Любовь заказывали? (сборник)

– Хорошо, – согласился Сергей Петрович, передавая ей свой паспорт. – Не обижайтесь, у меня полный багажник фирменного добра. Не могу оставлять, пока не сдадим под охрану.

– Я понимаю, – сказала Лида и вышла из машины.

Вернулась она минуты через три и слегка обескураженная.

– А мест нет, – открыв дверцу и возвращая документ, сообщила пассажирка.

– Да ну? – удивился Фролов. – Ни разу такого не было.

– Вот случилось, – подтвердила Лида, забираясь в салон.

Сергей Петрович все никак не мог поверить в произошедшее. Он опустил стекло и обратился к двум девицам, курившим на крылечке мотеля. Девчонки были вполне симпатичные, но их профессия была очевидна и без документов.

– Девочки, а что, действительно все занято?

– Для вас, мужчина, место найдем, – рассмеялась одна. – Но оплата почасовая.

– Понятно, – пробормотал Сергей Петрович, закрывая окошко.

8

Надо было ехать, но он никак не мог настроиться. Это как с бегуном на дальнюю дистанцию: вот он уже, заветный финиш, а судья вдруг предлагает пробежать еще с десяток кругов.

– Я не против ночевки в салоне, – сказала Лида, поняв причины его медлительности.

– А я – против, – сказал Сергей Петрович и завел наконец двигатель.

Дождь тем временем потихоньку крепчал, не переходя, правда, в стадию ливня. Лишь зарницы впереди приблизились и усилились.

– Девчонки – бедняги, – выруливая на трассу, пробормотал про себя Фролов. Но Лида услышала.

– Чем же они бедняги? – спросила она.

– Работа свинская.

– Почему вы так считаете?

– Потому что езжу много. Такие уроды их снимают – мало не покажется.

– А вы думаете, их здесь силой держат?

– Нет, не думаю.

– Тогда и жалеть не надо, – резко сказала Лида.

– Почему же их не надо жалеть? – удивился Сергей Петрович.

– Потому что они сами для себя все выбрали.

– А вы считаете, человек не имеет права на ошибку?

– А почему вы считаете их выбор ошибкой? Если их самих все в этом выборе устраивает?

– Ну знаете, – не ожидал от нее таких речей Фролов. – А для своей дочки, уж извините меня за вопрос, вы такую судьбу считаете приемлемой?

– Если она ее выберет – да. Хотя я бы сильно не хотела. Но я бы многого для Аньки не хотела. Например, чтобы она стала дорожным рабочим, больничной няней или седьмым бухгалтером на госпредприятии. А решать уж будет она сама.

– Это очень современно, – только и заметил Сергей Петрович.

Некоторое время ехали молча, но Лида все не могла успокоиться.

– А, простите за нахальство, сами-то их услугами пользовались?

– Знаете, Лидочка, ни разу в жизни.

– Почему? Заразы боитесь или чистоту души сохраняете?

– Заразы – вряд ли, – не торопясь, обдумывая ответ, сказал Сергей Петрович. – Я думаю, насчет заразы нормальные профессионалки безопаснее любительниц будут.

– И я так думаю, – согласилась попутчица.

– А что касается чистоты души, то тоже, наверное, нет. Просто я не могу вот так, с ничего, взять и – извините – спариться. Мне нужно, чтобы человек мне нравился. И очень желательно – чтобы я ему тоже.

– Да, сложный у вас случай, – вынесла вердикт Лида, и оба рассмеялись.

А еще через десять минут им обоим было не до смеха.

Потому что гроза наконец грянула.

Да какая!

Боковой ветер налетал так, что приходилось обеими руками удерживать руль в общем-то не маленькой машины. И он же ломал ветви деревьев, а иногда и сами деревья – бросая их на край шоссе, – приходилось смотреть в оба, чтобы успеть объехать обломки.

Ливень хлестал по лобовому стеклу – аж щетки не справлялись, хотя включены были на максимальную скорость.

