Звезды для командора (СИ)

-Ну гады, хоть бы предупредили...

Стоя под струями душа, теплого и чуть щекотного, Юрий освобождался от ненавистной вони. Внезапно вода кончилась... Хотя Юрий еще не домылся. Сама потекла, сама и кончилась... Что же делать?... От него еще так воняет... Раздалось шипенье и его тело стали обдувать струи теплого воздуха. Вместо полотенца... -Воду! Я требую еще воды! Воду! -

гневно заорал Юрий и со всего размаха ударил по пластику душевой кабины. » вывалился из нее, так как распахнулись дверцы...

Юрия с размаху бросило на спинку кресла, он вцепился в нее, вокруг летали осколки пластмассовой панели, его обосрано-обосраный костюм и шлем, змеями в воздухе вились ремни от кресла, капли воды, вылетевшие в след за Юрием, кружились осами вокруг него... И гнусная вонь. Собравшись с силами, Юрий сгреб костюм и засунул его в щель панели с надписью «стирка белья». За панелью раздалось какое-то лязганье и жужжанье, хлюпанье и визг, переходящие в какие-то неприятные звуки... Было такое впечатление, что там, за пластмассовой панелью, кто-то жевал его костюм... Жевал...Юрий почувствовал приступ тошноты и ринулся изо всех сил к туалетному пылесосу.

Но кабина космического корабля вновь взбесилась, Юрия било то стенами, то полом, то потолком, то креслом, дверцы душа защемляли ему по очереди то голо то гениталии, рвотные массы носились во след Юрию, периодически его настигая... Обессилев от всей этой борьбы, Юрий плавно приземлился на потолок и замер, в изнеможении вытянувшись голым телом. Вдруг что-то щелкнуло и загудело где-то... Весь мусор, кружившийся вокруг Юрия, устремился в какое-то отверстие, раскрывшееся на одной из панелей и исчез там. Гуденье затихло, вновь что-то щелкнуло и приятный женский голос сообщил Юрию:

-Если вы внезапно забыли, кто вы и откуда, мы вам напоминаем. Вы советский космонавт, майор авиации, Леонидов Юрий Иванович, выполняете сложную и ответственную программу-полет на космическом корабле «Партия». Сегодня 20 февраля 1975 года. Приступаем к опыту номер один...

Юрий зажал уши руками, что б не слышать этот вежливый до идиотизма голос какой-то дуры, оставшейся далеко-далеко там, на Земле... Слезы навернулись на глаза и повисли на веках, даже порыдать в засранном корабле толком нельзя, разозлился он. Слегка оттолкнувшись от потолка, всего со второй попытки Юрий уселся в кресло и пристегнулся ремнями. Голый... Было немного зябко...В этом кресле предстоит спать, есть, лететь, жить и умереть. От старости...Слезы снова нависли на глазах, не желая нормально капать...Голос бил по мозгам:

-Дернув зеленую веревочку и одновременно нажав загоревшуюся кнопку, вы дадите нам знать, как проходит ваша акклиматизация. Спасибо.

-Пожалуйста, -

пробормотал Юрий, оттирая прилипчивые слезы и не удержался, показал потолку все, что имел. Промеж ног...

Пролетело неизвестно сколько времени, часы на панели не шли, табло с числом, месяцем и годом показывало все одно и тоже - 47 часов 18 минут 95 секунд 32 февраля 1873 года... Видимо барахлит или сразу было сломано...«а панелью с надписью «стирка белья» захрипело и под звон выплюнуло выстиранный и высушенный костюм. Отвязавшись от кресла и с трудом напялив на себя шерстяной комбинезон, а он стал меньше минимум на два размера, Юрий нашел несколько дыр... На нем... Самая большая была промеж ног... Страшно захотелось есть. Во избежании чего-либо, перед самым полетом Юрию сделали клизму...Но от чего-либо это не помогло, а теперь страшно хотелось жрать... Жрать!!! Панель с надписью «столовая» молчала. Ни кнопок, ни каких-либо рычажков на ней не было. -Я хочу есть, -

твердо и с угрозой в голосе произнес Юрий. Под потолком щелкнуло и все тот же идиотский голос сообщил с радостью:

-А теперь, после калорийного и вкусного обеда позвольте предложить вашему вниманию концерт, составленный из ваших любимых произведений. В исполнении заслуженного артиста СССР товарища Почитайло Якова вы услышите песню «Я и партия едины». Слова Бесмыслова, музыка Панфутьевой.

