Обратный отсчет

Я склонился в молитвенной позе.

– Благодарю тебя, Боже, за пищу, которую, как нам известно, посчастливилось добывать ленивому ублюдку. Знаем, Ты ниспослал нам удачу, не он. Нам с Тобой, Иисусе, неведомо, каким образом ему повезло дважды – с деньгами и со мной. Аминь.

Я, как обычно, перекрестился на манер ребенка, который впервые пытается написать свое имя. Я не религиозен, но, просто на всякий случай, не хотел открещиваться от веры Рози.

– Вот что ты обо мне думаешь, чертов расист, – заключила она, выжимая тюбик соуса «Тетушка Джемайма» [5]и разливая в тарелке озерцо сиропа. – Я тебе никакая не тетушка, черт побери. А ты все равно дядя Том.

– Слушай, кончай.

Она рванулась через стол, чтобы шлепнуть меня, а я вовремя уклонился.

– Заткни задницу, лопай.

Несмотря на внешнюю грубость, Рози ни в коем случае не была низменной хамкой. Мне казалось порой, что она обжирается, чтобы осесть на землю вместе со всеми своими безумными космическими идеями. Мать считала Рози практичной, здравомыслящей женщиной, а я видел в ней реактивный лайнер с широченным корпусом на взлетной полосе. Впрочем, было в ней нечто неразличимое с виду. Она зачитывалась книгами, превращая их в нечто новое, подтверждавшее каждым словом не авторский, а ее собственный замысел. Пощечины с каждым годом становились все хлеще. С каждым годом она забирала еще больше власти, пока в конце концов не стала целиком и полностью распоряжаться деньгами и капиталовложениями, указывая, сколько и на что мне можно потратить. Если банковские счета уподобить суставам, то Рози олицетворяла связки и сухожилия. Наконец я сказал то, что сначала хотел опустить:

– Загляну в банк.

– Деньги твои.

– Ты никогда раньше так не говорила…

– А теперь говорю. – Она ткнула вилкой в хлебцы, которые не колыхнулись, как тростник в озере под названием Сироп.

– Делай что хочешь. Рози переживет. Неужели ты думаешь, будто я не открыла на случай свой собственный счет? Там хватит. Ты меня не удивишь. Я давно знала, что рано или поздно смоешься. Если не вернешься, всегда могу устроиться поварихой на стоянке для дальнобойщиков. Хорошо знаешь, как я готовлю. Дальнобойщики страдают от одиночества, среди них полно красавчиков вроде тебя. Или, если хорошенько подумать, вообще отдохну от готовки, буду разгуливать по забегаловкам. Не могу сказать, чем займусь после твоего отъезда. Это мое дело, точно так же, как у тебя – свое.

Я снова призадумался, представив себе парня, повесившего фирменную кепку транспортной компании на спинку моей кровати. Но все было очень легко и просто – Рози отпускала меня, поэтому выходило, что я должен ехать. Сейчас или никогда.

Я смахнул с губ крошки, тщательно вытер сироп, пошел в спальню. Нашел в стенном шкафу старый чемодан, затолкал туда всю одежду, в которую еще влезал, повесил на плечо ноутбук, умылся, забрал бритву и лезвия. Когда вернусь – если вернусь, – не увижу в раковине щетину другого мужчины.

Я уезжал до прибытия почты. Если Мэри Уиткомб прислала другое письмо, поплакав и припомнив, что вчера написала, никогда его не получу.

Рози встретила меня у дверей.

– Я люблю тебя, Бесс, – сказала она.

– Ты все перепутала. Я – хромой Порги. [6]Почему ты все время стараешься выставить меня дураком? Знаешь ведь, что я парень.

– М-м-м…

Она наградила меня французским поцелуем, влив в горло расплавленную Эйфелеву башню.

– Ну, – сказала Рози, – прощай.

– Пока, Рози.

Бросив на заднее сиденье саквояж, ноутбук и усевшись за руль, я хотел помахать на прощание, но дверца захлопнулась. Я заплакал. Может, Майлс Дзвис [7]сыграет «Люблю тебя, Порги». Поскольку он не мог этого сделать, я включил радио, не найдя ничего, кроме музыки кантри, обожаемой дальнобойщиками.

