Приключения дрянной девчонки

– Но, прости, здесь в действие вступает физиология. Я просто физически не смогу делить ложе с женщиной, которую я не хочу.

– А ты попробуй объяснить своему роду, что не можешь! Есть определенные обязательства перед родственниками. И потом, тщательный выбор невесты, сватовство – все это прекрасно и оправдано вековым опытом народа. Нам тоже многое не нравится в ваших русских обычаях, но мы же не пытаемся навязать вам свою точку зрения. Пусть каждый народ живет так, как ему хочется жить, лишь бы другим не мешал, – резонно заметил Руслан.

К женщине в Чечне отношение противоречивое – вечное колебание между грубостью и учтивостью. Эти вечно беспокойные и капризные создания – источник всех глупостей, совершаемых мужчинами. У настоящего джигита женщина только путается под ногами и мешает осуществлению грандиозных замыслов.

В Чечне женщине запрещено сидеть за одним столом с мужчинами, неприлично ей появляться в ресторане и на тан-"ах. К девушке не рекомендуется подходить ближе чем на два Метра. С чеченскими девушками нельзя знакомиться на Улице. Один охранник президента долго объяснял мне, что я обязана вставать, если в комнату входит мужчина, пусть даже моложе меня. У женщин мало развлечении – приготовление пищи, вышивание, вязание, поездки в гости и на свадьбы; Они опутаны множеством правил, которые служат тормозом их желаниям. Зато здесь самые крепкие семьи и очень мало разводов.

Европейских мужчин Восток очень портит. За неделю пребывания в Чечне журналисты мужского пола научились говорить громким властным голосом: "Молчи, женщина!", хвастаться и командовать. Их пришлось срочно транспортировать в Россию.

С пренебрежительным отношением чеченцев к женщинам я сталкивалась еще в Москве, в общежитии. За последние годы ДАС просто заполонили горячие мужчины.

Какими летом я и Юлия собирались в ресторан. Я зашла в. ванную, чтобы подкраситься и расчесать волосы. Из приоткрытой двери смежной комнаты доносился такой крутой мат, которого не слышали даже мои, ко всему привыкшие уши. Я по-, стучалась к соседям в дверь, вошла и обнаружила шумную чеченскую компанию. "Я прошу прекратить употреблять такие сильные выражения. В соседней комнате живут женщины", – не терпящим возражений тоном сказала я. По-видимому, это их задело. Один из чеченцев, красивый наглый Султан, вышел вслед за мной и спросил меня, с каких это пор такой бляди, как я, не нравятся матерные выражения. Я послала Султана к черту, отодвинула его в сторону и ушла в свою комнату. Он ворвался ко мне и с размаху залепил мне сильную пощечину. От крепкого удара, казалось, зазвенела щека. В бешенстве я завизжала, как кошка, которой наступили на хвост, и попыталась дотянуться до его лица своими длинными когтями. В ходе маленькой драки я пинала его! ногой, норовя попасть по колену.

Нас разняли, и в ресторан в тот вечер я отправилась с ярким красным пятном на левой щеке.

Я, Юлия и наша третья соседка Вика обсудили ситуацию – мы были одни на нашем этаже, все друзья-мужчины разъехались, так как был август. В нашем корпусе практически не осталось русских, и нам не к кому было обратиться за помощью, но мы решили заставить этого человека извиниться. Утром к нам пришел сосед Юра, чьи гости накануне затеяли драку со мной. Он недвусмысленно угрожал нам, говоря, что, если мы обратимся в милицию, мстительные чеченцы порежут наши хорошенькие личики.

Днем мы пошли в милицейский пункт, который находил в общежитии. Молоденький милиционер (кажется, его звали Сережа) сказал, что наше дело безнадежно, так как телесных повреждений нет и факт драки доказать невозможно. Единственное, что мы можем сделать, это обратиться в суд и потребовать разобрать происшествие как гражданское дело. На это уйдет несколько месяцев и горы бумаги.

Тогда Юлия в дипломатичной форме дала понять, что мы пользуемся огромными связями в верхах милиции (чистый блеф!) и постараемся добиться справедливости.

