Страсти по Вечному городу

Когда я пустил в дело шестую сигарету, ко мне подошла синьорина в босоножках, обшитых камнями и темным стеклярусом, на высоченных каблуках. Я поднял глаза и увидел, что это Лёка Ж.

Никогда бы не подумал, что обувь может так изменить человека. Из капризной и опасно непредсказуемой девицы Лёка Ж. превратилась в милое и безумно обаятельное создание.

— Но что молчишь, как пень? Скажи уже что-нибудь, — возмутилась она, и все очарование куда-то испарилось.

— Белиссима синьорина, — сказал я, пытаясь вернуть утраченное мгновение. Увы.

— Сто тридцать евро как с куста, — сообщила Лёка Ж. — На какие жертвы приходится идти ради красоты!

Что-то я не понял, мы же вроде перешли в режим жесткой экономии. Или вся эта экономия затеяна для того, чтобы потратить последнее на дурацкие босоножки? Я угрюмо уточнил, подразумевает ли она под «жертвами» потраченные на обувь деньги.

Но оказалось, что Лёка Ж. имеет в виду ноги. Когда она в последний раз обувалась в туфли на таком высоком каблуке, ей было лет двадцать… В общем, это было совсем недавно. Почти вчера…

— Что ты мне зубы заговариваешь? — прервал я ее болтовню. — Ты спустила все деньги, которые я тебе дал…

— Сева, ну какой же ты нудный! Давай не будем ссориться, — неожиданно дружелюбно предложила Лёка Ж. — У тебя же еще есть. А завтра придут мамины деньги, и все у нас будет хорошо.

Что-то здесь не так. Уж слишком быстро она решила помириться.

Сделав несколько шагов, Лёка Ж. вдруг поняла, что далеко не уйдет, поэтому захотела воспользоваться наконец услугами метро. Я не возражал. Мы спустились по подземному переходу, отыскали мелочь и взяли в автомате два билета по евро. Прошли турникет, опустив карточки, миновали короткую лестницу, посреди которой был узкий эскалатор и впервые увидели римское метро…

Метро Вечного города нас разочаровало. Во всяком случае, станция Сан-Джованни. В полутьме мрачнели необработанные каменные стены, видимо, сохранившиеся с античных времен. С потолка что-то капало, повсюду валялся мусор — затоптанные газеты, пластиковые бутылки, окурки…

Станция напоминала какое-нибудь подземелье Большой клоаки. А может, это оно есть? Феллини в своем «Риме» объяснял затянувшееся строительство метрополитена в Вечном городе тем, что рабочие постоянно натыкались на какие-нибудь археологические реликты. На вопрос «Когда же вы наконец построите?» прораб философски отвечал: «А кто его знает…»

Мы сели в разрисованный граффити грязный поезд, который внутри оказался приятнее, чем снаружи — просторный, яркий, с электронным табло, где показывали названия станций. Диктор настойчиво сообщал: «Uscita lato destro» (выход на правую сторону) или «Uscita lato sinistro» (выход на левую сторону).

Хотя расстояние между станциями было коротким, и поезд преодолевал их минуты за две, а то и меньше, Лёка Ж. решила, что до Колизея она не дотянет. Чтобы добраться туда, нужно пересаживаться на Термини, а пересадку в таком жутком метро она просто не переживет. Я предложил доехать до станции Фламинио и выйти на виллу Боргезе, где, по данным моего путеводителя, находился огромный парк с волшебными садами.

Выйдя из метро, мы прошагали к пьяццале Фламинио и ступили на брусчатку перед воротами с тремя арками, украшенными колоннами дорического ордера.

— Куда ты меня привел? — недовольно спросила Лёка Ж.

— На пьяцца дель-Пополо, Народную площадь, — вежливо ответил я и объяснил, что мы стоим перед Порта-дель-Пополо, или Народными вратами, которые раньше называли Вратами Фламиния. Они были главными воротами города, поскольку к ним вела Фламиниева дорога, построенная в III веке до нашей эры цензором Гаем Фламинием. Дорога связывала Рим с Этрурией и Умбрией, а через них — со всем остальным миром. Поэтому Народную площадь называют еще «прихожей Вечного города», а Народные врата — его «дверью».

Ворота были сооружены в III веке уже нашей эры, когда император Аврелиан окружил Рим новой крепостной стеной, от которой все еще многое сохранилось. Ее высота около восьми метров, а ширина — три с половиной метра. Я показал Лёке Ж. на терракотово-кирпичную стену, уходящую от ворот и скрывающуюся за углом, но она не слишком впечатлилась.

