Человек из очереди

Тут дело, конечно, странное: человеку платят три копейки за то, что он с сиротами бьется, так он еще и новыми методами интересуется. Но что еще более странно: Саша слушал внимательно и даже не пытался вот так впрямую спросить, а на фига тебе новые методы, если платят три копейки. Понимал, видать, что друг устроен так, что возился бы с детьми, если б ему и одну копейку платили. Нет, хорошо все-таки иметь друга, который понимает тебя и никогда не спрашивает, а на фига тебе это нужно.

Нет, хорошо они гуляли. Главное — было безлюдно. Всего одну пару и встретили. Им навстречу шли два капитана — один первого, другой второго ранга. Шли они медленно и молча думали о чем-то, видать, очень важном.

Ну, то есть круглая земля — или она на трех китах. Когда они поравнялись с Сашей и Витей, капитан при трех звездах (у него была красивая бородка) сказал своему собеседнику, мол, я думаю, и он помолчал, чтоб одеть свои мысли в точные слова, так я думаю, что ЦСКА завтра врежет «Спартаку».

Ребята наши переглянулись, ну, как обманчива внешность, и собственные заботы им показались отчего-то более важными, чем результат очередного футбольного матча.

Нет, чего там, хорошая получалась прогулка, говорилось свободно и легко, сумерки между тем опустились пониже, да, хорошая прогулка, и это понятно: близкий вечер, и вспыхнувшие на шоссе огни, и тишина душу выкручивает, и друг рядом, и он что-то такое важное пытается решить, вот сирот лучше обучать так или эдак, и впереди маячит вернейший ужин, и целый вечер вместе, а сумерки, значит, и вовсе уже опустились, нет, что ни говори, а хорошо все-таки жить на белом свете. Особенно когда у тебя есть хорошее дело, и рядом друг, и ты идешь не мимо мусорных свалок, а по старинному парку. Нет, хорошо!

Вдруг они увидели забавную картину. Рядом с Японским дворцом росли огромные, почти трехсотлетние дубы, и вот за одним дубом девушка в белом подвенечном платье отчаянно целовалась с пареньком в коричневом костюме. Они целовались так, что, как говорится, дубы сотрясались.

Да, а за Японским дворцом красивый пруд, а за прудом небольшое здание, которое и прежде называлось Японской кухней, теперь же там ресторанчик с красивым названием «Уют». И вот в сумерках видно было, что подле «Уюта» мечется некто в черном и судорожно кого-то ищет. Тут разгадка была простая: жених ищет драгоценную невесту, а она дарит своими поцелуями или друга жениха, или кого-то из гостей, сотрясая при этом многовековые дубы.

Неслабо, заметил Витя. Образцовая будет семья, подхватил Саша.

Они обогнули пруд и прошли мимо «Уюта», оставалось выйти на главную аллею да идти к дороге. Тут заметили официантку, которая, пользуясь, видать, паузой в свадебной мясорубке, прислонилась к дереву и курила.

Женщина бегло взглянула на наших ребят, а потом вдруг как обрадуется, как засуетится, сигарету бросила, ой, Александр Васильевич, я вас и не признала, а так уж хотела встретить, мой вам всё приветы передает, он сейчас в музыкальном взводе, думала, совсем пропадет, но как начал у вас играть, переменился, он после армии снова будет музыкой заниматься. Спасибо вам.

Ну, Саше приятно, что его так хвалят. Да еще при друге. Все понятно. Но надо и скромность обозначить — помалкивает.

Тут женщине пришло в голову толковое соображение: а давайте я вас угощу. У нас исполкомовская свадьба. Бухгалтер ихний, что ли, замуж выходит. И пойдемте угощу. Ну, те отнекиваться, мол, мы — чужие люди да дома ужин ждет.

А вы что-нибудь молодым пожелайте, совет там да любовь, только на пять минут, слово хорошее скажете, и всем приятно будет. Да, настойчивая женщина.

Саша на Витю посмотрел — ну что делать. Тот пожал плечами: неудобно отказываться, когда просят от души.

Ну, вошли, в небольшом зале свадебный разброд. То есть в жратве перерыв, а танцы еще не начались, женщина указала на свободные места и со словами «я сейчас все оформлю» упорхнула.

