Четыре жизни ивы

— Скажи мне правду: что тебе за дело до моей нищеты? Зачем ты жертвуешь собой ради меня? — спросил как-то Чун Ян.

Люй И закусила губу и не ответила. Охваченный печалью Чун Ян выбежал из дома, хлопнув дверью, и отправился переживать горе в бамбуковую рощу.

Он вернулся, когда последние лучи заходящего солнца таяли на горизонте. На землю опускалась ночь. В приоткрытую дверь Чун Ян увидел жену: она сидела перед очагом и плела корзину. Из котелка поднимался густой пар, вкусно пахло рисом. Люй И выглядела печальной и задумчивой. Её длинные волосы падали до земли. Она собрала их в пучок, заколола бамбуковой палочкой и вернулась к работе, но была рассеянна и уколола палец.

В году 1444 Чун Ян успешно сдал два испытания в своём уезде и получил право участвовать в региональном конкурсе. Он оставил Люй И и свою гору и отправился в столицу провинции. Окружённый толстой стеной Институт Приношения находился в юго-западной части города. В центре высилась дозорная башня. Соискателей обыскивали на входе и рассаживали по деревянным кабинкам. Вскоре удар гонга возвестил, что ворота закрываются.

Кабина Чун Яна была двух метров в высоту, метра в ширину и полутора в глубину. В месяц восьмого новолуния солнце прожигало насквозь тонкую черепичную крышу, превращая помещение в раскалённую печь. Чун Ян обмахивался веером, который сделала для него Люй И, но проку от него было мало, и он то и дело отирал пот. Каждое из трёх испытаний длилось три дня и две ночи, и всё это время соискатели сидели взаперти. Вечером Чун Ян укладывался на стол, но комариный писк и удушливая жара не давали ему уснуть. Немного свежести и отдыха дарила только сплетённая Люй И циновка. Она была гладкой, как кожа красавицы.

На второй день второго испытания разразилась гроза. Влага проникала в кабину через крышу и окно. Занавеска раздувалась на ветру. Желая защитить записи, Чун Ян разделся и накрыл их своей одеждой. Внезапно он услышал глухой шум: охранники и проверяющие отчаянно ругались из-за потока нечистот, хлынувшего из затопленных отхожих мест.

К вечеру дождь стал ослабевать, Чун Ян дрожал всем телом, лёжа на промокшей циновке, он был измучен, у него не осталось сил. Он думал об огне в очаге родного дома и о плетущей корзину Люй И. Чун Ян представлял, как блестят её глаза из-под густых ресниц, видел загрубевшие от работы руки с исколотыми пальцами. У него защемило сердце, и он снова возжаждал преуспеть.

Результаты огласили в девятое новолуние, когда зацвели коричные деревья. Чун Ян стал пятым и получил право на серебряные слитки от местных сановников: так награждали ставших мандаринами победителей. Молодой человек потратил все деньги на две штуки лучшего шёлка и пару коралловых серёг для Люй И — она так давно не носила ничего, кроме простых холщовых платьев.

Когда он вернулся домой, Люй И, не слушая его протестов, выкрасила шёлк в тёмно-синий цвет и скроила ему два новых кафтана. А ещё она сшила мужу две пары обуви.

В конце осени Чун Ян отправился на императорский экзамен. Люй И проводила его до подножия горы.

— Я вернусь через полгода, — сказал он, вытирая слёзы на лице жены. — Я должен преуспеть. Тогда у нас начнётся хорошая жизнь и ты будешь избавлена от тяжёлой работы.

Люй И опустила глаза и долго молчала.

— Выслушайте мой совет, — наконец сказала она. — Вы родились в роскоши, а потом лишились всего. Помните, всё в этой жизни преходяще, и мы не знаем, увидимся ли в следующей. Ни бедность, ни богатство не должны стать помехой нашему счастью.

— Если со мной в дороге что-нибудь случится…

Чун Ян не договорил. Он обвёл взглядом окрестности и заметил на краю дороги старую плакучую иву. Он увлёк Люй И за собой и заставил её опуститься на колени.

— Эта ива — свидетельница нашей клятвы, — сказал он. — Если со мной что-то случится и мы больше не увидимся в этой жизни, непременно найдём друг друга в самом начале следующей. Мы родимся близнецами и будем расти, не расставаясь ни на мгновение.

Люй И нахмурилась. Ей не понравились слова мужа, но Чун Ян настаивал, и она поклялась. Они простёрлись ниц перед деревом.

