь, что мне пришлось пережить. Думаешь, твой отец не бил меня? А я терпела, терпела - ради вас, потому что мои родители воспитали меня правильно, я уважала своего мужа, если он бил, значит я это заслужила.

- Ой, вот только не говори, что вы были ко мне слишком добры, а я выросла неблагодарной дрянью! - истерично расхохоталась Саша, представляя, как тонкая высокая фигура отца противостоит мощи ее матери. - Мама, я не вернусь к Эльдару, прими это, и давай закончим, нам больше не о чем говорить.

- Тебе больше не о чем говорить со своей матерью? Господи, значит я что-то сделала в своей жизни не так, раз ты меня так наказываешь!

- Ну, прекрати, мама! - с нажимом сказала Саша. - Оставь этот театр для других.

- Я не заслужила того, чтобы моя дочь, любимая дочь! - она повысила голос.

- И хамила мне! Так ты еще придешь извиняться, придешь! Когда поймешь, чего стоит твой уголовник! А я приму тебя, приму - ведь я же люблю тебя! Ты моя любимая дочь!