Тут они заметили, что через зал к ним плывет женщина в строгом темно-зеленом платье. Голова вскинута, спина неестественно прямая — какая я гордая женщина! — губки сделаны в виде сердечка, грудь высокая, зад плоский.

Здравствуйте, молодые люди, — любезная такая начальница. Те — здрасьте. А пойдемте, я покажу, где вам будет особенно уютно. Туда вам всё и подадут. А улыбка открытая, ласковая.

Пересекли зал. Вот сюда, сказала женщина. Парни за ней, Прошли маленькую комнату. Свернули направо. Теперь сюда. Прошли коридорчик. Затем женщина открыла ключом тяжелую дверь и любезно распахнула ее. А теперь вот сюда. Парни, убаюканные ее любезностью, прошли в указанный кабинет. Дверь за ними захлопнулась. Чикнул ключ. Парни оглядели кабинет и увидели, что на потолке проклевываются далекие и слабенькие звезды. Их кабинетом был весь вольный парк.

Саша засмеялся — ловко нас приделала эта начальница. Видать, она главная на свадьбе. Не то Витя: он не засмеялся, он как-то замычал и начал судорожно что-то искать в траве. Наконец нашел — кирпич. Замахнулся, но Саша успел схватить его за руку и не дал запустить по старинным стеклам. С ума сошел! Вызовут милицию, будет скандал.

А Витя, сразу как-то обессилев, особенно заметно хромая, подошел к дубу, и он колотил по нему кулаками, и он даже бодал его лбом и так говорил — гадина, какая гадина, гуляли себе и гуляли, за что ж она в душу наплевала, эх, автомат бы сейчас.

Да успокойся, уговаривал его Саша, она, конечно, гадина, но заметь, какие перемены. Прежде она крикнула бы парней, и они спустили бы нас с крыльца. А теперь вон как вежливо. У них, я думаю, такое указание: быть с людьми вежливыми. Перестройка.

Да разница-то какая, упирался Витя, если раньше этой гадине лень было при посетителе зубы разжать, то теперь она улыбается от уха до уха. Нет, горько сказал он, ничего с ними не сделаешь. И они умеют только одно — в душу гадить.

Да черт с ними, сказал Саша, они это они. А у нас свои заботы. У тебя детдомовцы, у меня пацаны из духового оркестра. И ты посмотри, ты посмотри, какие звезды над головой, а вон там мерцают огни города, и как все тихо. А дома уже мясо готово. И посидим. Все будет нормально.

Вот с этим Витя согласился — да, все будет нормально. Однако же не удержался и добавил: мне от них ничего не надо, мне даже не нужна их помощь — только бы они не мешали жить.

И парни пошли домой по темной аллее. Саша был прав: и в самом деле, все вокруг было тихо, и на небе мерцали далекие звезды, и светились вдали огни города.

Нет, все-таки хорошо иметь верного друга — глядишь, он и удержит тебя от необдуманного поступка.

Бюст

Странная история произошла в тринадцатой школе — там однажды ожил Бюст.

Много лет стоял он в помещении с хитрым, затеистым названием — рекреационный зал: здесь на переменах резвились детишки, здесь же в холодные и дождливые времена устраивали школьные линейки, здесь шла основная пионерская работа — висели стенные газеты, красивые торжественные обещания, «молнии» пионерской и боевой славы, а у стены, под главными обещаниями, стояла тумба, покрытая красной тряпкой, и на этой тумбе много лет отдыхал красивый Бюст.

И однажды он ожил.

Старшая пионервожатая давала указания дежурным по школе, как им сегодня исполнять свой долг и кого в первую очередь вылавливать.

У молодой этой женщины была странная манера: дает своим луженым голосом детишкам указания, а сама пальчиками барабанит по лысине Бюста. Да как-то фигурно барабанила, изобретательно.

Да, а лицо у Бюста было спокойное, даже с легкой доброй улыбкой. Именно с такой улыбкой засыпает человек, когда знает, что хорошо и полезно прожил день и завтра от жизни не следует ожидать пакостей.

И вот это доброе лицо как бы вздрогнуло, оскалилось злостью, дернулся ус, и Бюст хватанул ртом старшую пионервожатую.

Но девушке повезло: она успела отскочить, однако во рту Бюста остался кусок ее платья.