Маркус и Сигмунд

— Да, в самом деле, — засмеялся Монс. — Нет, мы, пожалуй, пойдем. Сколько мы должны?

— Я уверена, что вам пойдет, — сказала Сив.

— Хе-хе, — отозвался Монс. — Вы принимаете кредитки?

— Это не больно, — успокоил Роберт.

— Понимаю, — сказал Монс. — Но я думаю, я слишком старый.

— И я так думаю, — сказал Маркус.

— Я, конечно, не такой старый, — возразил Монс.

— Я не о том.

— Моей бабушке семьдесят четыре, — сказала Сив. — И у нее четырнадцать татуировок и восемь пирсингов.

— Продвинутая дама, — заметил Монс.

— Да, человек становится старым, только когда начинает себя так чувствовать, — сказал Сигмунд. — Как вы себя ощущаете, Монс?

— Ну так, средненько.

— С пирсингом вы почувствуете себя на двадцать лет моложе, — сказал Сигмунд и подмигнул Маркусу, который не хотел подмигивать ни одним, ни другим глазом.

— Я не хочу ничего прокалывать.

— Отцу шестьдесят восемь, — сказал Роберт. — И у него…

— Я буду глупо себя чувствовать, — сказал Монс.

— И я, — пробормотал Маркус.

— Его можно заклеить, когда вы не выступаете, — сказал Сигмунд. — Тогда все будут думать, что вы упали и поранились.

— Или подрались, — добавил Роберт.

— Дедушке восемьдесят два, — сказала Сив. — У него…

— По-моему… — сказал Монс.

— Это очень быстро, — убеждал Роберт.

— А другой бабушке девяносто три, — продолжала Сив.

— Если не хочешь, не надо, — сказал Маркус.

— Но если проколете бровь, вы сделаете «Мэкакусу М» большое одолжение.

— Нам именно этого не хватает.

— Как вам это колечко? — спросил Роберт.

— Другому дедушке девяносто восемь, — все не унималась Сив.

Взгляд Монса блуждал от одного к другому.

— Ну что мне сказать?

— Yo! — подсказал Сигмунд.

— Yo, — прошептал Монс.

Через минуту он сидел на том же стуле. Роберт наклонился над ним. Сив стояла рядом. Монс храбро ей улыбался.

— Вы входите в книгу рекордов Гиннесса?

— Вы это о чем, Монс? — спросила Сив и протянула серьгу Роберту.

— Вы, должно быть, своего рода рекорд, — сказал Монс. — Никогда не видел такого количества татуировок и пирсинга одновременно. Очень, наверно, интересно. И точно не больно?

— Почти.

— Почти?

— Да, а теперь расслабьтесь.

— У меня небольшая проблема, — объяснил Монс, — я никогда не расслабляюсь. Люди, у вас есть какой-нибудь наркоз?

— Он не нужен, — сказал Роберт.

— Я надеюсь. Я просто спросил. Подержать тебя за руку, Маркус?

— Зачем?

— Чтобы тебя успокоить, — сказал Монс. — Мне показалось, ты немного нервничаешь. Расслабься. Это не будет… Ойййййй!

— Да! — крикнул Сигмунд. — Вот и серьга! Ведь не больно?

— Что? — переспросил Монс.

Серьга оказалась на нужном месте, а вот голос Сигмунда — нет. Вначале он звучал как обычно, потом будто что-то сломалось, и Сигмунд перешел на сиплый фальцет. Нетрудно было догадаться — произошло непредвиденное.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

— Голос ломается! — сказал Маркус. — У тебя не может начать ломаться голос сейчас. Тебе ведь уже почти пятнадцать.

— Мне очень жаль, — сказал Сигмунд и покачал головой. — Учитывая мое раннее развитие в очень многих областях, неудивительно, что хоть в чем-то я задержался.

— Но ты уверен, что это ломается голос? — спросил Маркус.

— Боюсь, что да, — ответил Сигмунд.

— И я тоже, — сказал Монс.

— Больше просто ничего не может быть, — подтвердила Эллен Кристина.

— А я надеюсь, что нет. А то слушать просто ужасно, — заметила Муна.

«Мэкакус М» держал кризисное совещание с девочками у Маркуса. Сигмунд, оказывается, уже давно подозревал, что вот-вот начнет ломаться голос, и вот, оно случилось. Ничего не поделаешь, придется говорить как можно меньше. До этого голос у Сигмунда был очень красивым, а теперь он кудахтал, как потревоженная птица, и не мог проконтролировать высоту голоса. В сущности, было очень смешно, когда он говорил, но, когда он читал рэп, это никуда не годилось. Потому что слушать это, как сказала Муна, было ужасно. До концерта оставалось всего двадцать четыре часа, и теперь его придется отменять.

