В долине Лотосов

В конце 1968 года, когда парткомы фактически заменили ревкомами, Ли Госян наконец реабилитировали, снова признали последовательной левой и сделали членом уездного ревкома, а также председателем ревкома народной коммуны. Ей не следовало обижаться на то, что происходило до этого, – ведь она сама неоднократно говорила на митингах, что в начале какого-либо политического движения, когда массы мобилизуются, возможны некоторые перегибы, перехлесты. Вопрос состоит в том, чтобы сдержать их, ввести в необходимое русло, а не обдавать людей холодной водой. Тем более это относится к «небывалой в истории великой пролетарской культурной революции», в ходе которой неизбежны такие пустяковые отклонения, как «борьба левых против левых» и «хороших против хороших».

Глава 2. Чудесный рассказ о паломничестве

Только в удивительную эпоху бывают удивительные дела. Но эти дела все же происходят в нашей священной стране, на реальной почве и сами вполне реальны, серьезны, хотя и отдают мистикой. Читателям, родившимся в новую эпоху, мое рассуждение может показаться странным, противоречивым, даже еретическим, однако ничего не поделаешь: я действительно имею в виду печальную страницу в истории нашей родины.

Секретарь партбюро объединенной бригады Ван Цюшэ вернулся из далекого путешествия на север, куда он ездил в составе группы областных и уездных работников сельского хозяйства. Для захолустного горного района Пяти кряжей это было неслыханным событием. Люди рассказывали, что, когда делегация уезда ехала в областной центр, где собирались все уездные делегации, ее везли на специальной машине, украшенной шелковыми лентами и красными флагами, под взрывы хлопушек и грохот гонгов и барабанов. А из областного центра их провожали еще торжественнее, специальным поездом. Что это за специальные машина и поезд, горцы не знали, пришлось снова спрашивать у отпетого правого Цинь Шутяня. Пока он сосал кровь из трудового народа, он много прочел, много повидал и вроде бы все понял. Так что он просто обязан отвечать на любые вопросы. Цинь Шутянь сказал, что специальной машиной обычно называется просторная, специально оборудованная машина или персональная машина какого-нибудь начальника, в которой он может спать, а иногда и устраивать небольшие совещания. Она похожа на чиновничий паланкин старых времен. Эти паланкины были очень затейливы и своим внешним видом свидетельствовали о ранге чиновника: от первого ранга, с изображениями драконов и фениксов (в таком паланкине можно было въезжать даже во дворец), до седьмого ранга, который соответствовал начальнику уезда. Персональные машины тоже делятся на классы и разряды, например уездный руководитель высшего уровня ездит на джипе с брезентовым верхом.

– Вы только послушайте этого типа! – ворчали некоторые крестьяне. – Вот уж действительно похож на камень из отхожей ямы: и тверд, и вонюч… Спросишь его о каком-нибудь пустяке, а он тут же разводит целую теорию и никогда не забудет лягнуть социализм!

– Я же не навязываюсь вам со своими объяснениями, вы сами спрашиваете! А едва начинаю отвечать, как обвиняете меня в каких-то нападках… Давайте-ка сделаем по-другому: не понимаете, так и не спрашивайте, я себе беды не хочу! – хмуро парировал Цинь Шутянь.

– Ну а что такое специальный поезд? – все же спрашивали крестьяне, и Цинь Шутяню приходилось объяснять, что это обычный поезд, вмещающий больше тысячи пассажиров, но опять-таки приспособленный для одного человека – например, заместителя главнокомандующего Линя, то есть Линь Бяо. Во имя удобства и безопасности столь значительной персоны в специальном поезде едет только он сам, его ближайшие помощники, врачи и охрана. В вагонах этого поезда можно есть, спать, работать, устраивать собрания. На всех станциях, переездах и мостах ему дают зеленый свет, сторонятся его, уступают ему дорогу. Позднее специальными поездами стали называть не только персональные поезда, но и поезда, перевозящие важные делегации и группы, поэтому путешествие секретаря партбюро Вана в специальной машине и в специальном поезде – вещь необычная, свидетельствующая о том, что его принимали на уровне первого секретаря провинциального ревкома!

