Штучки!

– Слушай, не могла бы ты мне напомнить, о чем мечтала в двадцать лет? Стать женой кадровика? Все выходные напролет драить загородный дом и три часа до него добираться от купленной в кредит городской квартиры, за которую двадцать лет надо расплачиваться? Об этом, да?

– Вовсе не обязательно все мечты должны сбываться! – жалобно возразила Флоранс. – Жизнь изо всех сил нам это вбивает в башку, зато она же готовит иногда и приятные сюрпризы.

– А вот Каролина рассуждает не так, как ты. Ты мечтала выйти замуж и нарожать детей. Твое желание исполнилось, все прекрасно! Но проблема в том, что ты позабыла: всегда можно ждать от жизни чего- то еще. Не беспокойся, я ничем не лучше тебя! Каролина же совсем другая – она требовательная. Она не идет на уступки, и потому в свои тридцать пять, даже несмотря на последствия несчастного случая, в конце концов встретила идеального мужчину.

– Ты говоришь о человеке, которого совершенно не знаешь. Нам почти ничего не известно об этом Рафаэле!

– Не все ли равно, кто он такой! Главное – упоение страсти… Ой, Флоранс! Мне так нравилось влюбляться! Страшно подумать, что больше никогда не испытаешь этих блаженных мук любви.

– Начала любви, – поправила ее Флоранс. – Ты ведь знаешь, чувство недолговечно. Может и не угаснуть, но непременно изменится.

– И что? Мы обязаны с этим мириться? Та же Каролина, между прочим, ни с одним мужчиной не оставалась настолько долго, чтобы ощутить эти… как ты говоришь, изменения. Она достаточно трезво мыслит, для того чтобы знать: страсть пройдет, и все же предполагает прожить всю оставшуюся жизнь со своим Рафаэлем. Ее не пугают перемены, я бы даже сказала, она их предвкушает. Она не спешила в начале, вот в чем все дело. А я, например, когда Марк сделал мне предложение, была настолько в себе не уверена… Мне казалось – нельзя упустить случай, может быть, другого никогда и не представится.

– Но ведь ты же его любила?

– Мне нравилось быть любимой. Как и всем.

В соседней комнате с шумом захлопнулось окно. К лицу Флоранс приклеилась неуместная улыбка, от которой у нее сводило скулы. Она ведь тоже, если по-честному, не выбирала Николя. Она поплыла по течению романтической и лестной для нее ситуации, она была влюблена не в него, а в любовь, которую Николя подарил ей, когда еще жгло воспоминание о предательстве первого мужа. А человеку, который возвращает женщине уважение к себе самой, поднимает ее самооценку, как правило, нет необходимости доказывать, что у него есть еще какие-то достоинства. Вот почему красивые, умные, но не слишком уверенные в себе женщины так часто выходят замуж за везунчиков, которые им в подметки не годятся. Правда, на этот случай есть другой закон: пусть везунчики берегутся минуты пробуждения этих обездоленных! Когда они обретут уверенность в себе, им захочется снова испытать свои силы в восхитительной игре соблазна. И нечего удивляться, если одно из считающихся суперскромными созданий заводит любовника, и приговаривать: а ведь совсем еще недавно она при всех держалась с мужем за руки. Из яркой, ослепительной женщины, такой, которая может и высмеять мужа прилюдно, куда чаще получается верная супруга и добродетельная мать!

Сдержанная Элиза была верна человеку, с которым она изменяла Марку. Что касается Флоранс, ей просто-напросто случай пока не представился, не то и она примкнула бы к клану спокойных, сдержанных, неболтливых, к тайному и бесславному клану неверных жен.

Она пошла закрывать хлопающее окно. Небо потемнело, ветер с дождем бились в стекла.

– Как жалко! – вздохнула Элиза.

– Что поделаешь! Сейчас зажгу огонь, сидеть у камина не менее романтично, чем пить чай в саду.

Подруги опустились на колени перед очагом. В четыре руки им удалось затеплить слабый огонек, и Флоранс его раздула.

– Вот видишь, что можно сделать из одной-единственной искорки! – улыбнулась она.

– Если бы и с любовью можно было сделать то же самое! Вместо того чтобы обращать угли в золу…

– Можно. Только мы не пробуем, потому что не умеем.

– А Каролина, значит, умеет?

– Конечно!