И изо всех сил, как будто для огромнейшего концертного зала, визгливым дискантом этот Почитайло заголосил:

Я и партия едины

Связаны одной судьбой...

Очнулся Юрий от какого-то звяканья. С трудом разлепив глаза, он увидел в полумраке кабины какие-то плавающие в воздухе тубы...Юрий вспомнил, как на одной из тренировок ему давали такой обед. Или ужин... Преодолевая слабость, стараясь не сильно махать руками, Юрий поймал все три тубы. Они были без надписей, с еле видимыми полу стертыми полосами маркировки. На одной виднелась то ли зеленая, то ли синяя, на второй черная, на третьей красная. Будь он менее голодный, то конечно бы постарался решить подброшенную ему задачу эмпирическим путем, но сейчас Юрий хотел только одного - есть, жрать, грызть, глотать! Отвинтив колпачок с тубы помеченной черной полосой, выдавил часть содержимого себе в рот... Да, повидло было слегка подгорелое и явно из гниловатых слив...Или туба осталась от предыдущего полета, аккуратно завинтив тубу и сунув ее себе за пазуху, Юрий принялся дегустировать следующую. С красной полосой. Оказался весьма вкусный, но чуть пересоленный мясной паштет. Слегка перекусив, Юрий отправил эту тубу во след за первой и взялся за третью, последнею. Но не тут-то было! Недаром на тубе полосы совсем стершиеся, неопределенного цвета. Колпачок тубы не откручивался, как он не пытался... даже попытка зубами открутить колпачок не дала результата. Рассердившись на упрямую тубу, Юрий впился зубами прямо в нее, надеясь прокусить, но недаром самое лучшее - советское! Прокусить тубу не удалось... Сунув ее себе под зад, что б не отвлекала внимание, Юрий принялся за паштет с повидлом, удивляясь странности вкусов людей, подобравших данный комплект и гадая, что же такое могло быть в третьей тубе...

Пообедав или позавтракав или поужинав, так как часы на электронном дисплее упрямо показывали все тоже самое время - 47 часов 18 минут 95 секунд 32 февраля 1873 года, Юрий со вздохом оглядел свою тюрьму, несущуюся черт знает с какой скоростью черт знает куда... » когда конец мучениям его, ни кто не знает. Ведь цель эксперимента была столь засекречена, что даже ему ни чего не было сказано... Голос с потолка сообщил, что сейчас ему, Юрию, прочтут выбранные места из его любимого произведения В.И. Ленина «Что делать?». Юрий взвыл...

...жестокий, а может быть жесткий топчан, обтянутый дермантином, дерьмонтином... Сколько человек видел этот топчан, одному богу известно...Да еще ему самому...«а свой долгий век... Грязный, давно не беленный потолок, в углу паутина, на окне решетка, на решетке патина, но если приглядеться - ржавчина, тусклое солнце чуть пробивает сквозь мутное стекло...Где-то вдалеке слышен крик, долетающий сквозь стены...Кого-то отрезвляют... Холодно, мокро, в голове гул, во рту как будто сортир вокзальный, ремни давят на ребра, в душе еще хуже...Все загажено... Хочется плакать, но нет сил, нет слез, нет сил на слезы...Нет...

Через несколько снов (так Юрий начал мерить время, после каждого сна отчеркивая на одной из панелей черту колпачком от тубы) его стали мучить галлюцинации. Но не звуковые, а если позволите такое слово - запаховые...

То пахнуло лосьеном, то шибало в нос одеколоном «Тройной», то бормотухой «Портвейн 777»... Запах портвейна сменялся запахом вокзала (креозот, грязные потные люди и горелые пирожки), запах вокзала запахом земляничного мыла; тот же в свою очередь уступал запаху туалета пивной, расположенной на омском Слободском рынке... В нос бил то запах мочи пополам с запахом одеколона «Сирень белая», то тонкое и много смешанное амбре, состоящее из запаха разрезанного арбуза, духов «Быть может» и пирожков с кислой капустой... Не успевал этот букет куда-то улетучится, как его замещал густой запах сырых шерстяных носок не первой свежести с запахом только что хорошо потрахавшейся, пардон! позанимавшейся любовью, женщины... А то без всяких изысков вдогонку спешил запах свежевымытого холодильника, подгоревшей каши и прожженной утюгом материи... А уж вдогонку спешил и бил в нос запах детских экскрементов и непотушенной сигареты «Памир» Юрия то мутило, то бросало в пот, то в холод, то разгорался аппетит, то просто хотелось...