Рози никогда не готовила к завтраку кофе. Кофе – деловой напиток. У нас с ней никаких дел не было, кроме моментов покупки и продажи акций, поэтому кофе подавался редко. Не успел я проехать три мили от дома, как после плотного завтрака меня начало клонить в сон, сообразилово рассиропилось в дымке раннего утра.

Перед выездом на хайвей была только одна стоянка – будущее любовное гнездышко Рози, – Джайант-Тревел-плаза, единственное место на сотни миль, где можно купить спиртное, заправиться бензином, заскочить в ресторан, в бакалею, за презервативами. Могу поспорить, каждый в округе наверняка помнит любое дерево и любую колдобину на Джайант-роуд. Я не составлял исключения и с легкостью нашел дорогу даже с полузакрытыми глазами.

Вскоре официантка меня проводила в знакомую оранжевую виниловую кабинку.

– Только кофе.

– Угу, – проворчала она, словно я был недостоин даже единственного членораздельного слова.

Кажется, я просидел битый час, проглатывая одну чашку за другой. В промежутке пошел к стойке, купил первую за долгие годы пачку сигарет. Потом сел, распечатал по-прежнему столь привычным движением, что оно казалось равноценным путешествию во времени. И изумился силе никотина. С тех пор как я бросил курить, сигареты стали не менее ядовитыми, чем кислород, а сейчас просто электризовали меня. Вскоре голова закружилась от кофеина и никотина, я совсем сбился с толку.

Сидел обхватив руками голову, глядя на других посетителей, в основном дальнобойщиков, сплошь в бейсболках, причем с виду никто из них сильно жить не стремился. Я знал, что живется им тяжко, но в душе не находил сочувствия, если их единственным утешением может стать только Рози. Думая об этом, так злился, что кожу щипало.

Возможный кандидат сидел рядом в кабинке лицом ко мне. Парень того типа, что нравится Рози, – худее меня в момент нашей с ней встречи, тощий, как высококачественная свинина, – то и дело встречался со мной взглядом. По губам я прочел: «Чего пялишься?» Вскоре он задал вопрос словесно.

– Ничего.

– И чего тебе надо?

– Пью кофе.

– Ну и пей себе, только пялься куда-нибудь в другую сторону.

Я постарался, но безуспешно. Если есть единственно верный способ направить меня на какой-нибудь путь, то для этого надо поставить ярко-красный дорожный знак: «Проезд запрещен». Поэтому я то и дело поглядывал на дальнобойщика, который вдруг очутился в моей постели под скачущей Рози, с большим наслаждением снова под себя подмявшей костлявого белого парня. Возможно, она пробормочет: «Чертовски Тебе благодарна, Господи Иисусе. Давненько ничего подобного не бывало».

Утром он позавтракает, глядя мой телевизор. Может, ему понравится стенная обшивка под дерево, гораздо более приятная обстановка, чем в пабе для дальнобойщиков. Закинет на диван ноги, переключая каналы с помощью моего пульта дистанционного управления. Потом они с Рози на минуточку отвлекутся, причем вовсе не на яичницу с тостами.

Внезапно перед моими глазами предстала пряжка ремня с логотипом «Лед Зеппелин».

– Я ж тебя только что предупредил!

Мне немножечко не хватает тестостерона. Я понял, что надо играть в открытую, уладив недоразумение, пока все вокруг не пошло вразнос.

– Просто беспокоюсь за свою жену.

– Ну и как ее звать, корешок?

– Рози.

– Тогда успокойся: я не сплю ни с чьей женой по имени Рози. И больше на меня не глазей.

Он вернулся в кабинку.

– Это еще не все, – добавил я так громко, что слышали все посетители забегаловки. – Не хочу, чтобы кто-нибудь здесь плохо думал о моей жене. Она очень обидчива.

Теперь все уставились на меня. Я слышал бормотание, не разбирая слов. Впрочем, можно было догадаться. Я забрал свои сигареты, оставил на столе пять долларов, получив от официантки только благодарный кивок, и не больше.

Новая кассирша, молодая девушка с волосами дикобраза, если дикобразы красятся в пурпурный цвет, спросила из-за прилавка:

–  Ещечего?