Флоренс Аравийская (Часть 1)

Охранники ЦРУ тем временем уже понажимали свои хитрые кнопочки, вызывая прикрытие в виде бронетранспортера, готового (в случае крайнего осложнения ситуации) к запуску ракет, а также к тому, чтобы пропустить электрический ток весьма приличного напряжения через дерзкие тела незваных гостей. Ко всему прочему был задействован и вертолет со снайперами на борту.

А чего мелочиться? Мало ли что?

Посреди всего этого хаоса, образовавшегося из бронетранспортера, лопастей вертолета, пистолетов, мужской ругани и выпячивания грудей, галлюцинации Назры вдруг закончились, и она пошевелилась внутри своего кокона из первоклассного немецкого полистирола. Протиснувшись между воздушных подушек, она с ужасом уставилась на практически батальную сцену, развернувшуюся прямо за окнами ее автомобиля, а после этого сделала то, что любой сделал бы в подобных обстоятельствах. Она полезла в карман за сотовым телефоном.

Флоренс Фарфалетти достаточно долго проработала в министерстве иностранных дел США и поэтому твердо знала, что если звонок раздается после полуночи, то это: а) вряд ли кто-то ошибся номером и б) ничего хорошего от него ждать нельзя. Однако, будучи заместителем помощника заместителя госсекретаря по ближневосточным вопросам (ЗПЗГСБВВ), она в) обязана была снять трубку.

– Фарфалетти, – сказала она, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно более профессионально и бодро. Если это вообще возможно посреди прерванного сна.

Несмотря на тот факт, что ее фамилия произносилась вслух уже ровным счетом тридцать два года, она все равно звучала несколько длинновато. Впрочем, сменив однажды имя, Флоренс понимала, что фамилию ей поменять не удастся. Это убило бы ее деда, который по-прежнему и ничуть не стесняясь гордился своей службой в армии Муссолини в Эфиопии в 1930-х годах. Может быть, после его смерти? Ведь ему было уже за девяносто. Или если опять выйти замуж. А пока ей приходилось мириться с этим генеалогическим нагромождением гласных.

– Фло-ренц!

Флоренс боролась с остатками сна. Тем не менее она узнала васабийскую манеру произношения звука «с». Голос был молодой, нетерпеливый, испуганный и знакомый.

– Назра?

– Да, Флоренц! Это я! Это Назра!

Флоренс щелкнула выключателем лампы и, раздраженно поморщившись, посмотрела на часы. Ну что там еще такое?

Она знала Назру Хамудж. Они познакомились в Каффе, столице Васабии, когда Флоренс жила там. Назра была дочерью одного мелкого шейха из племени азами. Довольно милая, неглупая и начитанная девушка. Васабийские женщины только чтением и могли пополнить свое образование, поскольку по достижении пятнадцати лет им запрещалось продолжать посещение учебных заведений. К другим женам своего мужа Назра относилась без особого почтения, с видимым удовольствием саркастично называя их «мои дорогие сестры». Во время своей тоскливой жизни в Каффе Флоренс не раз слышала одну и ту же сплетню: принц Бавад женился на совсем молоденькой Назре лишь для того, чтобы позлить свою высокомерную вторую жену Бисму, которой трудно было снести то, что стоявшая в социальном смысле на много ступеней ниже ее Назра теперь вдруг с ней уравнялась.

В Вашингтоне Флоренс и Назра возобновили знакомство на каком-то посольском приеме – для жен васабийцев подобные случаи были редкой возможностью показаться на публике. После этого им еще несколько раз удалось пообедать вместе во французских ресторанах, где Назра заказывала самые дорогие вина, мило улыбаясь красному от гнева Халилу. Флоренс относилась к Назре с симпатией. Та много смеялась и была восхитительно неосторожна. Назра знала, что у Флоренс был собственный опыт с васабийскими принцами, и потому доверяла ей. Флоренс в свою очередь исправно составляла официальные отчеты для Госдепартамента после каждой их встречи. Из чувства приличия и уважения к подруге она иногда умалчивала о некоторых подробностях – касавшихся, например, особенностей любовной практики принца Бавада. Но если бы Назра доверила ей какой-либо стратегически важный для Соединенных Штатов секрет, Флоренс, будучи правительственным чиновником, разумеется тут же проинформировала бы соответствующие инстанции.

