Ангел Мертвого озера

челны разговоров, кто, как и с кем. В школе было всего три мужика: завхоз, учитель физкультуры и Иван Иванович. Завхоз из бывших военных любил затаскивать в свою каптерку физкультурника "на стопец", и Ивана Ивановича в дни безусловно выпивальные по правилам: день учителя, день ВВС, день взятия Берлина отцом завхоза, ныне уже много лет покойным, но чтимым сыном до красных глаз, а также 21 декабря, поскольку этот день забыть - себя не помнить.

Конечно, компания ещё та. Физкультурник на половину святых дней давно "положил с привесом", но за взятие Берлина пил охотно. До каких-то там споров или разногласий, тем более потасовки, дело не доходило благодаря культурной манере общаться Ивана Ивановича, у которого тоже был свой взгляд на мир; он, например, не любил Бога, то есть он был атеист и как бы не верил в него, но одновременно Иван Иванович был верующим. Верующим в Бога атеистом. Он доподлинно знал, что Бог есть, как есть и другие объективные вещи, жена, например, или тот же завхоз. Вот так же для Ивана Ивановича существовал Бог, но он его не любил, видимо, за то, что тот был вопреки материализму и усложнял картину понимания жизни Иваном Ивановичем. Он читал лекции от дома политпросвещения, где, добравшись до мельчайших нейтронов, задавал вопрос: "И где тут Бог?" А Бог смеялся ему в лицо, что было оскорбительно и унизительно для просвещающего лектора.

В этой компании троих иногда, может, раз в год, может, раз в два, говорилось о мужских проблемах. О простате. О том, что "не стоит сволочь, хоть тресни". Завхоз называл член "начальником жизни". Физкультурник "забойщиком". А Иван Иванович нежно - "писюльник". Когда в разговоре закипало, Иван Иванович говорил задушевно так, как себе: "Да бросьте вы! Нельзя подчиняться нижнему этажу. Мы с вами выше". "Ну, - говорил физкультурник, - когда облегчен, конечно, выше. А когда нагружен? И давит тогда аж в печень". "Это давит печень, - строго говорил Иван Иванович. Вот с этим не шутите. Печень - это мозг живота, с ней шутки шутить нельзя". Он пугал, и все съезжали с темы "мальчика, отдыхающего в роще".

Это так исподволь, через его слабости, мы подкрадываемся к Ивану Ивановичу сегодняшнему, который исхитрился выйти на пенсию по учительской выслуге лет и жил с женой и дочкой в отдельной квартире, которую дали жене. Жена продолжала работать на фабрике. Приносила деньги. Не систематически, не крупно, но все-таки. Работала дочь, ей было уже за тридцать, но замуж её никто не взял. Она работала в частной фирме главбухом и деньги приносила систематически и в купюрах радостного зеленого цвета. Получалось, что ещё отнюдь не старого, чуть за 60 лет господина кормили женщины.

Они все были похожи друг на друга - высокие, широкоплечие, плоские. Широкость верхней части смягчали плотные жировые наросты в области чресл. И Иван Иванович, когда бывал не в пальто, а в костюме, обнаруживал больший, нежели плечи, диаметр бедер. "Он у тебя жопастый", - говорила лифтерша жене Ивана Ивановича. Она была жуткая хамка, эта лифтерша.