— Береги себя, Люй И… — Голос Чун Яна дрогнул. — Жди меня. Я вернусь!

Она отвернулась, чтобы скрыть боль.

— Вы спрашивали, почему я приехала и стала вашей женой, — сказала она. — Вы приняли моё молчание за безразличие, и это причинило вам боль. Но я не дала ответа, потому что не знаю его. Я хотела видеть вас, слышать ваш голос, отдать вам мою жизнь… Но я разболталась… Уезжайте. Умоляю вас, уезжайте сейчас же!

Чун Ян не шевельнулся, и тогда Люй И повернулась к нему спиной и ушла. Нефритовые колечки позвякивали, шёлк платья шуршал на ветру. Чун Яну показалось, что его жена не идёт, а плывёт над землёй. Вскоре она скрылась среди деревьев.

Для молодого человека начались тяжкие испытания.

Он знал, что может и не преуспеть, но ни разу не захотел прервать поход в столицу, за славой, и вернуться в свою хижину. Пыльная дорога петляла, пролегая через поля и холмы. От жары у Чун Яна всё время пересыхало горло. Над головой простиралось бесконечное небо. Он чувствовал себя крошечным смешным человечком и думал, зачем отказывается от хорошего в пользу худшего и бежит от жизни и любви в смертельные объятия иллюзии.

Сомнения лишали Чун Яна сил, и он добрался до Пекина только через два месяца. Его лицо обветрилось и загорело, ботинки прохудились, одежда превратилась в лохмотья.

Столица Поднебесной была окружена широким рвом и величественной крепостной стеной, украшенной бойницами и флагами с золотыми драконами. Над башнями, где несли дозор лучники, кружили ласточки.

Шумная толпа шла по подъёмному мосту к похожим на зияющее око центральным воротам.

Первое императорское состязание состоялось в месяц второй луны. Когда зацвели сливовые деревья, был объявлен результат. Чун Ян преуспел и оказался в числе отобранных для заключительных испытаний, открывающих путь к подножию трона Императора.

Экзамен проходил в Запретном городе, под навесом тронного зала и на беломраморной лестнице. Претендентам предстояло написать сочинение на сюжет, взятый из «Четырёх Книг». [5] В этот десятый день четвёртой луны Император Ин Цзун устроил пир в огромном зале. Он пил вино и веселился с министрами.

Прошла одна луна, но результаты всё ещё не были объявлены. Чун Ян жил в харчевне у Восточных ворот Запретного города. Его кошелёк опустел, и он спал на циновке в подвале, среди бродячих торговцев, ярмарочных артистов и прочего сброда. Каждое утро Чун Ян шёл вдоль тёмно-красной стены императорских владений до Врат Небесного Покоя, где гордо устремлялись к небесам две резные колонны в виде драконов, тотема китайского народа. Терзаемый нетерпением и страхом, он съедал тарелку супа с лапшой на берегу рва и отправлялся бродить по улочкам. Шумная столичная жизнь отвлекала его от тревожных мыслей о собственной участи.

Мандарин, победивший с десяток тысяч учёных собратьев, получит государственную должность в родной провинции. Немыслимая почесть, но она не могла удовлетворить честолюбие Чун Яна, жаждавшего получить место при дворе.

Во время одиноких прогулок молодой человек часто проходил мимо пышных дворцов. Их ворота сторожили мраморные львы, на ступенях сидели слуги. Простой люд мог представить себе жизнь их обитателей по колокольне за стеной, башенке или коньку крыши изящного павильона. Время от времени из боковой двери появлялись лакей и служанки. Со двора, в сопровождении молодых господ, выезжали обитые ярким шёлком кареты. Случалось, ветерок откидывал занавеску окошка, и тогда Чун Ян пытался издалека разглядеть лицо красавицы, краешек её платья или украшенную драгоценными каменьями причёску.

Проснувшись однажды утром, Чун Ян вспомнил приснившийся ему странный сон. Одетый в алую тунику, расшитую хищными птицами, [6] он почему-то командовал армией, выстроенной у подножия Великой Стены. Перед харчевней шли петушиные бои. Зрители ругались, хлопали в ладоши, восторженно кричали. Двое мужчин затеяли драку, вокруг поднялся ужасный гвалт. Накануне Чун Ян потратил на выпивку последний грош. Он лежал на вонючей подстилке и смотрел в покрытый жирной грязью потолок.