Так что же все-таки понадобилось Назре в столь неурочный час?

– Фло-ренц. Ты должна мне помочь! Мне нужно политическое убежище! Прошу тебя!

У Флоренс перехватило дыхание. Политическое убежище. В Госдепартаменте это понятие обозначалось словом на букву «К». Первая категория.

Кошмар в царстве бюрократии.

В этом царстве стоит только шепнуть: «Мне нужно политическое убежище», и по тысячам самых гибких позвоночников в мире от ужаса побежит дрожь. В госдеповских мозгах эта фраза вызывает дьявольские видения: бумажная волокита, депеши, встречи, неловкие ситуации, отказы, новые заявления и – неизбежно— разъяснения. Стоит только произнести: «Мне нужно политическое убежище», и дело непременно завершится слезами – не важно, откажут вам или дадут добро. В случае отказа все обычно заканчивается вечерними новостями. Позор нации. Телеведущий с пафосом смотрит с экрана и могильным голосом вопрошает хореем: «Как вообще могло такое в США произойти? «

Короче, Флоренс было уже не до сна. Ее, среднего чиновника министерства иностранных дел, просила о политическом убежище жена полномочного посла той самой страны, откуда в Америку поступала большая часть импортируемой нефти и газа.

Официальная система различия уровней тревоги при нарушении безопасности в правительственных учреждениях США включает шесть цветных кодов: от зеленого до красного. У Флоренс была своя система. И состояла она всего из трех уровней: «Терпимо», «Вот блин! « и «Ни хрена себе! «

Сейчас вся ее психологическая подготовка к поведению в кризисной ситуации полетела псу под хвост. Она вдруг отчетливо услышала свой внутренний голос. Он сказал: «Приплыли». В следующую секунду его заглушил второй голос: «Господи, что же делать? « Второй голос, правда, был не совсем внутренним и доносился из телефонной трубки. И говорил на васаби.

После этого Флоренс услышала уже свой собственный голос: «Скажи им, что ты ранена. Проси отвезти тебя в больницу. В больницу Фэрфакс. Уговори их, Назра! Ты меня понимаешь? «

Затем она встала, оделась и, несмотря на спешку, надела серьги с жемчугом.

Всегда носи сережки – так говорила ей мама с самого раннего детства.

У входа в отделение «Скорой помощи» Флоренс увидела Шаззика и двух его мукфеллинов. Наверное, впервые в жизни она пожалела, что на ней нет чадры. Пока Флоренс жила в Васабии, она была обязана ее носить, но так и не смогла к этому привыкнуть.

Шаззик был вне себя от ярости, требуя что-то – как она догадалась – от нескольких офицеров безопасности ЦРУ. Впрочем, гораздо больше ее обеспокоило количество полицейских штата Виргиния рядом с больницей. Целых семь патрульных машин. Наверняка кто-нибудь вот-вот позвонит журналистам. А после этого пространства для маневра уже не останется. В жизни не очень много таких ситуаций, которые можно изменить к лучшему после появления на сцене фургонов теленовостей.

По обе стороны от входной двери, ведущей в отделение «Скорой помощи», стояли вооруженные охранники. Флоренс набросила на голову шарф, как импровизированную чадру, склонилась пониже и подошла к ним.

– Я здесь, чтобы видеть Назра Хамудж. Мы из одной семья.

Флоренс старательно имитировала арабское произношение. Со своими темными волосами и смуглым южным лицом она вполне могла сойти за женщину с Ближнего Востока.

– Имя?

Поскольку ни Флоренс, ни Фарфалетти не звучали как-то уж особенно по-васабийски, Флоренс назвала себя Мелатх. На языке васаби это означало «убежище», что вряд ли вызвало бы у охранников виргинской больницы хоть какие-то ассоциации.

Охранники запросили разрешение у начальства. Начальство сказало: впустите.

– С ней все в порядке. Томография никаких нарушений не показала.

Доктор был молод и не так хорош собой, как его коллеги из телевизионных сериалов, однако по взгляду, который он бросил на Флоренс, она поняла, что имеет дело с ценителем женской красоты. С тех самых пор, как под ее окнами начали кружить мальчики, Флоренс уяснила себе, что красота, будучи, разумеется, даром свыше, служит еще и полезным инструментом – надежным, как армейский нож швейцарского производства.