Таис Афинская

ении к судьбе: неумолимой, неотвратимой и бесповоротной. Ее египетское зеркало стало отражать серебристые нити в густых, черных, как ночь, волосах. И на гладком, подобно полированному эфесскому изваянию, теле Таис заметила первые морщины, там, где их не было раньше и не должно быть. Даже ее несокрушимо юное тело уступило напору все уносящего времени! Афинянка никогда не думала, насколько больно ранит ее это открытие. Она отложила зеркало и укрылась в зарослях лавра, чтобы погоревать в одиночестве и смириться с неизбежным.

Здесь и разыскала ее Эрис, чтобы передать спешное письмо от Птолемея. Да, все совершилось точно так, как предвидела Таис еще в Вавилоне, объясняя Эрис неверную судьбу царских детей!

Кассандр схватил мать Александра Олимпиаду и обвинил ее в каком-то заговоре, схватил вдову Александра Роксану и двенадцатилетнего сына солнцеликого полководца, наследника Македонии, Эллады и Азии, Александра IV. Жестокий тиран повелел побить камнями мать великого царя, бывшую верховную жрицу в Пелле и убить его вдову и сына. Воины не посмели поднять руки на Александрову плоть. Тогда Кассандр, связав вместе сына с матерью, сам утопил их. Вся Эллада, все оставшиеся в живых диадохи и воины Александра возмутились отвратительными злодеяниями. Но, как это обычно бывает, преступник остался безнаказанным. Никто из имущих власть и военную силу не поднял на него оружия. Злодеяния Кассандра не ограничились убийством кровной родни Александра. Тиран Македонии совершил еще множество жестокостей.

Эрис горько сожалела, что не состоит в окружении Кассандра и не живет в Македонии. Она убила бы его без промедления, впрочем, она не сомневалась, что боги накажут злодея. И ее пророчество о скором конце Кассандра оказалось верным. Известие о мерзком злодеянии отозвалось на Таис сильнейшим душевным кризисом, может быть, потому, что совпало с сознанием уходящей молодости. Теперь уже Эрис развлекала ее: водила на тайные женские пляски под луной в честь Гекаты, добывала с ней краски на востоке от Золотой Бухты, где в горах выступали зеленые и синие жилки малахита и азурита, удивительно яркие и чистые.

Осенью сама Таис решила, что слишком долго прожила в сельском уединении, и собралась в Патос. Оживленный город, центр торговли медью, кедром и особым волокном для фитилей ламп, несгораемым ни в каком огне, славился на весь мир храмом Афродиты Анадиомены. Здесь, около Патоса, богиня возникла из морской пены и света звезд, почему и носила прозвище Патии, или Киприды (рожденной на Кипре).

Священная дорога от храма вела к части взморья, отделенной стеной от гавани. Девять мраморных колонн в честь девяти достоинств Афродиты обрамляли открытый портик набережной из кубических глыб темного плотного камня, привезенного с Олимпа Трехзубчатого. Две ступени вели на покрытую водой площадку из того же камня. Прозрачные зеленые волны катились из моря, разбивались на отмели, и длинные полосы белой пены кружились причудливыми извивами над ровной поверхностью площадки. По этим извивам