Милиционер Сережа, кажется, немного струхнул и сказал, что пойдет сейчас вместе с нами к чеченцам. Под его ненадежной защитой мы отправились в комнату к Султану, где уже собрались все его друзья. В этом логове, где все дышало ненавистью к нам, Сергей начал свою речь, полную намеков и угроз. Его целью было напугать этих людей неопределенностью, так как он прекрасно понимал, что не в силах что-либо предпринять. После долгих переговоров нас спросили, чего же мы хотим. "Извинения", – ответила я. "Даша, извини меня, пожалуйста", – процедил сквозь зубы Султан, глядя прямо мне в лицо наглыми глазами. "Вы удовлетворены?" – спросил Сергей. "Да", – поспешно ответили мы, уцепившись за это фиктивное извинение, сделанное в присутствии друзей Султана. Все облегченно вздохнули.

Конфликт был разрешен мирным путем.

Несмотря на свою неистовую гордость, исламские мужчины хотят нравиться русским женщинам, и Европа начинает оказывать на них свое влияние. Дамам иногда уступают место, помогают одеться и дарят цветы. Правда, здесь тоже не обходится без приключений. Однажды вечером в моем гостиничном номере в Грозном собралась небольшая журналистская компания посплетничать и выпить. К нам пришли Дружить двое симпатичных чеченцев, и мне, как даме, преподнесли букет цветов. Но вместе с цветами они зачем-то прихватили гранату. Молодые люди вели светскую беседу, меланхолично вкручивали и выкручивали запал.

Слово "джентльмен" становится необычайно популярным в Чечне. Газета "Голос Чечено-Ингушетии" опубликовала открытое письмо Парламенту Великобритании этнографа, кандидата исторических наук И. Саидова, которое начиналось так:

"Уважаемые леди и джентльмены! Анализ этнографического материала привел нас к выводу о том, что предки англичан происходят от чеченцев".

Один случай научил меня не доверять самой цивилизованной оболочке, если она скрывает темперамент истинного чеченца. В командировке я подружилась с одним из местным интеллигентов, красивым, рано поседевшим Магомедом. Он; занимался устройством журналистов в гостиницу и пригласил меня однажды на чашку чая в свой номер, который ел" жил организационным центром. Я пришла вместе с Андреем, и мы были очарованы теплым приемом и щедрым гостеприимством Магомеда. Я полюбила беседовать с этим образованным, тонким человеком и часто забегала к нему на часок-другой. Мы много разговаривали об исламе. Меня всегда поражал контраст между темпераментом мусульман и неторопливым, созерцательным духом их религии, между наивностью взрослых мужчин и мудростью веры. Волшебству ислама поддаешься, как наркотику, он вдохновляет слабы" души и умиротворяет сильные.

– Вам, европейцам, часто свойственна леность ума, нежелание понять и принять жизнь ваших мусульманских соседей, – говорил Магомед, разливая в тонкие чашки настоящий чай и очень недурной местный коньяк. – Это своего рода коммунальная, бытовая трусость – легче поскандалить соседями, чем принять их такими, какие они есть. Восток -дело действительно тонкое. Нельзя общаться с мусульманскими народами, не зная их традиций и обычаев.

Общаясь с Магомедом, мне казалось, что я нахожусь во власти ясного, спокойного духа, способного освещать самые темные закоулки человеческих отношений. Я чувствовала, что нравлюсь ему, но мне и в голову не приходило, что этот утонченный человек способен выйти за рамки приличий.

Но однажды, после бурного спора о проблемах европейского и исламского понимания мира, когда я поднялась из кресла, чтобы уйти к себе в номер, Магомед привлек меня свои объятия и завладел моими губами. Он сделал это без тем доли робости и нежности, с которой поклонники пытаются перевести отношения из дружеских в любовные. В его поцелуях была такая неукротимая, почти звериная страстность, что я испугалась. Не желая терять его дружбы, я попыталась! объяснить, что связана близкими отношениями с Андреем. С таким же успехом я могла бы внушать волку, дорвавшемуся до зайчатинки, что вегетарианство более полезно для его нравственных устоев. Магомед разошелся вовсю и явно собирался взять меня силой.

Какая там цивилизация! С него мигом слетела наружная культурная оснастка.