Погонщик волов

Но надо начертить план будущего сада. С выбившимися из-под шляпы растрепанными волосами Фердинанд украдкой косится на окошечко жены управляющего. Белая гардина застыла в неподвижности. А уж что там происходит за выбеленной стеной — об этом можно только строить догадки.

В школе все заняты приготовлениями к детскому празднику. Это будет первый праздник после войны.

— Какие прекрасные бывали праздники при нашем кайзере!

— Деньги он давал на них, что ли?

— Деньги — нет, зато он давал поводы. Взять хотя бы праздник в честь Седана!

Дети ходят из дома в дом, собирают маринованные фрукты, летние яблоки, масло, муку. Булочник Бер печет пирожные, жертвует на это дело сахарный песок, коробку конфет и другие сладости. В лавке покойной Крампихи воцарился торговец Кнорпель. Его желтушная жена стоит за прилавком в белом халате, будто снежная баба, и спрашивает приторным голосом: «Угодно еще чего-нибудь?» — либо: «Чем могу служить?»

А лавочница спрашивала просто: «Тебе чего?»

Магазин более высокого пошиба. Для деревни — шаг вперед. Торговец Кнорпель с маленькой растрепанной бородкой и крючковатым носом колдует в задней комнате над огурцами и селедкой, как в свое время это делал Лопе под надзором лавочницы. Иногда Кнорпель большими белыми буквами выписывает на черной доске: «Сегодня поступила свежая квашеная капуста».

За месяц одна и та же бочка с капустой поступает по меньшей мере трижды. Кнорпель — настоящий коммерсант. Лопе идет к Кнорпелю и просит отпустить ему два пакетика синьки.

— Пожалуйста, дитя мое. Желаешь чего-нибудь еще?

— Нет-нет, мама сама рассчитается, когда выдадут зерно.

Фрау Кнорпель судорожно хватается за пакетик синьки.

— Читать умеешь?

— Да.

— Вот и прочти.

— Пусть вам в долг уступает серый волк, — с запинкой читает Лопе.

— Кривляки несчастные, — говорит мать, и больше его никогда не посылают к Кнорпелям.

— Жертвуйте на детский праздник, — хором декламируют дети.

Фрау Кнорпель жертвует три пакета солодового кофе, еще из тех, что остались после Крампе, тетради с выцветшими обложками и со следами повидла на страницах, две картофелечистки, пять пакетиков булавок и двадцать пять поздравительных открыток к серебряной свадьбе. Столяр Танниг изготавливает звезду-мишень для стрельбы из лука. Альберт Шнайдер и Клаус Тюдель приходят за звездой, укрепляют ее на длинном шесте и синим карандашом пишут на кривобоких лучах: «Первый приз — второй — третий — утешительный», — после чего надпиливают первый и второй лучи.

Брадобрей Бульке, отправляющий также обязанности письмоносца, специалиста по мясу, деревенского портного, обмывателя покойников и ночного сторожа, обещает при содействии Шульце Попрыгуна, Генриха Флейтиста и Шуцки Трубача обеспечить музыкальное сопровождение.

Итак, детский праздник может начинаться.

Отец в воскресном костюме с белой манишкой и при шляпе наскоро устраивает смотр детям.

— Вечно эта красная тряпка в голове, — осуждает он прическу Труды, — мы что, красные, что ли?

— А почему бы и нет? — отвечает мать и расправляет шелковый бант на голове у дочери. — Тебе только белую головку подавай.

Отец переводит страдальческий взгляд на Лопе.

— Руки мыл?

Лопе демонстрирует свои ладошки и получает шутливый шлепок от отца.

— У тебя пальцы для писанины, рабочий из тебя никогда не получится.

— Вечно ты несешь какую-то околесицу, старый пьянчужка, — опять набрасывается на него мать.

— Пошли скорей, пошли скорей, — хнычет Труда, — они там, наверно, уже поют…

И праздник начинается. С пением тянутся дети к горе — к Гейдбергу.

— Ша-а-агом мар-р-рш! — командует учитель.

«В движенье мельник жизнь ведет, в движенье».

Взлетает потревоженная пыль и оседает над цветущей вересковой пустошью. Овчар Мальтен запирает пугливых овец, и Минка жалобно воет.

— Стой, раз-два. Нале-ево! Разойдись!

Словно вытряхнутые из мешка мухи, с гудением разлетается ребятня по горе.