— Мне очень жалко, — пропищал Сигмунд.

Муна засмеялась.

— Ничего смешного, — вмешался Маркус.

— Я не над ним смеюсь, — объяснила Муна. — Только над тем, как он это сказал.

— Значит, я зря проколол бровь, — огорчился Монс.

Кольцо в брови не омолодило его. Кроме того, оно совсем не подходило к белой рубашке, подтяжкам и серым брюкам, как будто его случайно прицепили. И хотя Муна сказала, что ей кажется, это очень круто, было легко догадаться, что она льстит, а Эллен Кристина прямо заявила, что Монсу сначала надо было посоветоваться с ней, прежде чем отдавать себя в руки Роберту. Немного больше пирсинг шел Маркусу, хотя он тоже чувствовал, что это не совсем его стиль.

— Я пойду к Роберту и попрошу вынуть серьгу, — сказал Монс и развел руками.

— Вовсе не обязательно, — проблеял Сигмунд.

— Все в порядке, — заверил Монс. — Я переживу.

— Расслабьтесь, — сказал Сигмунд. — Концерт тоже переживет.

По спине Маркуса пробежали мурашки. Не только потому, что Сигмунд звучал как торжествующий петух, объявлявший о пришествии нового дня, но прежде всего из-за того, что он сказал. Сигмунд не сможет завтра исполнять рэп. Это ясно. Монс тоже рэп читать не будет. Это будет слишком глупо. Остается только один, но об этом и речи быть не может.

— Я не хочу, — отрезал он.

Сигмунд улыбнулся:

— Чего ты не хочешь?

— Я не хочу читать рэп на концерте.

— А ты и не будешь.

— А кто же тогда будет?

— Я.

Маркус почесал бровь. Он, конечно, в курсе, что Сигмунд далеко не скромник, но, похоже, на этот раз он окончательно потерял остатки связи с реальностью. Судя по всему, остальные тоже об этом подумали. Эллен Кристина и Муна уставились на Сигмунда, словно не расслышали, что он сказал. Возможно, они и в самом деле не расслышали, поскольку чем-чем, а голосом Сигмунд похвастать не мог. Монс посматривал на ботинки, пытаясь прилепить пластырь на бровь. Сигмунд самоуверенно стоял перед ними и улыбался. Маркус подумал, что пора кому-то что-нибудь сказать, и, поскольку все остальные молчали, говорить пришлось ему.

— Может быть, нам стоит подождать, пока у тебя не переломается голос, — сказал он. Маркус осмотрелся в поисках помощи. Она не последовала. Он кивнул: — Каким голосом ты собираешься читать рэп?

— Твоим.

— Моим?

— Конечно! — вскрикнула Муна.

— Это же очевидно! — поддержала ее Эллен Кристина.

— В самом деле, — сказал Монс, который единственный понимал не больше Маркуса.

— Как ловко, Сигмунд, — сказала Муна.

— Это же выход, — согласилась Эллен Кристина.

— Хорошо все, что хорошо кончается, — заметил Монс.

— Вы это о чем? — поинтересовался Маркус.

— Я отлично понимаю, что не могу читать рэп собственным голосом, — признался Сигмунд.

Теперь голос его напоминал прокуренный голос мафиозо, но только Маркус это заметил.

— Поэтому за меня должен петь кто-то другой. Следишь?

— За чем?

— Следишь за ходом мыслей, Маркус?

— Да. Прости.

— Ладно. Это значит, ты поешь свои тексты на кассету. А потом мы проигрываем кассету в динамики, а я только делаю вид, что пою, но все думают, что я пою.

— Читаешь рэп, — поправил Монс.

— Называйте как хотите, — сказал Сигмунд. — Понимаешь, что я говорю, Маркус?

— Да, — ответил Маркус. — Кажется. Ты читаешь рэп моим голосом.

— Да, — подтвердил Сигмунд. — Хитро придумано, а?

— Супер, — согласилась Эллен Кристина.

— Понимаю, — сказал Монс. — Публика считает, что читаешь рэп ты, а на самом деле это Маркус. А что ты будешь теперь делать, Сигмунд? Играть на ударных?

— Нет, — ответил Сигмунд. — Я буду изображать пение.