– Странно! Она ведь всю дорогу куда более безнадежно, чем мы с тобой, смотрела на совместную жизнь, пусть даже не меньше нашего о ней мечтала. И всегда говорила, что это похоже на осажденный город: те, кто снаружи, изо всех сил пробиваются внутрь, а те, кто внутри, готовы на все, лишь бы оттуда вырваться. Трудно поверить, что она могла до такой степени изменить свое мнение.

– Да она ничего и не меняла. Я бы сказала, она по-прежнему цепляется за идеализированное восприятие пары и, по сути, верна себе. Ты же знаешь, я никогда не мечтала, чтобы у меня был муж в костюме и при галстуке и чтобы его секретарша проводила с ним куда больше времени, чем я. Но я примирилась с действительностью. Зато Николя по-прежнему ждет не дождется того дня, когда сможет продать все, что у него есть, чтобы купить яхту и отчалить. Может быть, он никогда этого не сделает, но мне важно знать, что я вышла за человека, сумевшего сберечь свои главные желания.

– Перестань, Флоранс! Ну сберег, а дальше что? Неужто будешь уговаривать Николя все бросить ради того, чтобы бороздить моря? Ты? Да ты же воды боишься, и ты обожаешь этот дом, и ты непременно должна начать день с чашечки кофе в соседнем бистро. Вот Каролина…

– Ну что еще Каролина?

– Она не боится. Она временами идет на риск, играя по-крупному, и сейчас, похоже, выиграла.

Флоранс не сомневалась, что на этот раз подруга в выигрыше. Ради любви Каролина бросала налаженную и обеспеченную жизнь с мужем, который был лучше многих других. Она не рассказала, что собой представляет человек, к которому уходит, но предупредила, что с социальной точки зрения ее новая жизнь многим покажется неприемлемой.

– Что она хотела этим сказать? – не поняла Элиза.

– Думаю, что ее реже станут приглашать в гости. И что она верит в то, что мы примем ее выбор.

– Нет, ну все-таки… Допустим, ей встретился нищий, старый или уродливый!

– Почему бы не то, другое и третье разом? – прыснула Флоранс. – Не волнуйся, ей всегда нравились красивые, чувственные, умные мужчины. Ой, да все уже, недолго осталось терпеть. Я слышу мотор!

Элиза в последний раз тронула волосы, а Флоранс поправила криво висевшую картину в прихожей и застыла чуть ли не по стойке «смирно», готовая сорваться с места, едва зазвонит колокольчик.

– Дыши! – прошептала Элиза.

– Я очень волнуюсь!

– Дурища! Какого черта хозяйке ждать за дверью, как прислуге, лучше бы нам выйти им навстречу.

– Там же дождь!

– Ну да, дождь…

Обе смолкли, потом нервно захихикали. Хлопнули, одна за другой, дверцы, послышались шаги по гравию, и… все стихло – должно быть, парочка целовалась под дождем.

– Эй, мы здесь! – закричала Каролина с порога.

Она даже не позвонила в дверь, и Флоранс чуть не упала от неожиданности.

– Привет, девчонки! Ух ты, как здесь стало роскошно! Можно подумать, мы снимаемся в передаче «Мой дом, мой сад»! Извини за опоздание, я опять пропустила поворот…

Каролина продолжала тараторить, неуклюже пытаясь оттянуть неизбежную теперь минуту знакомства. Она размахивала руками и, кажется, старалась как можно дольше скрывать от любопытных взглядов подруг свою любовь-на-всю-жизнь. Зато Элиза и Флоранс онемели и окаменели, уподобившись статуям в парке, незрячими глазами провожающим прохожих. Любовь на всю жизнь! Нет, здесь что-то не то, Каролина не могла с ними так поступить, она не имела права!

И тут послышался теплый голос:

– Можно войти?

Над плечом Каролины показались черные кудри и кошачьи глаза.

– Конечно! – с удачно подделанным воодушевлением хором откликнулись Элиза и Флоранс.

– Ой, прости, душа моя! Иди скорее под крышу! Флоранс, Элиза, знакомьтесь… это Рафаэль!

– Очень приятно! – заверила Флоранс, целуя гостью с внезапной радостью, над которой ей надо бы на досуге поразмыслить.

Элиза ничего не сказала, только попятилась, сцепив руки за спиной.