— Бег в мешках — для девочек! — Жена учителя поднимает руку и словно статуя высится в своем белом костюме на придорожном камне, требуя внимания. Накладная коса безучастно лежит у нее на голове.

— Здесь — стрельба из лука — для мальчиков, — дребезжит Венскат, который возглавляет это мероприятие как член школьного совета и вдобавок ответственный за все деревенские развлечения.

Учитель тем временем ведет переговоры с мясником Францке и Вильмом Тюделем. Пестрые платья, банты в волосах, новые башмаки, белые спортивные майки, укрощенные сахарной водой прически на прямой пробор, загорелые детские руки, носовые платки в потных девчачьих ладошках, галстуки вокруг конфирмантских жестких воротничков, пижонские платочки кавалеров, криво заглаженные складки на брюках, шелковые носки, набивные фартуки в синюю полоску, помятые, жесткие котелки, тросточки, в отдельных случаях — сигары, как жердочки перед отверстием скворечника, затвердевшие от помады усы, удивленные, смеющиеся, скептические, лукавые глаза…

Ничем не занятые или теребящие стебли вереска, праздно повисшие или засунутые в карманы штанов руки и бегущие, стоящие, марширующие или ждущие ноги посреди цветущего вереска.

Клаус Тюдель сбивает стрелой первый приз и шепчет Альберту Шнайдеру, который как раз натягивает тетиву:

— Бери правей.

«Бег с яйцом» и «Убей петуха» у девочек, завязанные глаза, вскинутые на плечо цепы.

— Сколько я тебе показываю пальцев? — спрашивает жена учителя, завязав глаза одной девочке.

— Пять!

— Вот и славно, ты, значит, ничего не видишь. — И она несколько раз поворачивает девочку в разные стороны, чтобы совсем ее закружить. Незрячая идет робкими шажками, считает их, спотыкается, берет вправо, а глиняный горшок, по которому она должна ударить, стоит слева. Трижды ударяет девочка, цеп глухо бьет по земле. Надломленные травинки. Мимо.

Прибыла деревенская капелла. «Конькобежцы» Вальдтейфеля, воплощенные в музыке, носятся над летним верещатником. Окончившие школу девочки подпевают, обхватывают друг дружку, делают танцевальные па. Появляется учитель, зажав под мышкой жестяную коробку с конфетами. Словно сеятель, шагает он по вереску, а за ним с вороньим криком и гамом следуют дети. Размашистый высев синих, красных, зеленых карамелек, толчки, пинки, оплеухи, набитые рты, слипшиеся губы. Капелла с кваканьем исполняет туш.

— Ура! Ура-а!

Альберт Шнайдер использовал сахарный дождь, чтобы под шумок завоевать второй приз. Лопе опускает в карманы штанов две пригоршни добытых карамелек.

Очередная толчея — теперь у лотка с сосисками. В белом фартуке стоит перед деревянным чаном мясник Францке.

— Подходи — налетай! Кому колбаски?

Господин учитель изволит шутить. Одобрительный, прерываемый неразборчивым бормотаньем смех взрослых. Дети еще не управились со своими карамельками, а каждый уже держит в руке по сосиске. Одни несут свою добычу родителям, что стоят в толпе зрителей, другие все съедают сами, и только объедки достаются младшим братьям и сестрам. Затем дети собираются в хоровод.

«С юга птички прилетели» играет капелла и еще «Гансик вышел погулять». И труба отстает на полтакта, словно медведь-ворчун. Жена учителя хлопает в ладоши. Музыка обрывается. У бедного Гансика больше нет времени, чтобы сбегать к мамочке. Он по дороге падает в пруд.

«Бумс», — отзвенел голос трубы. И всё.

«Бодро-истово, спортсмен, выходи из мрачных стен», — поют дети. Пестрый узор из подвижных детских тел, разнообразные фигуры: мельница, звезда, змеи сплетенных рук, навес из круглых, как сосиски, дряблых, голодных ручонок с липкими пальцами, девочки и мальчики попарно, Лопе стоит в паре с Марией Шнайдер — сестрой Альберта Шнайдера. Сейчас их очередь пробежать под навесом из соединенных детских рук. Мария — маленькая и кругленькая. Ее прямые косички на конце загибаются кверху, ее голубые глаза светятся, как незабудки. Ее пухлая ручонка с ямочками в волнении стискивает длинные и худые, как спаржа, пальцы Лопе. Новое, незнакомое для Лопе ощущение. Его взгляд с благодарностью устремляется к голубым глазкам Марии.