Еще сельчане слышали, что, когда их секретарь вернулся в областной центр, его поезд радостно приветствовали революционные массы с флагами и хлопушками, а он помахивал им в ответ «драгоценной красной книжечкой» – цитатником председателя Мао. Этому он явно научился из киножурналов о заместителе главнокомандующего Лине и других руководителях страны. Помахивая цитатником, он звонко скандировал: «Да здравствует наше Красное солнце – председатель Мао! Десять тысяч лет жизни Красному солнцу! Десять тысяч раз по десять тысяч лет!» Потом сел в джип, присланный уездным ревкомом, и всю дорогу опять кричал: «Десять тысяч лет! Десять тысяч раз по десять тысяч лет!» В ревкоме его принимали и жали ему руку председатель, заместитель председателя, он и им твердил про десять тысяч лет. После обеда в уездном ревкоме джип доставил его прямо в Лотосы, так он и тут кричал: «Да здравствует! Десять тысяч лет!», только не очень громко, потому что уже осип.

Зимние дни коротки, и едва стемнело, как Висячая башня озарилась светом ламп. Одни кадровые работники или члены коммуны приходили поздравить Вана со счастливым возвращением, другие – доложить о делах, третьи – испросить указаний, четвертые – просто поглазеть да послушать. Один крестьянин, дочь которого ждала рекомендации объединенной бригады на какую-то работу, принес большой жбан бататовой водки и несколько закусок, поставил их на стол гостиной и пожелал секретарю Вану успешно смыть дорожную пыль. Ван Цюшэ очень обрадовался, тут же забыл об усталости и пригласил кадровых работников из бедняков и бедных середняков выпить с ним по чашечке. Простым и богатым середнякам оставалось только улыбаться и приветственно кивать головами. Счастливцы, допущенные к бататовой водке, подняли чашки и, «одаряя Будду чужими цветами», провозгласили тост за секретаря Вана, победоносно вернувшегося с севера.

– Товарищ Ван, говорят, вы ездили на специальных машинах и поездах, да еще ели специальные блюда… Проехали за месяц тысячи ли, только что на самолете не летали!

– Да, да, только на самолете и не летал. Но я слышал, что самолет – штука опасная, на три колеса не больно сядешь. Сейчас руководящие товарищи предпочитают ездить на специальных машинах и поездах…

– Вы много ездили, повидали мир, получили драгоценный опыт. Расскажите об этом!

– Да, Дачжай и другие образцовые коммуны – это красные знамена в сельском хозяйстве, опыта у них масса, вся страна должна учиться у них. Я, конечно, расскажу обо всем увиденном, пусть наше село снова станет образцовым!

– Верно, у каждой эпохи свои законы! – поддакнул кто-то из крестьян. – Раньше Танский монах на белом коне ездил в Индию за священными книгами, преодолел восемьдесят одно препятствие, а сопровождали его только три ученика: Царь обезьян, Благочестивый боров и Песчаный монах. [28] Теперь же наш секретарь Ван ездил на север за драгоценным опытом на разных машинах и сопровождали его десятки тысяч людей, прибывших изо всех уголков страны…

– Что, что? Ты, старик, видно, выпил много, невесть что болтаешь! Как можно сравнивать мое путешествие с паломничеством Танского монаха? Там – феодальные суеверия, а у нас – аграрная революция! Если б тебя начальство услышало, то…

– Товарищ Ван, наверно, наше село по сравнению со всей Поднебесной не больше ногтя?

– Да, Поднебесная велика, но и наше село не маленькое, а главное – очень важное. На этот раз из всего уезда было только три руководителя объединенных бригад… – осипшим голосом отвечал Ван Цюшэ, прихлебывая бататовую водку и жуя ароматный арахис, зажаренный в масле. Ему очень нравились все эти расспросы, похвалы, и он удовлетворенно улыбался.

– Товарищ Ван, говорят, что в Дачжай ежедневно прибывают на учебу десятки тысяч людей из разных мест? – вмешался один забулдыга.