Но еще неприятнее было другое: зарницы приблизились к ним вплотную и оказались мощнейшими молниями. Даже не молниями, а огромными световыми, рассекавшими нависающие тучи прорубами, иногда – искривленными, зигзагообразными, как их обычно и рисуют. Иногда – прямыми огненными столбами. Причем такой интенсивности, что если вспышка происходила в секторе обзора, то напрочь ослепляла водителя, приходилось сбрасывать скорость практически до нуля, пока глаза снова не начинали видеть.

Завершал же эту адскую симфонию гром. Неимоверной силы удар – длинный, распадающийся на несколько оглушающих раскатов – сопровождал каждую сильную вспышку. А слабых вспышек в этой аномальной грозе вообще не было.

Такого Сергей Петрович не видел ни разу в жизни, хотя много чего успел в ней навидаться. Наверное, надо было остановиться и полчасика переждать – пусть гроза не закончится, а хотя бы станет не такой сильной, – но Сергей Петрович боялся это делать. Он опасался, что старенький «Форд» не выдержит безумной влажности и начнутся проблемы с запуском мотора. А вылезать в такую погоду из салона и копаться под капотом очень даже не хотелось. К тому же от пережидания они бы к Питеру точно не приблизились.

Нет уж, лучше плохо ехать, чем хорошо стоять.

Он бы и ехал потихоньку, если бы не странный звук справа. Сдавленный, зажатый, то ли всхлип, то ли вскрик.

Сергей Петрович посмотрел на пассажирку. И обомлел.

Она была в совершеннейшем ступоре. Широко раскрытые сухие глаза отражали в отсветах молний такой ужас, что у Фролова непривычно сдавило никогда ранее не болевшее сердце.

– Лида! Лидочка! – крикнул он. – Что с тобой? – Его голос потонул в очередном раскате грома.

Девушка мучительно затрясла головой, как будто корчась от боли и от невозможности вдохнуть воздух.

И тут Фролов все понял.

Теперь он не думал о возможной возне под капотом. Тормознув машину, он аккуратно свел ее с дорожного полотна на гравийную обочину. Расстегнул привязной ремень. Сделал то же самое с ремнем Лиды.

Развернувшись, насколько позволяло сиденье, двумя руками притянул ее к себе и прижал к груди.

– Все хорошо, моя девочка, не бойся, все хорошо! – громко говорил он, обнимая теплое, но как будто застывшее женское тело. – Успокойся, моя милая! Это просто гроза!

Он гладил ее по голове, по спине, прижав лицом к своей груди, и повторял, повторял, повторял одно и то же:

– Это просто гроза. Все будет хорошо. Я с тобой. Не бойся, моя милая.

Прошло не меньше двух-трех минут, пока девушка начала «возвращаться». И вот теперь заплакала. Да так жалобно, со слезами, со всхлипами. И, что больше всего разрывало сердце Фролову, – с какими-то детскими причитаниями.

– Мама! Мама, мамочка! – звала Лида свою исчезнувшую маму, на несколько ужасных минут вернувшись в ту страшную ночь.

Впрочем, приступ пережил свой пик и явно стихал. Еще минут через пять она уже обессиленно лежала в руках Сергея Петровича. Ни гримас, ни судорог, ни бреда больше не было.

– Успокоилась, девочка? – тихо спросил ее Фролов, чувствуя, что ей хочется освободиться, и ослабляя объятия.

– Простите меня, пожалуйста, – как школьница, попросила Лида.

– За что? – спросил-отказал ей Сергей Петрович. И очень тихо: – У тебя часто так бывает?

– Нет, – уже спокойнее ответила она. – Редко.

Вместе с приступом заканчивалась и гроза, его вызвавшая. Ливень сменился обычным дождем, ставшим вполне по силам даже изрядно изношенным «дворникам».

– Ну что, попробуем завестись? – улыбнулся Сергей Петрович.

– Попробуем, – благодарно улыбнулась в ответ Лида.

Старенький стартер взвыл в ночи и пусть не сразу, но завел двигатель.

– Молодец, – как живого, похвалил его Сергей Петрович и включил скорость.