Z — значит Зельда

— Как считаешь, что в Монтгомери будут говорить обо мне? Готова спорить, пойдут слухи, что я вышла за тебя только для того, чтобы перебраться в Нью-Йорк и дать о себе знать.

— Мне нравится этот сценарий, я в нем получаюсь очень сопереживающим.

— Ох, весь народ там считает, ты — парень что надо. Особенно сейчас. Они просто не любят перемены. И актрис.

— Пришли.

Скотт схватил меня за руку и заставил остановиться футах в пятидесяти от угла. На секунду я растерялась, а затем он потянул меня к двери, и я увидела, что мы стоим у магазина с мехами.

— Что мы…

— Тебе нужна шуба.

— Део, это необычайно мило с твоей стороны, и я знаю, что без умолку о ней трещала, но на самом деле мне просто нужно было глотнуть брэнди.

— А теперь тебе нужна шуба, — возразил Скотт и повел меня внутрь.

О, как же это было восхитительно — закутаться по очереди во все виды мехов самых разных расцветок. Одни просто оборачивались вокруг плечей, другие доходили до талии. Были и варианты пороскошней, прикрывающие бедра. Но домой с нами отправилась совсем серьезная покупка. Сшитая из серых беличьих шкурок, с меховым воротником и широкими манжетами, с большими круглыми пуговицами на талии, эта шуба доходила мне до колен. Стоило ей скользнуть на мои плечи, и стало ясно, что мы созданы друг для друга. Скотт выписал чек на семьсот долларов, словно покупал шубы по семь раз в неделю. А потом мы удалились и прошли еще шесть лишних кварталов, чтобы я могла «опробовать» обновку и, что уж греха таить, похвастаться.

Вернувшись в квартиру, мы расстелили шубу на полу перед камином и занялись любовью прямо на ней, прямо посреди дня. Я пребывала в блаженной уверенности, что у меня есть все, что только можно пожелать.

Глава 17

Тильда и Джон пригласили нас погостить денек в их доме в Территауне. В последний раз мы видели их летом, вскоре после рождения ребенка. Тильда была усталой и раздражительной и все еще скептически настроенной по поводу нашего со Скоттом союза. Мы заметили это по ее внимательным изучающим взглядам — она будто анализировала каждое слово и каждый жест. Тогда мы провели у них мало времени, но достаточно, чтобы к новому визиту Скотт морально подготовился.

Подготовка началась с вина за обедом и продолжилась планомерным поглощением джина на протяжении всей поездки, в ходе которой он пел рождественские гимны, только изобретал на их мотив новые тексты.

— Надо было тебе их записать, — сказал Скотт, когда мы парковались на подъездной дорожке у дома Тильды. — Как там получилось на мотив «О, городок Вифлеем»? — Он замолчал, припоминая, а потом запел;

— Что думаешь? — Я улыбнулась. — Может, устроить вечер рождественской музыки? Очень в стиле Джорджа Коэна. — Скотт схватил блокнот и начал записывать текст.

Тильда уже заметила нас и махала нам в окно.

— Мы можем заняться этим позже? — спросила я.

Скотт продолжал писать, не обращая на меня внимания, так что я выбралась из машины и одна направилась к маленькому кирпичному домику.

Мне открылось самое прелестное зрелище в мире — Тильда и ее полугодовалый малыш.

— Дай его мне, — попросила я, едва переступив порог.

В этот студеный безоблачный день запах яблок с корицей, томящихся на плите, наполнял домик уютом и атмосферой гостеприимства. Малыш тоже пах уютно — теплым молоком и розовым мылом. На мне была беличья шуба, и я распахнула ее, чтобы прижать младенца к себе. Его кожа была нежной, как бархат. Я прижалась носом к его мягкой шейке и глубоко вдохнула.

Старший мальчик Тильды, Джон-младший, жался к матери, стискивая в кулачке полу ее юбки — привычно длинной и непривычно степенной. Тильде еще не было тридцати, а она уже казалась женщиной средних лет.

— Ты же помнишь тетушку Зельду, — обратилась к сыну Тильда.

Мальчик покачал головой и попытался прикрыться юбкой как занавесом.

— У нашей няни сегодня выходной, — извиняющимся тоном пояснила Тильда.

— Это совсем не страшно, правда? — сказала я малышу, который весело загулил в ответ.

Тут вошел Скотт, все еще напевая рождественский мотив.

— Приветствую, Палмеры, — провозгласил он, горячо пожимая руку Джону.

— А вы двое не планируете? — спросил мой зять. — Когда нам ожидать кузена-Фицджеральда для наших парней?

Я подняла малыша над головой и поцеловала в животик, заставив его заливисто засмеяться.

— Не в ближайшее время, — ответила я. — Моя фигура мне понадобится еще на некоторое время. Джон Эмерсон, это режиссер и продюсер, подумывает снять меня в одной из своих картин.

— Что? — воскликнула Тильда. — Ты будешь сниматься в кино?

— А почему нет? Дома всегда говорили, что с моими талантами и внешностью я могу быть звездой. А Скотт только что закончил сценарий для Дороти Гиш — это сестра Лиллиан — и мы нынче вращаемся среди настоящих киношников.

Джон предложил нам раздеться и, принимая шубу и пальто, спросил:

— А как же книги? Я думал, они — твое призвание, Скотт.

— Будь у меня свой независимый капитал — возможно. Но мне надо оплачивать счета, а книги в этом — плохое подспорье.

— Если только это не книги Синклера Льюиса, — ляпнула я и тут же поняла, какую чудовищную ошибку совершила.

Скотт опалил меня гневным взглядом. К тому моменту все друзья Скотта успели рассказать нам, что новая книга «Главная улица» разлетается с прилавков так быстро, что магазины не успевают пополнять запасы, и с лихвой опережает наш «Рай». Хуже того, Льюис, как и Скотт, был из Миннесоты. Роман, который Скотт, наконец-то прочитав пару дней назад, объявил скучным и унылым, заявлял права на родину книги Скотта — на родину самого Скотта. А он всегда хотел быть любимым сыном своего края.

— Я жду ответа от очень влиятельного продюсера — главы «Юнайтед Артистс», — сказал он Джону, будто это могло впечатлить его и Тильду. — Тогда у нас будет десять тысяч, чтобы расплатиться с долгами и начать откладывать по чуть-чуть.

— Начать? — удивилась Тильда, которая вела Джона-младшего к разложенным кубикам. — А что случилось с деньгами, которые ты получил за рассказы? Мама писала, что, если верить Зельде, ты гребешь деньги лопатой. Много, конечно, должно было уйти на шубу…

— Ну же. Тильда, дорогая, — упрекнул Джон, — это не наше дело.