Тогда я объяснил, что участок, перед которым мы стоим, называется Muro torto, Кривая стена, или Muro malo, Плохая стена, — здесь хоронили нераскаявшихся проституток. Есть легенда, что когда апостол Петр шел на казнь, Кривая стена перед ним склонилась. А когда Петра казнили, она рухнула. С тех пор этот проем в стене не заделывают.

Потом древние ворота Фламиния разрушились, и на их месте построили новые. Считается, что вот этот, внешний, фасад сделан по эскизам Микеланджело. Но на самом деле Микеланджело тогда был очень стар, ему уже перевалило за восемьдесят пять. Поэтому в итоге работу поручили архитектору Нанни ди Баччо Биджо…

— Я вспомнила! — перебила Лёка Ж. — Этот Биджо выкрал у Микеланджело рисунки. Вот пройдоха! — заключила Лёка Ж. — Может, поэтому и считается, что фасад сделан по эскизам Микеланджело?

— Может, — согласился я и повел Лёку Ж. через ворота на площадь, чтобы показать с внутренней стороны фасад, сделанный уже небезызвестным Лёке Ж. Бернини.

— Ну, с этой стороны как-то не впечатляет. — Лёка Ж. пожала плечами.

— Представь себе, какие люди проходили через эти ворота! — воскликнул я и стал перечислять: — Римские легионы, короли, паломники, нищие, шлюхи, будущие папы римские. Через эти ворота в Вечный город входили Данте, Рабле, Моцарт, Гоголь…

При имени Гоголя в памяти Лёки Ж. снова щелкнуло, и она начала:

— «Но Рим, наш чудесный Рим, рай, в котором, я думаю, и ты живешь мысленно в лучшие минуты твоих мыслей, этот Рим увлек…»

— Потом подекламируешь, — перебил я и показал на ступеньки лестницы базилики Санта-Мария-дель-Пополо, примыкающей к Народным вратам, где, как уверяет молва, когда-то был погребен император Нерон. Во всяком случае, это одно из мест, где его похоронили.

— Его что, хоронили несколько раз? — уточнила Лёка Ж.

— Никто точно не знает, — признал я и пересказал легенду о том, как однажды на месте, где сейчас стоит базилика, выросло гигантское дерево грецкого ореха и вокруг него по ночам бродил призрак императора Нерона. Только папа Пасхалий II приказал выкопать останки Нерона и бросить их в Тибр. Дерево фубили и в 1099 году на этом нечистом месте возвели часовню, которую потом и перестроили в церковь Санта-Мария-дель-Пополо, оказавшуюся у самого входа на Народную площадь.

Вообще-то в те времена площадь именовалась пьяцца дель-Трулло, потому что посреди нее стоял фонтан формы трулло, в виде приплюснутого конуса — перевернутой воронки. Там стирали белье, поили лошадей, да и сами горожане пили и купались.

В XVI веке папа Сикст V решил, что пора навести порядок. Они с Доменико Фонтана как раз вели раскопки в Чирко-Массимо и откопали там три блока очередного древнеегипетского обелиска. В XIX веке обелиск был окружен фонтанами в виде четырех мраморных львов.

Я подвел Лёку Ж. к обелиску, откуда хорошо просматривалось изобретение Доменико Фонтана — tridente, трехлучевая система улиц. В 1580-х Фонтана проложил новые улицы, которые расходятся от Народной площади как лучи трезубца: виа дель-Корсо, виа дель-Бабуино и виа ди-Рипетта. Ну, как в Питере от Адмиралтейства идут Невский, Гороховая улица и Вознесенский проспект.

Позже были построены церкви-близняшки, от которых начинается этот трезубец: Санта-Мария-ин-Монтесанто — та, что слева, — была начата Карло Райнальди в 1662 году, а закончена в 1679 году Бернини и Карло Фонтана; а Санта-Мария-деи-Мираколита — та, что справа, — возведена Карло Райнальди в 1681 году. На первый взгляд кажется, что базилики похожи как две капли воды. На самом же деле левая церковь овальная, а правая — круглая. Райнальди просто втиснул круг в заданный треугольник.

— Послушай, ты обещал отвести меня в волшебные сады, — сказала Лёка Ж., внимавшая мне с плохо скрываемой тоской. — По-моему, пора…